- Вот видите! - прокричал Джеф, будто забил гол. - Он надел на вас шоры! Ослепил вас! Вы ничего вокруг не видите, кроме этих холодных, чиновничьих глаз.
- Ладно, ладно, - урезонивала его Люси, надеясь, что он успокоится. Не думаю, что есть что-то странное в том, что замужняя женщина моего возраста не обращает внимания в ларьках на девятнадцатилетних мальчиков.
- Не называйте меня девятнадцатилетним мальчиком, - обиженно воскликнул Джеф. - И не называйте себя замужней женщиной в вашем возрасте.
- А вы и есть очень непослушный мальчик, - заключила Люси и снова взялась за книгу. - Я буду читать, - настойчиво и твердо сообщила она.
- Давайте, читайте, - Джеф скрестив на груди руки смотрел на нее. Мне все равно будете ли вы слушать то, что скажу, или нет. Но я все равно выскажусь. Я наблюдал за вами, потому что считаю вас самой необыкновенной женщиной, которую мне когда-либо доводилось встречать...
- После Каркассоне, - вслух читала Люси четким и мелодичным голосом, - их путь остановили дожди и они решили, что Испания все равно будет скучна и неинтересна, и решили повернуть на север по направлению к...
Буквально задохнувшись от злости, Джеф наклонился и вырвал книгу у нее из рук. Он швырнул ее со всей силы через всю лужайку.
- Ладно, - Люси встала. - Достаточно. Одно дело быть безответственным и беспечным мальчиком. Другое дело вести себя как распущенный и самоуверенный грубиян... Так вот, уезжайте, пожалуйста.
Джеф смотрел прямо ей в глаза, поджав губы.
- Простите меня, - хрипло произнес он. - Я самый неуверенный в себе человек в мире. Я помню ваш поцелуй и я...
- Вы должны забыть это, - резко сказала Люси. - Я позволила вам этот поцелуй, потому что вы как щенок молили меня, и я поцеловала вас, как целуют племянника, желая ему спокойной ночи. - При этом она была очень довольна собой, той тонкой интеллигентной манерой, с которой она осадила его.
- Не лгите, - прошептал он. - Что бы вы не делали при этом, только не лгите.
- Я попросила вас уехать, - повторила Люси.
Джеф уставился на нее. Если бы нас кто-то сейчас видел, подумала Люси, то наверняка подумал бы, что он ненавидит меня. И вдруг он повернулся и побрел босиком с упрямо поднятой головой через лужайку к тому месту, где лежала брошенная книга. Он поднял ее, разгладил смявшуюся страницу и вернулся назад к Люси, стоявшей под деревом.
- Я признаю, что был глупцом. Я признаю все. - При этом он вопрошающе улыбнулся. - Я могу даже признать, что прошлым летом мне было девятнадцать. Я не помню ничего, кроме того, что вы хотите, чтобы я помнил. Я не помню, что говорил вам, что вы необыкновенная женщина, я не помню, что говорил что-то кроме слов восторга в адрес Оливера Крауна самого образцового мужчины на земле. Я не помню, что когда-то целовал вас. Я презренный в самом восточном смысле этого слова и я обещаю оставаться таковым отныне и вплоть до самого Дня труда.
Он ожидал, что она улыбнется, но Люси оставалась серьезной. Она нашла в книге место, на котором остановилась.
- Я тих как мышь, - продолжал Джеф, внимательно наблюдая за ней. - Я почтителен как швейцар миллионера и беспол, как семидесятилетний евнух в доме для престарелых турков... ну вот, - с победным видом сказал он, - вот вы и засмеялись.
- Ладно, - смягчилась Люси, снова садясь на траву. - Можете оставаться. Но с одним условием.
- Каким? - он подозрительно смотрел на жнее сверху вниз.
- Вы должны обещать, что не будете так серьезны.
- Буду вести себя так беспечно, что дети будут с порицанием смотреть мне вслед, - с напускной серьезностью произнес Джеф.
С другой стороны озера из лагеря для мальчиков донесся звук горна, и как будто по этому сигналу юноша отдал четкий размашистый салют и повернувшись с солдатской выправкой на пятках, отрапортовал:
- Теперь покидаю вас. Я иду посвятить свою жизнь поискам четырехлиственного клевера.
И он пошел медленно, понурив голову, уставившись в землю, методично и внимательно обходя лужайку, время от времени останавливаясь, чтобы наклониться и поднять какую-то травинку. Люси осталась сидеть под деревом, полуприкрыв глаза, чувствуя присутствие фигурки в белой футболке, передвигающейся по залитой солнцем траве на фоне сверкающей глади озера и бледной голубизны разомлевших на полуденном зное горных вершин. "Он следил за мной все лето, - сонно думала она, ну и что теперь?"
6
- Послушай, Люси, ты должна вспомнить, куда ты положила его, слышался голос Оливера из телефонной трубки. В нем читалось старательное терпение, которое так хорошо знала Люси, и которое пугало ее почти до потери памяти, потому что хорошо понимала, какое раздраженное нетерпение за ним скрывалось. - Подумай хорошенько.
- Я думаю хорошенько, - сказала Люси, чувствуя, что слова ее звучат по-детски обиженно, но не умея при этом скрыть своих чувств. - Я уверена, что оставила все счета на своем столе.
Она стояла в гостиной коттеджа, наблюдая, как Тони с Джефом играли в шахматы при свете лампы на большом столе посреди комнаты. Они были оба сосредоточены, их склоненные над доской головы почти соприкасались. Тони был решительно настроен на победу, а просто из вежливости старался показать, что не слушает телефонный разговор, который происходит в шести футах от него.
- Люси, дорогая, - теперь в голосе Оливера звучали и усталость и терпимость. - Я дважды просмотрел твой стол. Его там нет. Там счета за 1932 год, рецепты рыбного супа и приглашения на свадьбу двух пар, которые уже три года как развелись. Но счета из гаража там нет. Повторяю еще раз, - сказал он медленным раздражающимся тоном: - Счета из гаража там нет.
Люси захотелось разреветься. Как только Оливер начинал упрекать ее в безалаберном отношении к домашней бухгалтерии, у нее появилось отчаянное трагичество, что современный мир слишком сложен для нее, что незнакомые люди зашли к ней в комнату в ее отсутствие и рылись в ее бумагах, что Оливер не сомневается в ее глупости и жалеет, что женился на ней. Если бы в комнате не было бы Тони и Джефа, она бы расплакалась, что разжалобило бы Оливера и он сказал бы: "К черту его. Это не столь важно, я все улажу сам"
Но даже при том, что Тони и Джеф не смотрели в ее сторону, она не могла позволить себе расплакаться. Она только смогла сказать:
- Я уверена, что оплатила его. Я абсолютно уверена.
- Дженкинс говорит, что не оплатила, - ответил Оливер. Дженкинс был хозяин гаража и Люси презирала его за эту способность резко переходить от теплейшей доброжелательности к истеричным скандалам, если его клиенты, задерживали оплату после пятого числа каждого месяца.
- Так кому ты веришь? - спросила Люси. - Дженкинсу или мне?
- Но его нет в чековой книжке, - настаивал Оливер, и ей хотелось заорать от этого тихого настоятельного тона в трубке, - я не могу найти квитанции, и он был чрезвычайно груб сегодня, когда я остановился, чтобы заправиться. Очень неудобно, Люси, когда человек подходит к тебе и заявляет, что ты должен ему семьдесят долларов за три месяца, когда ты в полной уверенности, что все оплачено.
- Мы действительно оплатили все, - упрямо стояла на своем Люси, на самом деле не помня ничего определенного по этому поводу.
- Люси, я повторяю, - сказал Оливер, - мы должны найти счет.
- Что я должна по-твоему сделать? - закричала она, несдержавшись и повысив тон. - Приехать и поискать самой? Если тебе так угодно, я завтра сяду на утренний поезд.
Джеф при этих словах резко вскинул глаза, и сразу же вернулся к игре.
- Осторожно королева в опасности, - предупредил он Тони.
- У меня смертельный план, - заявил Тони. - Смотри.
- Нет, нет, - устало сдался Оливер. - Я сам поговорю с ним. Забудем этот разговор.
Когда он говорил "забудем", Люси знала, что это приговор, небольшой очередной карательный приговор.
- Ну как там у вас? - спросил Оливер холодно, как бы дисциплинируя жену. - Как Тони?
- Играет в шахматы с Джефом, - отчиталась Люси. - Хочешь поговорить с ним?
- Да, если можно.
Люси положила трубку на стол.
- Отец хочет поговорить с тобой, Тони, - сказала она сыну. И не успел Тони поздороваться "Привет, пап", как она вышла из комнаты.
Она чувствовала, что Джеф наблюдает за ней, и выйдя на крыльцо, она не понимала, что выглядела униженной и неестественно напряженной.