— Давай следуй шаг за шагом моему плану.
— Когда, прям сегодня? — надеясь на оттяжку переспросила та.
— Чего тянуть-то. Бери быка за рога.
— Ой, мамочки.
Маша подбодрила:
— Бабы тужить не должны.
— А что они должны делать?
Ответ был возбуждённым:
— Думать должны. Думать. Уверяю тебя, он мизинца твоего не стоит. И для него иметь тебя, это большое счастье.
— Прямо уж… — порозовели её щёчки. — Ой! Я вспомнила, целоваться же я не умею.
— Тебе и по плану не надо это уметь. Не волнуйся, всё сделает он сам. За тобой только идея.
Всё обсуждено, но Натка ныла:
— Тебе хорошо говорить, а как я с ним встречаться буду потом, ты представляешь…
— Нормально по плану. И вообще, это будет его забота. Я брата знаю.
Лёгкий на помин Саша заглянул к ним.
— Машенция, я отца ждать не буду, вечером заскочу. Паша, пока, — сделал он мальчишке, торчащем в манеже ручкой. В ответ тот, швырнул через борт игрушку и затряс обоими.
— Наташу забери. Подбрось до института, — попросила брата Маша.
— Как скажете барышни. Собирайся Тася, я подожду.
— Дерзай, — чмокнула Маша девушку. — Сынок помаши дяде и тёте ручкой, и пошли по воздушному поцелую. Пока, пока. А мы отправимся умываться, мыть ручки и баиньки.
Проводив ребят и уложив сына, Маша решила заглянуть к обиженной в пух и прах матери, усердно перетряхивающей свои чемоданы и шкаф. Чем же интересно ещё могла заняться рассерженная женщина. Старые наряды, заменялись с лёгкостью на новые, а те шли на выброс в мешок. Она, наконец, нашла на ком отыграться. Но положительный психологический поток прервала дочь, послужившая очагом возбуждения.
— Мамуля, тебе Кирюша не нравится? — обняла её Маша за плечи, ласково прижимаясь к щеке.
Она вздохнув похлопала по её ладошке.
— Дочь моя, глупая, не послушная. Не в этом же дело.
— А в чём? — готова была слушать Маша.
Мать кинула очерёдное платье поверх мешка и потеряв к этому интерес. Помолчав минуту заговорила с ней не как с девочкой, а как со взрослой женщиной.
— Такие мужики принадлежат не одной женщине. Ты приобрела себе головную боль, причём на всю жизнь. На него смотреть-то больно, глаза хочется закрыть, улыбаясь идиотской улыбкой. Зачем такой тебе…
— Мамуля, отец тоже не урод, а ты так себе и ничего живёте.
Она поморщилась:
— На моей голове скользим. Я всю жизнь начеку. Ты такой жизни хочешь?… И, заметь, он не артист.
Маша встряхнула головой.
— Я тоже не дура и головой работать умею. А артист, это работа, как и любая другая, и я люблю его. Мне хорошо с ним: днём, ночью, одетой, раздетой, больной, здоровой. Ты понять это можешь?
Она достала сумку и, покрутив её в руках, кинула к платьям — на выброс. Повернувшись к дочери, продолжила:
— Могу, но боль от потери будет такой силы, что ты можешь не выдержать.
— Зачем жить гаданиями, когда есть настоящее и оно моё, — выложила ей Маша свою правду.
Матушка достала более жёсткие аргументы:
— Как ты будешь чувствовать себя, если твой телефон будут обрывать сумасшедшие от иллюзий бабы. Ловить его после концертов, устраивая всевозможные провокации и интрижки. А гастроли, туры концертные, поездки. Ты сердце девочка своё изорвёшь.
— Я отнесусь к этому, как к неприятности на работе. Не вижу я в том проблемы, ну, никакой.
Мать взорвалась:
— Машка, ты сошла с ума. Тебя надо хватать в охапку и увозить. Жаль, что мне эта трезвая мысль не пришла в голову вовремя. Порхала бы сейчас себе, бабочкой, а теперь вот….- ткнула она в игрушку забытую Пашкой.
Маша прижала кулачки к груди. Голос её дрожал обидой и непониманием.
— Мама, но я ни о чём не жалею. Я рада Паше, счастлива с Кириллом, и не хочу другой жизни.
Разговор, готовый перейти в накал, прервали приехавшие мужики, ввалившиеся с многочисленными сумками и пакетами в квартиру.
— Что за шум, а драки нет, — заглянул на дрожащий голос Маши Кирилл. — Как я понимаю, за мою честь грудью стоишь. Сегодня у меня в казино ночное выступление. Приглашаю. Играть не обязательно, а так посидите, отдохнёте. Номера наши посмотрите. Должны же мы знать друг о друге, хоть что-то.
— А Маша? — почти выкрикнула Тамара Васильевна.
— Маша с тех пор, как сделала меня своим мужем, всякий интерес к моей работе потеряла. Интрига, правда, остаётся. Всё время приходится быть на чеку, а вдруг из-за колоны, да и выглянет её мордашка.
Слушая его, Маша спрятала улыбку за его спину.
— А, что и сходим, — поддержал Кирилла Валентин Александрович. — Наденешь свои парижские наряды и пофорсишь. Повод есть, внука обмоем.
— А если няньку нанять?
Маша решительно покачала на материно предложение головой: "Нет!"