Сергей Юрьенен
ДОЧЬ ГЕНЕРАЛЬНОГО СЕКРЕТАРЯ
Роман
Para senora A.G.R.
...Признак оторванности от почвы и корня,
если человек наклонен любить женщин других наций,
т. е. если иностранки становятся милее своих.
Достоевский,
Подготовительные тетради к "Бесам"
МАЙ
Пассажиры напирали к выходу, попутно беспокоя за плечо:
- Столица... Москва, молодой человек!
Застегнутый в ремень, человек этот лежал, откинув голову. Имея бороду и волосы до плеч, напоминал священника, но был не в рясе, а в несоветском пиджачке с чужого плеча. Еще на нем были очки, темные и битые. Очки скрывали сомкнутые веки, но только отчасти скулы, уже заплывшие.
Это был я.
Вокруг остались одни измятые чехлы, когда я щелкнул пряжкой и поднялся.
Переступив на трап, прищурился.
Мир дал трещину - причем, отнюдь не символически. Стекла держались, но на изломах засверкало, отдаваясь в мозгу.
В такси я сел на заднее сиденье.
- Ленгоры. К МГУ...
Анестезия прошла, я это чувствовал под ребрами. Когда я открыл глаза, в окнах такси уже появилось светлокаменное высотное здание - сначала возник шпиль с основой, потом и боковые башни с часами, на которых я разглядел время. Все еще было рано, хотя Москва держала в воздухе, не давая посадки, почти столько же, сколько летели.
Расплачиваясь, я выгреб последнюю мелочь.
В иллюминаторе Главное здание МГУ на горизонте выглядело, как нелепый каменный торт. Но на человека у своего подножья оно наваливалось всерьез всей тяжестью тоталитарного бытия. По гранитным ступеням я поднялся под колоннаду.
Латунный поручень турникета облез от миллиона бравшихся ладоней.
- Пропуск!
Как обычно, я только выдвинул студенческий билет, но вахтер от нечего делать проявил бдительность, заставив не только предъявить в раскрытом виде, но и вырвав из рук. На фотокарточке предъявителю вот уже пять лет как наивные 19.
- Вроде не ты?
Я не реагировал.
- Александр Ан... Андерс... Не наш, что ль?
Я снял очки:
- А чей же?
Поколебавшись, вахтер сложил пропуск.
- Ну, иди...
Шаги по мрамору отдавались под сводами и в мозгу. В сумраке центральной колоннады я свернул налево и коридором вышел на галерею с балюстрадой из полированного гранита. Еще раз выдвинул свой пропуск при входе в зону "В" - гуманитарный корпус. За углом налево ниши с лифтами. Я нажал кнопку, слыша, как где-то очень высоко включился мотор, оперся о битую грань.
Кабина пришла пустая.
Я начал этот день давно и далеко, а в общежитии еще не просыпались. В холле 12-го этажа плавал дым и стоял перегар от миллиона выкуренных сигарет. В сумраке коридора второй блок слева. Украшенная четырехзначной латунной цифрой дубовая дверь отворилась в прихожую, где было еще четыре. Две - в комнаты с квадратами непрозрачного стекла. Изнутри правой - стекло добавочно затемнили постерами. Я нажал ручку. Заперто. Я стукнул и обдул костяшку, на которой лопнула запекшаяся ссадина.
- Тс-с...
Иванов вылез с пальцем у рта. Вафельное полотенце, которое он сжимал у пупка, не скрывало признак - небольшой, но перетруженный.
- Йо-о... - разглядел он. - Где тебя так?
- Далеко от Москвы.
- Шпана?
- Офицерье.
- ГБ?
- Армия. Как у тебя с деньгами?
- Друг... Все спустил на праздники. Ногами били?
- Естественно - когда упал.
- Ничего не поломали?
- Очки.
- Рентген бы сделать.
- Ерунда... Хотя бы рубль - нет?