Под дверью гостиной полоска света - Альберт не спал. Они вышли на площадку и в тишине спустились.
Полы плаща разлетались от толчков колен, подошвы шаркали по асфальту: ш-шу, ш-шу. Уже не слышно далее электричек. Невероятно, что столица полумира всего в получасе - такое чувство оторванности на этом астероиде в ночи. Описав петлю вокруг призрачных блочных коробок, они вернулись на исходную улицу Космическую.
- Нет здесь телефонов. Утром из Москвы?
- Сейчас.
На горизонте подмигивали огоньки, но путь к ним через свалку. По обрыву они спустились в зону небытия, куда горожане сбрасывали мусор, а завод - свой железобетонный брак. Александр отпрянул. Кто-то нацепил использованный презерватив на арматурный прут - ржаво-ребристый. Под ногами запрыгали доски над ручьем, в котором струились жуткие водоросли неподвижно и пузыристо. Натоптанная горожанами тропка вывела их на обулыженную дорогу, которая поднима-лась к домам у станции "Подсолнечная". Кабину они увидели на пустыре под телефонным столбом. Каркас двери отворился со скрежетом, но автомат работал. Сквозь проем, окаймленный остатками стекла, он протянул наружу трубку на цепи.
- Дай номер, я наберу.
Сунув руки в карманы, она повернулась в профиль и прищурилась.
Он повесил трубку.
Ночь была безлунная, такая глухая и такая безнадежно русская, что он остановился на булыжниках, как вкопанный, когда она заговорила по-испански. Резко, хрипло. Такой жесткости он в ней не ожидал. Скрежетало битое стекло, на котором ее подошвы искали опору в поединке с невидимым Кинг-Конгом.
Сердце сжалось, когда на дорогу соскользнула ее тень подростка.
Он зажег свет на кухне.
В стол был воткнут нож - и не столовый, а садовый. Простой формы, но длинный и широкий - с оленьим черенком.
- Зачем он это?
Александр оторвался от струи из-под крана.
- От избытка чувств.
Она расстегнула свою клетчатую рубашку навыпуск. Парижский ее лифчик связан был узлом. Это он порвал в отчаянии - не найдя привычной застежки на спине. Она выдернула нож, завела под узел и, как бритвой, разрезала черный нейлон. Соски стояли. Он сделал усилие, чтобы не сглотнуть.
Но в спальне она запахнула рубашку.
- При нем я не смогу.
- А с ним?
Она засмеялась.
Но свет в гостиной освещал отсутствие. Перед уходом Альберт швырнул на пол белые одежды - парусиновые штаны и рубашку. Александр втянул штору, закрыл окно и выключил свет.
Его встретил огонек сигареты.
- Слинял.
- Куда?
- Отсюда и в вечность.
Она засмеялась.
- Я думала, вы друзья.
- Как говорит твой Унамуно, все кончается не только в этом мире, но, может быть, и в том.
Он был уже голый. Он лег. Она положила подушку и села.
- Знаешь, кому я звонила?
- Догадываюсь.
- Я порвала с ним.
Александру стало не по себе.
- Он кто?
- Обычный мачо.
- Что ты ему сказала?
- Что изменила.
- А он?
- Что убьет.
- Тебя?
- Это не в традиции испанидада. Тебя. Просил твои координаты. Я не дала.
- А надо было. Спустил бы с лестницы.
В ее молчании был скепсис.
- Что?
- С ним лучше не встречаться. На все способен.
- Я тоже.
- Он уже убивал.
- Где?
- В Боливии.