- Можно я поживу здесь?
В буквальном смысле спать в паре он терпеть не мог. Сны в одиночестве были ярче.
Она засмеялась.
- Надолго я не задержусь.
Она приняла душ, оставив обмылок ему на бритье. Окровавившись, он держал скулу под водой.
- Привезу тебе новые лезвия.
За спиной у них бабка не удержалась: "Срам, говорят, творят такой, что прости Господи". Другая плюнула.
Прохожие останавливались и смотрели вслед.
В Москве они вышли из автобуса и спустились в метро. Пассажиры напротив уставились, как по команде.
Инеc поехала дальше, он вышел на станции "Университет" - первый ее советский...
На почте Александру выбросили письмо от бабушки.
"Твоя мать пишет, что завел любовницу, нанял квартиру. Не дело делаешь. Прошу как последнего из рода: опомнись, внучек, и возьмись за ум. Выключат из студентов, что будешь белать?" Даже вложенный червонец не обрадовал, хотя по пути в зону он сообразил, что бабушка в виду имеет предшественницу: до Питера слухи дошли только сейчас.
В кабину вошла сокурсница, брошенная чилийцем. В свое время она так и не добилась от Александра (который не мог тогда с холодным сердцем) ответной оральной услуги. "Смотри, ее отец тебя уничтожит". - "Чей отец?" "Но ты же, говорят, отбил у Иванова его прекрасную полячку?"
При виде Александра Иванов вскочил.
- Где она?
Он сбрил усы, и лица на нем не было.
- Кто?
- Ты не темни. Она жива, по крайней мере?
- Вполне.
- Еще смеется. Надеюсь, ты ее не изнасиловал?
- По обоюдному согласию.
- Ну, друг...
- А что?
- Паника, что. Иностранка пропала. С факультета ходили по комнатам, спрашивали. Вот отчислят, узнаешь, как играть с огнем.
Александр сел.
- Но ты же с Полой - и ничего.
Иванов убрал глаза.
- С пальцем не сравнивай. Пола - соц. И она уже в прошлом.
- То есть?
- Штатника себе нашла. Зубы вставные, но USA. А я, м...к, остался без усов.
- Вырастут. И впереди еще сто стран.
- Если даже Польша такая развитая, то я просто, друг, не знаю. Не вернуться ли в свои пределы? Кстати, и тебе советую.
Александр улыбнулся.
- Я понимаю, у самого итальянка была... - Иванов вздохнул. Апостериори, я на твоем бы месте знаешь, что сделал бы сейчас? Трахнул кого-нибудь из наших. Для равновесия.
- Было б чем.
- Смотри. Главное, во всяком случае, чтоб без любви. А то она ф-фью, ладонью он изобразил взлет самолета. - А ты останешься. Но не таким, как прежде. На краю.
В соответствии со своими установками Александр ответил, что ищет в этой жизни именно и только этого:
- Я всегда на краю.
- Когда-нибудь сорваться можно... Между прочим. Дружок твой экзистенциальный - помнишь, первый курс? Альберт Латузко?
- Ну?
- Приказом по факультету восстановлен. Только теперь с ним дела лучше не иметь.
- Почему?
- Говорят, видели его - держись за стену... В погонах голубых. Метаморфозы, да?
По пути вниз в кабину вскочил знакомый араб. Несмотря на свой дефект висюльку на веке, он пользовался здесь успехом. "Надо было парижанку мне искать в Москве, а не в Париже. Поздравляю". - "О чем ты?"
Веко с висюлькой ему подмигнуло.
"Когда уезжаете?"
Под резонанс центральной зоны Александра повело. Это было на самом оживленном маршруте через университет. Он обогнал колонну и, скрывшись из виду, припал скулой к шлифованному граниту. Холодный пот смочил виски. Он представил над собой всю тяжесть сталинского здания - его стошнило. Но натощак от спазмов в поле зрения моталась только нитка слюны.
- Что с тобой?
За плечо его взяла знакомая с журфака. К груди она прижимала банку венгерского лечо. Сорвав нитку, он вытер пальцы о колонну. Это была рослая блондинка с синими глазами и маленьким ртом. Под белой юбкой, как помнилось ему, все было без затей - пресно, но просто.