- Че, как мужчина с мужчиной? Рублей девать мне некуда...
- Нет.
Мулат подержал руку в пиджаке и вынул.
- Смотри. Ее надо кормить.
- Как-нибудь.
- Тогда держись. Салют.
- Салют...
Выходя, мулат пригнулся.
Александр выбросил окурки и, взявшись за раму, смотрел вниз.
- Дым, будто здесь стрелялись...
- Где ты была?
- Поднялась выше этажом.
- Зачем?
- На всякий случай. Никто никого не убил?
Ее бывший вышел на солнце - весь в белом. Аборигены расступились, и "мерседес" сверкнул на повороте.
- Я так и думала. Цивилизованные люди.
- Смотря кто...
И Александр сунул голову под кран.
Она открыла чемоданы и взялась за ручку шкафа.
- Можно?
- Скелетов вроде не держу.
Внутри было пусто. Если не считать нейлоновой комбинации, которая задержалась на полгода.
- А это?
Кружева были заношены и местами оборваны. Предыдущая любовь купила ее на толкучке в Литве.
- Утехи фетишиста.
- Я выброшу?
- Выброси.
Лязгнуло мусорное ведро. Вернувшись, Инеc вынула из чемодана пакет, распечатала и стала натягивать хирургические перчатки.
- Что ты собираешься делать?
- Уйди куда-нибудь.
- Куда я уйду?
- Тогда вынеси бутылки.
Он вынес и вернулся на закате - с библиотечным самоучителем французского языка.
Стянув перчатки, Инеc бросила их в ведро.
- Разве не лучше?
Линолеум сиял. На обоях в пустом квадрате остался гвоздик.
- А деревяшка?
- Убрала в сервант.
Он повесил обратно лакированную дощечку с выжженной паяльником березкой.
- Уродство же?
- А пусть висит.
Количество западных вещей его поразило. Дочь миллионера, что ли? Скрестив босые ноги на полированном столике, он наблюдал, как все это заполняет убогий встроенный шкаф.
Однажды в Минске на Круглой площади, где обелиск Победы, разгрузился автобус, полный иностранцев. Издалека Александр наблюдал, как сверстники клянчили у них жевательную резинку. Когда автобус уехал, а попрошайки убежали в парк, он подобрал на месте преступления облатку Made in U.S.A. Он наклеил ее в свой альбом спичечных этикеток - как называлось это извращение? Филуменистикой? Любуясь американской бумажкой, он не мог не думать в то же время о романе "Молодая гвардия". Где есть образ инженера, который стал работать на немецко-фашистских оккупантов. Учительница просила обратить внимание на то, как тонко Фадеев исследует психологию предательства, которое началось задолго до войны - низкопоклонством перед западными мелочами.
Чемоданы опустели. На боках следы содранных отельных наклеек. На ручках болтались бирки Air France - каким-то образом удержавшиеся в ее московских переездах. Инеc их стала обрывать - не поддаваясь, бирки растягивали свои синие резинки.
- Оставь их.
- Почему?
Он и сам не знал, но срыванию авиабирок все в нем воспротивилось. Без них эти легкие на подъем чемоданы приняли бы слишком оседлый вид.
По ту сторону горизонта, видимого из спальни, оказался соснячок столь же душный и вдобавок набитый консервной ржавью.
За щитом с надписью "Зона отдыха" открылось пространство, где загорал весь Спутник.