Дом был напротив - с парадным, осевшим под линию тротуара. Дверь с узорной решеткой. До боли знакомый запах мочи. Битая, затоптанная, но мозаика пола. Узор решетки старинного лифта, кабина которого, если работает, то восходит со скоростью прежних времен. Завиток перил. Сточенный мрамор ступеней, выеденных посреди.
На площадке тень замерла посреди белых бедер. Сидящая в нише держала себя под коленки - каблуки на весу. Выглянув из-за мужского плеча, ухмыльнулась.
Они поспешили свернуть.
- Здесь это так...
- Deja vu*.
* Здесь: Уже видела (фр.)
- А коммуналку?
- Только московскую.
- Сейчас сравнишь...
Двойная дверь по закраинам была усеяна звонками всех времен и систем. Он нашел кнопку образца 60-х. Из комнаты в глубине доносился звонок. Он постучал. Подлетели шаги.
Мальчик Ипполит вырос и попрозрачнел. В темноту коридора сникали двери, возле каждой громоздились предметы. На шкафу рядом с дверью сестры Александра - корытце из цинка.
- Музейная редкость.
- Еще бы. Меня в нем купали.
- Вот в этом?
Ипполит подал голос:
- Где ее ключ, не забыли?
Ключ был в пыли на шкафу, а на скважине старомодная здесь висюлька против визионеров былых и наивных времен.
Проводка все еще внешняя. Он вспомнил, что выключатель разбит и осторожно щелкнул. Экономная лампочка озарила типичный ленинградский пенал - результат Катастрофы. Потолок бывшей залы с лепным украшением был разрублен, от ангелочка осталась лишь нижняя половина.
Клином жилплощадь сходилась к окну.
Он ее обнял.
- Никогда не найдут. Тебе нравится?
- Я помыться хочу.
Заложив руки за спину, мальчик на кухне наблюдал за дворовыми окнами, где маячило дезабилье. Стены в кастрюлях и трубах, над головой вперекрест бельевые веревки. Пять газовых плит взрывоопасного вида. Он поставил корытце под кран. Спички питерские: красно-желтая этикетка по-английски. Излишки экспорта. От вспышки газа он отпрянул. Снаружи был Питер, но внутри Ленинград.
- Бог Москву, говорят, наказал.
- Есть за что.
- Правда, что там все проваливается в тартарары?
- Под Москвой.
- А сама?
- Еще держится. Но дышать уже нечем.
- Подышать к нам приехали?
- Отдышаться.
Обогнав, мальчик открыл ему дверь. Александр внес корытце и не расплескал.
- Мадемуазель.
- Тетя не русская?
Александр обернулся.
- А что?
- Просто так. Мама на кухне моется. Я дверь ей держу, чтобы сдуру никто не вошел. Надо тихо, чтоб не плескалось. Но сейчас никого, так что мойтесь спокойно... Мадам.
Александр вышел за ним в коридор. Обои вокруг телефона испещрены номерами. Он снял трубку, набрал неуверенно и, наслушавшись длинных гудков, положил - еще черную, как было в детстве.
Мальчик попросил набрать ему "точное время". Послушал, вернул и вздохнул.
- Загуляла моя мама.
- Право имеет.
- У нее сейчас, знаете, финн. Приезжает к нам на уикэнды. Вы бывали в Финляндии?
- Издеваешься?
- Есть Финляндский вокзал, а поехать нельзя. Почему?
- Потому.
- Это близко. Кроме водки, там все есть.
- Например?
- Сыр "Виола".. Ну, все. Близок локоток, а не укусишь.
- Еще укусишь.