Из автомата у "Автозаводской" она сказала, что советский этот ей приснился. Без порногра-фии. Только улыбка.
"Только? Стара, ты в большой опасности. Поверь мне. Встречайся со своим латино как можно больше".
Опасности никакой, но озабоченность подруги была приятна.
Солнце перекрыл парень с завода.
- Ё...рь нужен?
Несмотря на школу коммуналки, Инеc не сразу поняла. Потом она засмеялась.
- Есть уже.
- А жаль.
Инцидент ее поразил, в Москве к ней не приставали. Худую, стриженую под "тиф", в длинном плаще и джинсах, далее за женщину ее не принимали, обращаясь только по пивному делу: друг, дай двадцать копеек...
Она заглянула в стекло табачного киоска.
Лицо обычное.
Просто пришла весна. И ветер гонит пыль по улице.
- А если говорить всерьез?
Тогда Альберт вспомнил из чтений ранних лет - украинского экзистенциалиста Георгия Сковороду.
- Мир ловил меня и не поймал. Сковорода на своей могиле это написал. А если ты еще живой, что делать? Меня поймал.
В огромном ресторане на вокзале они кончали графин водки.
- Но ты бежал?
- Еще бы не бежал. Как получил повестку, сразу порвал и сделал ноги за Урал. Затаился в сельской школе, преподавателем всего. Вывел школу в лучшую по области, которая равняется трем Франциям. Только стал думать, что СА меня забыла, как она нашла. Изъяли прямо на уроке. Обрили и в "Столыпин". Трое суток взаперти. Все, думаю: штрафбат, китайская граница, бытие-к-смерти... Остановились. Откатили двери. И что? Откуда убежал, туда и привезли. Москва.
- Все это время мы были под тем же небом?
- Только я за воротами. Знаешь - из цельного металла. С красной звездой, которую свобода лишь на миг ломает посредине. Бля, с пентаграммой...
- А за ней?
- Не разглашу. Присягу дал.
- Кому?
- Тому, кто правит бал. И отныне Альберт Лазутко мелкий бес. Ухо со мной востро. Продам любого.
Налил стакан и выпил.
- За что?
- Продам? За то, что сам капитулировал.
По стенам и сводам мозаика в глазах Александра сливалась в один жизнерадостный и тошнотворный гимн эпохи, от которой не уйти.
- Меня тоже?
- Друг... Всё ведь здесь. - Имея в виду сердце, Альберт ударил себя под знак "Отличника", привинченный к мундиру. - Наш экзистанс, спонтанность наша, прорывы в подлинность... Любого смету с пути, но только не тебя. Неразложимое ядро.
В такси обоим стало плохо. Чем Александр и объяснил тот факт, что кореш побелел, как мел, увидев у двери квартиры в Спутнике существо нездешнее.
Полы ее плаща лежали на ступеньках. В бутылке из-под молока клубился дым окурков. Она поднялась навстречу, прижимая папку.
- Инеc! Позвольте вам представить... - Александр схватился за перила. - Мой друг из Министерства любви.
К губе Альберта присохла сигарета, и стоял он, ладонь впечатав в стену. Инеc перевела глаза на Александра, который пожал плечами.
Сигарету Альберт оторвал с кровью.
- Аншанте...
Вывернув карман пиджака, Александр отцепил с булавки ключ. С одного из попаданий ввел и распахнул:
- Моя конспиративная... Как вы нашли, Инеc?
Стоя в винный отдел, Альберт упрекнул:
- А говорил, что с иностранцами не водишься...
Александр не знал и даже не догадывался о том, что у человека могли отобрать перед демобилизацией подписку - информировать о контактах с иностранцами.
- Она тебе кто?
- Никто.
- Темнишь. Скрываешь от всевидящего ока... - Альберт взялся за прилавок, крытый железом:
- Шампанского.
- Бутылку?
- Пару.
- Сладкого, полу?
- Как полагаешь, друг? Давайте брют.