- Не возьму! - я крикнул. - Тоже мне филантроп.
В одних трусах я сидел на железе. Сжимая с одной стороны трицепс, а с другой косую спины. Одно утешение, что накачался в этой роли.
- Склеить, и все, - сказал Мустафа.
- Где мы работали, есть "скоч", - сказал Васко.
- Вот и сходил бы.
- Это мы сейчас...
- Не ходи! - крикнул я вслед португальцу. - Не нужны мне е... деньги. Я их не заработал.
- Но ходас,* Алехандро, - сказал Мигель. - Сюрплюс. Прибавочная стоимость. Ты Маркса проходил?
- Тогда пропьем, - сказал я. - Месье, я приглашаю!..
* Не м... (исп.)
"Кус-кус" на всех и розовое марокканское. В арабском ресторанчике было грязновато и очень вкусно.
- Сволочь он, Пепе, - говорили они мне.
Я возражал:
- А мне он чем-то нравится.
- Он в общем неплохой мужик, - поддакивали мне. - Но сволочь.
- При этом дети у него хорошие.
- Ну, дети! Они уже французы.
- Что с того? Французы разные бывают.
- Зато во Франции свобода.
- Что ты ему-то объясняешь?
- А что там ее нет, про это каждый знает. Он просто сволочь...
- Не только там, - сказал Али. - Да, Мустафа?
- Но мы с тобой помалкиваем в тряпочку, - добавил Мустафа. - Сидим во Франции и радуемся. Что?
- А ты попробуй! Достанут и во Франции. Руки у них какие, знаешь?
- Нам хорошо, мы люди маленькие. А он писатель... Молчать не может.
- Профессия такая...
- Профессия неплохая.
- Это смотря где, - оспорил я.
- Во Франции они живут, как боги. Говорю вам.
- Ты-то откуда знаешь?
- Кончита говорила.
- Кончита...
- Она без книжки заснуть не может. Говорит, живут, как в масле сыр. Сименон там, Сан-Антонио. Или этот, который серию про САС.
- Видишь? Ты, Алехандро, еще на "мерседесе" в гости к нам приедешь.
- Конечно, по-французски надо писать.
- Научится. Делов-то! Главное, чтоб сочинять умел, а там...
- "Мерседес" не "мерседес", но сотню в день себе он заработает. При том работа чистая. Не так, как мы: в грязи да в краске. Перышком по бумаге...
- Еще бутылочку, ребята!
- Наверное, будет...
- Домой же ехать...
- Хорош.
- Тогда по кофе? Эй, сильвупле!..
А было это в Кербевуа за Сеной, где родился Селин и где еще сохранился ломтик домов той эпохи, облупленных, с трещинами, с глухими стенами в просвечивающих сквозь известку рекламах вечных ценностей, вроде перно или "дюбонне", - с мусором вдоль тротуара, с мощенной мостовой, где даже в начале зимы из булыжников выбивалась трава. Обязательно вернусь, думал я. Надеюсь, этот ломтик до весны не доедят бульдозеры...
- Осторожно в метро, - шепнул Али.
Даже если воскресный номер газеты в понедельник еще не забыли, то просто невозможно было опознать его эксклюзив в разбитом и хмельном люмпене, свесившем между потертых вельветовых ляжек изрезанные руки с грязными ногтями. Но на меня смотрели в метро. Хотя и отводили взгляд, когда я вскидывался в упор.
Инеc сказала, что телефон не умолкал весь день. На предмет интервью домогались средства массовой информации этого мира, как то: Би-би-си, Радио "Свобода" и еще...
- Издательства не звонили?
- Издательства нет.
- Еще позвонят! - сказал я уверенно. - Мне нужно книжку продать. Как можно быстрее.