- Нет, он по-своему душевный. Сначала зарубить хотел, потом мы подружились. А с русскими отец мне запретил. С кем угодно, только чтоб не русский.
- Русские разные бывают.
- Конечно. Вы, например, совсем другие.
- А кто ваш папа?
- Отец? Он литератор.
- Книги пишет?
- Статьи.
- Первая колом, - налил Альберт, - вторая соколом...
- А если уже первая, как вторая?
- Тогда вторая пойдет, как третья. Маленькими птичками.
- Мелкими пташками, - сказал Александр, не выдержав глумления полиглота над родным языком.
- Хорошо мне с вами...
Альберт добавил:
- Пьется.
- Пьется тоже. Потому что вы хорошие.
- Иногда.
- Не очень часто.
- И чем дальше, тем все реже.
- Увы.
- Нет, - упиралась она. - Таких я не встречала.
Альберт поднял брови на его взгляд: мол, что тут скажешь? Такой вот человек...
После кофе она отключилась. Он накрыл ее пледом - сразу всю. С ботинками и стриженой макушкой.
- Клубочком свернулась. Парижаночка. И где? В бандитском, можно сказать, притоне... - Глаза его увлажнились. - Идем, не будем ей мешать.
Александр мыл тарелки, он вытирал.
- Переутомляться ей нельзя. Сердечко.
- А что с ним?
- Ничего. Но с кулачок ребенка. Конституционно.
- Это она тебе сказала?
Горделиво Альберт кивнул.
- А про латино?
- Нет...
- Любовник у нее. Можешь себе представить.
- Ну и что?
Подав ему нож, Александр завернул кран.
- А ничего. Женщина как женщина. Со всеми вытекающими последствиями.
Упрямые слезы навернулись Альберту на глаза.
- Не для нас.
- Что за комплексы, сержант?
- Это не комплексы.
- Тем более, что все равно уедет. Так или иначе.
- Я умоляю, друг. Должно же что-то быть святое? - И отворачиваясь, прошептал:
- Пусть лучше так.
Соседи сверху били по трубе, но, стиснув зубы, Александр дописал введение до точки.
- Вот. Дон-Кихоту от идиота.
Когда она нагнулась, он коснулся ее затылка - кончиков волос. Щелкнул разряд. Он отдернул руку. Засмеявшись, она подняла глаза.
- Последний кофе?
Альберт предупредительно вскочил:
- No te muevas!*
* Не двигайся (исп.)