- Вот как это случилось. Я была на приеме. Кто-то подошел ко мне и сказал: "Его Королевское Высочество желает быть вам представленным". И с этого мгновения... - Все запросто проглатывали эту ложь, верили каждому слову. Разве она могла рассказать Мей все, что было на самом деле, и объяснить: "Твой дядя сводник, и Огилви тоже. Они вдвоем замыслили это дело, а меня использовали в качестве орудия. Теперь же они жаждут получить дивиденды", - разве она могла?
Бесполезно. Даже нечего думать. Дружбу так легко разрушить. В семье начнутся ссоры, все Тейлоры придут в ужас, зарождающаяся между Изабель и одним из братьев Тейлоров любовь окончится ничем.
- Мери Энн, я никогда не видела тебя такой озабоченной. Тебя что-то беспокоит?
- Да, у меня нет денег.
- Да ты шутишь! У тебя, при твоем положении? Тебе нужно только попросить у Его Королевского Высочества.
- Разве? Интересно. Но оставим это. Паркер, завезите нас к Биркетту, серебряных дел мастеру. Я заказала несколько подсвечников, они должны быть уже готовы.
Естественно, они были готовы. И отправлены к ней домой, как лично сообщил ей Биркетт, сгибаясь в низком поклоне.
- Не соблазнят ли вас посетить магазин вот эти купидоны? Они только что вошли в моду.
- Не надо меня ничем соблазнять. Я и так ринулась бы к этому соуснику и к гербовому щиту.
- Мадам нравится шутить. Вы уже пользовались обеденным сервизом?
- Один раз. Его Королевское Высочество говорит, что от него пахнет составом для полировки.
- Это невозможно, мадам. У герцога де Берри серебро никогда не чистили. Сервиз мне доставил один эмигрант, который знал слуг герцога.
- Значит, он отдает плесенью из-за того, что им долго не пользовались. В следующий раз, когда мы будем готовиться к приему, я вымою каждый предмет с мылом.
- Мадам всегда так весела. Вам нужно блюдо для кушаний, подаваемых между рыбой и жарким? У меня есть такое блюдо: раньше оно принадлежало маркизу де Сен-Клер. Лишился головы, увы, как и многие дворяне.
- Да, звучит красиво, так и хочется заполучить это блюдо. Но я не Саломея, просящая Ирода облагодетельствовать ее. Сколько мы вам должны, господин Биркетт?
На его лице отразился ужас, он неистово замахал руками. Подобные вопросы не подлежат обсуждению, они откладываются до будущих времен.
- Скажите. Я хочу знать.
- Если мадам настаивает... около тысячи фунтов. Но вполне устроит и пятьсот. Но прошу вас, не заставляйте Его Королевское Высочество платить. Он с поклонами проводил ее к выходу из магазина. Дети помахали на прощание. Лакей закрыл дверцу экипажа и сел на свое место, рядом с кучером. Когда она вернулась домой, ее уже ждала коробка с подсвечниками. А рядом лежал счет, на котором в самом низу было написано: "Буду премного благодарен за произведение оплаты в соответствии с вышеупомянутым..."
Покровительство - это прекрасно, но лучше были бы оплачены счета. Тебе поверят в кредит все, что угодно... только в течение шести месяцев. Как странно, требования об оплате счетов стали приходить пачками. Неужели можно предположить - судя по поведению торговцев, - что через шесть месяцев принцы обычно меняют свое решение?
Она смяла счет и отправила детей к Марте.
- Да, Пирсон, в чем дело?
- Прибыли два джентльмена, они желают видеть вас. Какой-то капитан Сандон и полковник Френч.
- Они сказали, по какому делу приехали?
- Нет, мэм, но они назвали господина Корри.
- Хорошо. Проводите их в кабинет.
Быстрый взгляд в зеркало, поправленная шпилька - и она готова. Тысяча фунтов Биркетту за серебряное блюдо. А эти двое пообещали ей две тысячи гиней. "Буду премного благодарен за произведение оплаты в соответствии с вышеупомянутым, но пятьсот фунтов вполне устроят".
Почему бы не использовать те же слова и не заключить сделку?
Глава 4
Обед подошел к концу. Потом детей уложили и поцеловали на ночь. В кабинете зажгли лампы и опустили шторы.
- Пирсон!
- Да, Ваше Королевское Высочество?
- Скажите Людвигу, чтобы он явился в шесть утра. Я собираюсь поехать в Хайт, до субботы.
- Слушаюсь, Ваше Королевское Высочество.
Герцог расположился возле камина, поставив рядом с собой стакан бренди, расстегнул жилет, вздохнул и вытянулся.
- Спой мне что-нибудь, радость моя.
- Что?
- Какую-нибудь песенку, что поют в Воксхолле. Любую.
Она пела песенки, которые репетировала утром, и краем глаза наблюдала за ним. Он ногой и рукой отбивал такт, тихим голосом подпевая ей. Она заметила, что его голова стала постепенно клониться на грудь, потом он внезапно встрепенулся и опять принялся подпевать. "Помчусь я в Лондон" была довльно проста и легко запоминалась; "Сэнди", эта насмешка над возвышенными чувствами, изобиловала непристойностями. Потом она спела его любимые: "На двух струнах играет твой смычок" - баллада, полная сладострастия; "Я так не буду делать" - усыпляющая, успокаивающая.
Наконец, когда бренди было уже выпито, а голубые глаза затуманились дремой, когда жилет был сброшен на пол, она преподнесла ему последнее возбуждающее средство:
"Завтра сокрыто завесой от нас,
Так мы веселиться будем сейчас".
И, опустив крышку пианино, стала рядом с ним на колени.
- Почему ты остановилась, дорогая? - спросил он.
- Потому что я целый день тебя не видела. И завтра тебя не будет со мной. И тебе хотелось бы, чтобы я спела еще?
Он посадил ее к себе на колени и обнял, прижав ее голову к плечу.
- Если ты думаешь, что я предпочитаю мотаться по стране и спать в казарме, вместо того чтобы быть рядом с тобой... Что это такое?
- Нижняя сорочка, не надо развязывать. А где ты будешь завтра?
- В Хайте, потом в Фолкстоуне, Диле и Дувре. Если мне повезет, вернусь к вечеру в субботу.
Она взяла его руку в свою, принялась перебирать пальцы, нежно покусывая подушечки, и гладить ладонь.