- А вы господин Дей?
- Да.
- Значит, это вам я должна отдать оттиск.
Она протянула ему драгоценный свиток и стала наблюдать, как он разворачивает его. Она заметила, что он бросил взгляд на подпись.
- Твой отец внес правки вчера вечером до того, как ему стало плохо?
- Да.
- И здесь убыток, господин Хьюэс. Боб Фаркуар обычно брал оттиски домой, и мы экономили на заработной плате второму рабочему.
- Значит, теперь тот, кто согласится на сверхурочные, будет оставаться здесь после работы и вносить правку. Отдай девочке деньги и прогони ее.
Господин Дей протянул Мери Энн деньги.
- Мне очень жаль, - сказал он.
Мери Энн взяла деньги и вышла из комнаты. Но домой она не пошла. Выйдя на улицу, она отошла на несколько шагов и принялась ждать, пока наконец не увидела, что господин Хьюэс вышел из типографии и направился вверх по Флит-стрит. После этого она вернулась и вновь постучала в дверь с табличкой "Посторонним вход запрещен". Ей разрешили войти. Господин Дей что-то писал.
- Опять ты? - сказал он, удивленно взглянув на нее. - Я же отдал тебе деньги.
Мери Энн плотно затворила за собой дверь.
- Скажите, с оттиском все в порядке?
- Что ты имеешь в виду? Он чистый. Ты что, уронила его по дороге?
- Нет. Я имею в виду, хорошо ли сделаны исправления?
- Да. Его уже отправили в печатный цех.
- И ошибок нет?
- Нет. Твой отец всегда очень внимателен. Потому-то мне и даль терять такого работника. Но, как ты успела заметить, господина Хьюэса трудно в чем-то убедить.
- Если кто-нибудь из рабочих будет вносить правки здесь, в типографии, ему придется задерживаться после работы, и он потребует, чтобы ему платили сверхурочные. Правильно?
- Да. Но за сверхурочные мы заплатим ему столько же, сколько платили твоему отцу за полный рабочий день.
- Эти деньги дали бы возможность нашей семье не умереть с голоду и помогли бы моему больному отцу встать на ноги.
Управляющий уставился на девочку.
- Это отец просил тебя сказать?
- Нет. Я сама так подумала. Если я буду забирать оттиски домой и по утрам приносить их в типографию, вас это устроит, не правда ли? И, может, не надо говорить об этом господину Хьюэсу?
Господин Дей улыбнулся. Девочка тоже улыбнулась. Ей действительно очень шла красная лента.
- Почему ты не предложила это, когда здесь был господин Хьюэс?
- Господин Хьюэс велел бы мне убираться отсюда.
- Сколько тебе лет?
- Тринадцать.
- Ты ходишь в школу?
- Нет. У моего отца нет денег, чтобы платить за обучение.
- Ты могла бы ходить в воскресную школу.
- Моя мама говорит, что у детей, которые ходят в воскресную школу, слишком вульгарные манеры.
Господин Дей укоризненно взглянул на нее.
- Ты вырастешь невеждой, если не будешь учиться. Каждый ребенок должен уметь писать и читать.
- Я умею и читать, и писать. Я сама научилась. Могу ли я вернуться домой и сказать отцу, что вы будете платить ему за правку, пока он не выздоровеет?
Господин Дей колебался. Он вновь скользнул взглядом по красной ленте в ее волосах, посмотрел в ее огромные глаза. Его удивляла ее необъяснимая уверенность.
- Ну ладно, - наконец проговорил он, - даю неделю. Посмотрим, что получится, хотя я не совсем понимаю, как больной человек будет делать правку. Ведь такая работа требует огромного внимания.
- Конечно, сэр. И я, и отец понимаем это.
- Ты думаешь, у него достаточно сил для работы? Надеюсь, у него не удар, или лихорадка, или что там еще?
- О, нет.
- Но что же с ним такое?
- Он... он сломал ногу. Он упал с лестницы.
- Понятно. Хорошо, приходи сегодня вечером, и я дам для него оттиск. До свидания.
Когда Мери Энн вернулась домой, отец все еще лежал в постели. Окна были закрыты, а шторы опущены, чтобы в комнату не проникала уличная вонь.
- Только что приходил доктор, - сказала мать. - Он сказал, что помочь ему могут только покой и тишина. Ты виделась с господином Деем?
- Да, он просил не беспокоиться. Он будет платить пять шиллингов в неделю, пока папа болеет.
- Пять шиллингов просто так? Как это великодушно.