- Никогда, мэм... Какой ужас...
- Вот именно - ужас. Я упала бы в обморок, если бы он хоть раз прикоснулся ко мне. Можешь так и сказать Райту и передай ему мои наилучшие пожелания. Иди и наполни мне ванну и хватит сплетничать.
Фрэнсис Райт, подобно всем жителям Англии, читал газеты. Госпоже Кларк выплачено десять тысяч фунтов. Все деньги целехоньки и находятся в безопасном месте, писала "Морнинг Пост". Значит, их деловые взаимоотношения оживут, во всяком случае, он надеялся на это - ведь ему так и не заплатили за мебель.
Она вплыла в кабинет.
- Дорогой господин Райт, чем могу служить вам?
- Ну, госпожа Кларк, я насчет дома.
- Насчет дома?
- Вы живете здесь уже пять месяцев.
- Я знаю. Он меня вполне устраивает.
- Я думал, что, возожно, при изменившихся условиях вам захочется переехать в более просторный дом?
- О, нет... Как вам известно, у меня скромные запросы. К тому же ничто не изменилось. Только крохотная сумма для обеспечения будущего моих дочерей.
- Понимаю. Ну, если так обстоит дело... - Он протянул счет. Много страниц. Внесена каждая мелочь. - Этот счет выписан по состоянию на октябрь прошлого года - я не внес сюда, естественно, плату за хранение вещей. Может, вы хотите, чтобы я зачитал вам?
- Мне очень не хотелось бы, чтобы вы сорвали голос - вы и так хрипите. А все из-за того, что вы слишком рано по утрам выходите на улицу, это очень опасно, когда у человека слабое горло. Вам нужно выпить вина.
Господин Райт не привык пить вино без четверти десять. К половине одиннадцатого он уже раскис, отек и чувствовал себя не в своей тарелке. Он принялся рассказывать о своем детстве, проведенном в Гринвиче. Счет вернулся в карман его жилета. Но ведь он приехал по делу. По какому делу? Он в замешательстве уставился на свою клиентку, стараясь выразить свою мысль словами.
- Мой брат и я решили: мы должны получить то, что нам причитается.
- Ваш брат совершенно прав. Я полностью поддерживаю вас. Обратитесь к полковнику Уордлу: он обещал заплатить вам. Ведь был же договор, заключенный между ним и виноторговцем по имени Айллингворт, не так ли?
- Был. Но срок уплаты прошел.
- Какая досада... Я скажу вам - но это должно быть строго между нами, что полковник Уордл совершил много неблаговидных поступков, и не только по отношению к вам. Он не выполнил ни одного обещания, данного мне. Вы помните, что он говорил в ноябре прошлого года?
- Помню. Но не все.
- О, вы вспомните. О влиятельных друзьях, о светлой дороге в будущее, открывающейся перед Англией, - помните?
- Мне кажется, он восхищался мебелью, которая была на моем складе, но сказал, что она слишком дорогая. Это я помню.
- Может, и дорогая, но она слишком важна для той роли, которую я должна была играть под его руководством. Именно поэтому он и обещал заплатить и дал вам слово.
Райт покачал головой. Его мысли начали проясняться.
- Сомневаюсь, что нам удастся вытащить из него хоть один пенс.
- Разве вы не собираетесь обратиться за помощью к закону?
- Собираюсь, если дело чисто.
- Конечно, чисто. Все честно и открыто. Напишите ему и потребуйте денег, а если он откажется, тогда я за это возьмусь. Я прослежу, чтобы ему не удалось вывернуться. Народному герою, господин Райт, не избежать падения.
Отказавшись от еще одной рюмки хереса, господин Райт удалился. Следующим приехал доктор Меткалф. Он периодически обследовал ее в течение последних десяти месяцев и внимательно следил за ее состоянием во время расследования.
- Госпожа Кларк, я к вашим услугам. Примите мои поздравления.
- С чем?
- С тем, что я услышал сегодня утром. Как я понял, друзья герцога заплатили вам десять тысяч, вам и вашим дочерям обеспечено ежегодное пособие.
- А, вы об этом... Жалкие крохи, только чтобы не умереть с голоду.
- Понимаю. Вы рассчитывали на большее. Жаль. Дело в том...
- Да?
- Я сам слепо полагался на вас. Несколько месяцев назад вы сказали мне, что у вас есть некоторые виды на будущее или, скажем, надежды и что я смогу получить свою долю, как только поступят деньги.
О небеса, заберите всех докторов с их умением вытянуть из человека все, что угодно. Легкий приступ мигрени - и комната, где лежит больной, мгновенно превращается в исповедальню. Она вспомнила, как бывала неосторожна в своих высказываниях, слушая ласковый, полный сочувствия голос, как едва слышно рассказывала о Додде и Уордле, о герцоге Кенте, рисуя картины великого будущего своих близких друзей. А однажды вечером в январе она даже пригласила доктора с женой на обед, и они встретились с Доддом и Уордлом. Зашел разговор о богатстве - вино текло рекой, о патронаже, свершившем переворот в мире медицины. И доктор Меткалф увидел себя не простым врачом, принимающим роды, а консультантом в Виндзоре, прослушивающим стетоскопом легкие благодарных принцесс.
- Мне очень жаль, - сказала она. - Дело в том, что нас одурачили. Не только вас и меня, но и других. Обещания, данные перед началом расследования, были сделаны только для того, чтобы заставить меня прийти в палату общин: они прекрасно знали, что без меня им там нечего делать. А теперь, когда все закончилось, они посчитали, что гораздо удобнее позабыть о своих обещаниях. Ни я, ни мои друзья им больше не нужны.
- Но, моя дорогая госпожа Кларк, майор Додд сам обещал мне.
- И мне он пообещал золотые горы, но только не на бумаге. Человеческий голос, доктор Меткалф, это пустой звук, вам ничего не удастся доказать. Только изложенное на бумаге имеет значение. Я рада, что у меня остались кое-какие бумаги. Они заставят его трястись как осиновый лист.
- А полковник Уордл?
- Он всеобщий любимец, герой. Но только на время - этот период пройдет. То, что лежит в крохотном ридикюле, способно повергнуть национального героя на колени и заставить толпу отвернуться от него. Оставьте это мне.
- Но мои перспективы, госпожа Кларк, ведь число моих пациентов уменьшается. За последние месяцы, окрыленный надеждами на будущее, я очень сильно запустил дела. К тому же, как вам известно, у моей жены слабое здоровье, что требует больших расходов...
Старая история. Подслащенная пилюля. Слетелись, как стервятники. Она быстро выписала чек, проводила его до двери и похлопала по плечу. Вилл Огилви опять оказался прав. Десять тысяч - мелочь, надо было требовать двадцать.
Следующим посетителем был Чарли. Он хмурился и пинал мебель, за которую еще не было заплачено.
- Итак, все закончилось. Что же будет со мной?
- Я прослежу, чтобы ты получил работу.
- Но какую работу? Я не буду чистить чьи-то башмаки, я не хочу от кого-то зависеть. Ведь ты говорила о восстановлении в должности, об отмене приговора трибунала, о новом назначении, так?
- Дорогой мой, придется смириться. Эти скоты блефовали.
- А ты не можешь разоблачить их, разделаться как-нибудь с ними?