Несколько секунд он только смотрел на нее молча, и даже воздух между ними, казалось, дрожал от напряжения. В какой-то момент Саманта даже решила, что совершила ошибку, поцеловав его, но потом Крис ответил тем же и все сомнения мгновенно испарились. Почувствовав его настойчивость, она ответила с желанием, удивившим ее саму, но объяснимым хотя бы уж тем, что все ее мысли в последние дни были заняты им.
Обняв Саманту одной рукой, он продолжал целовать ее, и его губы перелетали с мочки уха на шею, с шеи на подбородок, с подбородка на ключицу… Каждый поцелуй оставлял после себя маленький пожар, и десятки их грозили вот-вот соединиться в один ревущий костер, грозящий поглотить ее целиком.
В какой-то миг одних только поцелуев стало вдруг мало, и Саманта, выскользнув из его объятий, села ему на колени. Крис остановился от удивления, но она быстро наклонилась и поцеловала его.
Он обхватил ее своими огромными руками, и Саманта задрожала. Ухватившись за его свитер, она подалась вперед и прошептала ему на ухо:
— Почему бы тебе не раздеться?
Если он и удивился, то не подал виду, и через секунду свитер уже полетел на пол. В свою очередь и Крис потянул ее рубашку из джинсов. Холодные пальцы дотронулись до ее спины, и Саманта вздрогнула и рассмеялась. Он пробормотал извинение.
— Мм, да у тебя ничего под ней нет.
— А ты только сейчас заметил?
Его руки скользнули под рубашку и накрыли ее груди. Последние не отличались большой массой, а на ладонях Криса выглядели и вовсе небольшими, но он потер пальцами соски, и она почувствовала, как они вырастают и крепнут. Преодолев смущение, Саманта подалась к нему, и Крис, словно прочтя ее мысли, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.
Пальцы его не отличались проворством, и она пришла на помощь, двинувшись навстречу ему снизу вверх. Они встретились на середине, и она опустила руки, отдав последнюю пуговицу ему.
Крис медленно развел полы рубашки и остановился. Он ничего не делал, ничего не говорил, и ей стало немного не по себе. Саманта попыталась запахнуться, но Крис покачал головой.
— Не надо, милая. Не надо.
— Просто я не уверена, что тебе нравится…
— Не беспокойся. Мне очень нравится. Все еще рассматривая ее груди, словно они представляли для него некий познавательный интерес, он покачал головой.
— И не позволяй никому менять это. Никогда.
— Извини, но обещать не могу.
— А вот я обещаю, что надеру задницу любому хирургу, который посмеет протянуть к ним свои лапы.
Он зажал соски между пальцами и осторожно потер их. Саманта зажмурилась и с шипением втянула воздух.
— Знаешь, еще немного — и я начну тебе верить.
— Я всегда говорю что думаю. — Наклонившись вперед, Крис приник губами к ложбинке между грудей, а потом провел языком сначала по одному набухшему соску, потом по другому. Ее словно ударило током. Боясь потерять сознание, она схватилась за его плечи.
И как будто наткнулась на пульсирующую скалу. Крис глухо застонал, а Саманта, подчиняясь нарастающему желанию, зашевелилась, задвигалась в такт скачущему сердцу.
Внезапно он схватил ее за талию и заставил остановиться.
— Полегче, милая. Ты играешь с огнем.
— Я не играю. — В следующий момент она, даже не заметив, как это случилось, оказалась на спине, а он навис над ней, пристально глядя в глаза. — И что дальше?
— Хочу увидеть тебя на этом коврике без одежды.
Рокочущий звук его голоса проник в нее, тронул какие-то струны, и они задрожали, завибрировали, пробуждая в ней еще большее желание.
Саманта улыбнулась.
— Другими словами, ты уже не жалеешь, что разрешил мне остаться.
Что-то в его лице дрогнуло.
— Конечно нет.
— Но ты не сказал этого позавчера, когда я сожгла твой ужин. — Она рассмеялась. — Но не беспокойся. Думаю, в спальне я понравлюсь тебе больше, чем в кухне.
Он замер.
— Что ты сказала?
Саманта попыталась объяснить, что хотела сказать, и вдруг увидела в его глазах холодок недоверия.
— Что ты собираешься делать? — резко спросил он.
Смущенная, она привстала и пересела на ковер. Потом протянула руку. Однако он отстранился и тут же встал.
— Крис?
Он поднял свой свитер.
— Я ведь уже разрешил тебе остаться. Ты вовсе не обязана расплачиваться со мной сексом.
Она замерла, еще не вполне уверенная, что расслышала его правильно.
— Ты это о чем?
Крис повязал свитер на поясе.
— Ты не должна платить за еду или за проживание. Этого коврика и той лампы вполне достаточно. Мне больше ничего от тебя не надо.
У нее даже рот открылся от удивления.
— Так ты думаешь, что я хотела с тобой расплатиться?! За то, что ты разрешил мне остаться?!
— Ты же сама так сказала. Думаю, в спальне я понравлюсь тебе больше, чем в кухне. Все еще пытаешься мной манипулировать?
Что он такое говорит? Саманта просто не могла поверить, что слышит эту чушь.
— Ты совершенно неправильно меня понял.
— Неужели?
Он смотрел на нее с презрительной усмешкой, как человек, разгадавший коварные замыслы неприятеля. Да, она так сказала, но сказала в шутку, чтобы поддразнить его. Ну, как можно быть таким непонятливым?!
Саманта моргнула, сдерживая накатившие вдруг слезы.
Крис покачал головой.
— Перестань. Дважды я на одну и ту же уловку не попадусь.
— Господи, ты все извращаешь!
— А по-моему, я вижу все таким, какое оно и есть. — Он прошел мимо нее и направился к спальне.
Саманта схватила его за руку.
— Пожалуйста, не уходи. И не говори так.
Он покачал головой.
— Знаешь что? Я сам виноват. Мог бы и раньше догадаться. Ты очень красивая, а красивые женщины не западают на таких, как я.
Она не нашлась, что сказать.
Дверь захлопнулась.
С минуту Саманта стояла неподвижно посреди комнаты, глядя в пустую стену. Как он мог так обойтись с ней?! Как мог предположить такое?!
Она вдруг снова почувствовала себя одинокой, брошенной и глубоко несчастной, как в ту ночь, когда осталась одна на пустынном, продуваемом ветром шоссе. Только теперь все было еще хуже, потому что она уже успела привыкнуть к другому — к теплу и покою. Вместе с болью обиды в ней поднималась злость.
Саманта опустилась на диван и закрыла лицо руками.
За что ей это?! Чем она заслужила такое оскорбление?! Ответа не было.
Крис бросил на столик свитер, прошелся несколько раз по комнате и сел на кровать.
Его трясло.
Уж не заболел ли?
Он горько усмехнулся — в последний раз болезнь посещала его лет десять назад.
Нет, дело не в болезни, а в ней. Чувство унижения и злости кипели в нем. Боль в животе вязала тугие узлы. Жизнь преподала ему несколько суровых уроков, и он должен был с первого же взгляда понять ее истинные намерения. Конечно, она испугалась, что может оказаться на улице, и решила подстраховаться, предложив ему, то единственное, что могла дать. Свое тело. Бесплатный секс.
Думаю, в спальне я понравлюсь тебе больше, чем в кухне.
А ведь он едва не поверил ей. Какая глупость!
Да, ему встречалось много красивых женщин. Таких, какими он любовался и восхищался. Но он никогда не приближался к ним, потому что видел, как они отворачиваются, не желая смотреть на него, чувствуя в нем холод камня. Их взгляды как будто говорили: скорее в аду ляжет снег, чем я позволю ему дотронуться до меня.
Он понял это давным-давно и не приближался к ним.
А потом появилась Саманта. Она заглядывала ему в глаза и не отворачивалась. Она улыбалась, смеялась и шутила. Ему даже показалось, что она хочет его. Она дала ему надежду, и на какой-то миг он позволил себе поверить ей, поддаться иллюзии.
Да, теперь он знает правду. Она и впрямь хорошая актриса, что и доказала сегодняшним представлением. Такая может стать звездой. Перекрасит волосы, увеличит груди и сделает с собой что-нибудь еще. Что-нибудь такое, чего никогда не позволит приличная, уважающая себя женщина.
Он злился, чувствуя, что им попользовались и едва не обвели вокруг пальца.
А может быть, ему и не стоило ее отталкивать?
Он цинично усмехнулся. В конце концов, если ей так хочется с ним переспать, то, какое ему дело до ее мотивов? Надо было поблагодарить за подарки и принять остальное. Насладиться ее телом там, на мягком пушистом ковре, под теплым светом лампы. Таков уж этот мир, в котором все имеет свою цену, все продается и покупается. Ты получила крышу над головой, я получу бесплатный секс. Чего-чего, а этого в его жизни хватало, и ничего плохого в таком обмене нет.
Разве Саманта чем-то отличается от других?
Он опустил голову и застонал от отчаяния, потому что знал ответ на свой вопрос.
От нее он ждал большего.
Проснувшись на следующее утро, Саманта не сразу вспомнила события прошлого вечера, а когда вспомнила, то первым делом посмотрела на часы. Почти семь. И что же ей теперь делать?
У нее еще оставалось немного денег от аванса, и можно было бы снять номер в каком-нибудь дешевом отеле. На три-четыре дня. Если очень постараться и ограничить себя в питании, то удастся продержаться и до конца недели. Но, как ездить на работу? А главное, что делать потом, когда деньги кончатся?
Саманта села и огляделась. Крис, наверное, уже ушел, избавив их обоих от неприятной встречи. Можно не спешить. Принять душ.
Позавтракать. Выпить кофе. И подумать, как быть дальше.
По пути на кухню она с удивлением обнаружила в прихожей его сапоги и куртку, а в кухне увидела лежащие на столе ключи.
Черт! Значит, он еще здесь. Нужно убираться поскорее.
Саманта не стала утруждать себя завтраком и душем и, проглотив бутерброд и чашку растворимого кофе, вернулась в гостиную и торопливо оделась.
Все, пора уходить. И все-таки странно, почему Крис еще не встал. Более того, даже не появился. Не подал ни единого признака жизни. А если с ним что-то случилось? Да и в любом случае уходить не попрощавшись неприлично.
Она осторожно подошла к двери в спальню и тихонько постучала.
— Крис?
Молчание. Потом:
— Уходи…
Голос его прозвучал странно хрипло и раздраженно.
— Ты в порядке?
Ответа не было.
— Крис?
— Уходи, — повторил он через некоторое время.
Ну, уж нет! С ним определенно что-то случилось, и Саманта не собиралась оставлять его одного. В конце концов, он много для нее сделал, да и вообще…
— Я вхожу, — предупредила она.
— Нет!
Не обращая внимания на протест, Саманта толкнула дверь и переступила порог. И с первого же взгляда поняла, что с ним не все в порядке.
Крис лежал на спине, укрывшись до подбородка одеялом. Лицо его раскраснелось, на лбу проступил пот, глаза лихорадочно блестели.
— Я же сказал, чтобы ты не входила, — пробурчал он.
— Конечно. Ушла бы, а потом всю жизнь чувствовала бы себя виноватой. — Она подошла ближе. — По-моему, у тебя жар. Надо измерить температуру. Где градусник?
— У меня нет градусника.
Действительно, зачем ему градусник? Камни ведь не болеют!
— Ладно. — Саманта шагнула к кровати и приложила ладонь ко лбу. Температура была, причем высокая. — Похоже на грипп.
Крис досадливо поморщился.
— Да, у меня грипп. И что теперь? — Он помолчал, потом со вздохом добавил: — А теперь, пожалуйста, ступай и позволь мне спокойно умереть.
— Даже не мечтай. Больного нельзя оставлять одного в таком состоянии.
— Справлюсь, не впервой.
— У тебя есть какие-нибудь лекарства?
— Не знаю…
— Что бы ты съел?
— Ничего. Меня тошнит от одной только мысли о еде.
— Подумай, от чего тебя не стошнит.
— Мм…
— Я схожу в магазин и приготовлю что-нибудь легкое.
— Нет! Мне ничего не нужно!
Его крик мог бы отпугнуть голодного льва, но Саманта не дрогнула и ответила твердым взглядом.
— Вот что, Крис, несмотря на то, что ты поступил вчера по-свински, я все же многим тебе обязана, а потому останусь рядом, пока тебе не станет легче.
— Ради бога…
— Выздоравливай, а потом поговорим. Сейчас мы не в равном положении, и я не хочу пинать лежачего. — Уже дойдя до двери, она повернулась и ткнула в него пальцем. — А если думаешь, что я делаю это только для того, чтобы остаться у тебя, то сильно ошибаешься.
Крис не ответил. Ну и ладно, подумала Саманта. Она вернулась в гостиную, захватила ключи от «шевроле», предупредила больного через дверь, что вернется через полчаса, и вышла.
Крис не любил болеть. В последний раз это случилось довольно давно, но он помнил, что провалялся в постели три дня и жутко проголодался, потому что в холодильнике было пусто, а выйти на улицу не хватало сил. Но и сохранившаяся в памяти картина меркла по сравнению с тем, что он испытывал теперь. Вот почему к тому времени, когда Саманта вернулась из магазина с куриным супом, бананами, рисом, соком и лекарствами, больной уже подумывал о том, чтобы покончить с мучениями выстрелом из револьвера.
— А как же с работой? — спросил он, когда она вошла в комнату.
— Я позвонила Марине и сказала, что ты заболел. Она ответила, что и сама едва держится на ногах и что ты, наверное, заразился от нее.
— Марина все болезни переносит на ногах.
— Да. Зак уже говорил, что она переболела всем, чем только можно, кроме разве что сибирской язвы.
— Но ты ведь тоже можешь заболеть, так что тебе бы лучше держаться от меня подальше.
— Сильно сомневаюсь. Не забывай, что я выросла в большой семье и перенесла столько инфекций, что меня теперь никакое бактериологическое оружие не возьмет.
Она присела на краешек кровати, приложила ладонь к его щеке, нахмурилась, дала попить, после чего положила на лоб смоченное в холодной воде полотенце.
— Послушай, ты не обязана…
— Вот что, Крис, ты бы лучше помолчал. Побереги силы, они еще тебе пригодятся.
Он закрыл глаза и примирился со своей участью. Что ни говори, а болеть в одиночестве хуже. Саманта суетилась поблизости, но, по крайней мере не донимала расспросами, и Крис решил потерпеть.
За следующие несколько часов она раз пятьдесят сменила полотенце, чтобы оно постоянно оставалось прохладным, накормила его куриным супом, тостами и бананами, приговаривая, что это даже ей не по силам испортить, и залила в него невероятное количество слабого чая. Потом она включила маленький переносной телевизор и подала ему пульт.
Снова и снова Крис убеждал себя, что она делает все это только для того, чтобы задержаться в его квартире, но с каждым часом эти заклинания звучали все менее убедительно.
Он, то закрывал глаза и проваливался в полудрему, то просыпался от звука голосов и успокаивался только тогда, когда Саманта давала лекарство или приносила поесть. К вечеру сон все же сморил его по-настоящему, и, когда он проснулся, в комнате было уже темно. Саманта, наверное, уже легла, выключив предварительно телевизор и погасив свет.
Крис приподнялся, чтобы посмотреть на часы — они показывали половину третьего, — и тут же рухнул на подушку. Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Саманта. На ней была его рубашка, которая доставала ей до коленей.
— Я тебя разбудила?
— Нет. Сам проснулся.
— Вечером у тебя был жар, вот я и решила проверить, все ли в порядке.
Подойдя к кровати, она опустилась на край матраса и положила ему на лоб прохладную ладонь. Он закрыл глаза от удовольствия — все-таки даже в болезни есть приятные моменты.
— Температура еще держится. Принесу лекарство.
Она вернулась через минуту с аспирином и стаканом воды.
— Что-нибудь еще?
Тебя, подумал он. Ничего больше мне не надо. Вот тогда я бы сразу вылечился.
— Нет. Ничего.
Саманта поднялась и направилась к двери. Свет из соседней комнаты на мгновение окружил ее теплым ореолом.
— Если что, позови.
Дверь за ней закрылась, и он снова остался наедине с темнотой.
На следующее утро Крис сообщил Саманте, что чувствует себя лучше. Улучшение самочувствия, однако, еще не означало, что болезнь миновала и постельный режим уже можно отменить. Когда он пожаловался, что от телевизора болит голова, а дневные ток-шоу наводят тоску, она предложила книгу, а заметив, что и чтение дается ему с трудом, взялась почитать вслух. Он попытался было протестовать, но быстро сдался, тем более, что Саманта выбрала детектив Патриции Корнуэлл. Актриса проснулась в ней уже после первых строчек — похоже, чтение доставляло ей не меньшее, а, может быть, даже большее удовольствие, чем слушателю. Персонажи говорили у нее разными голосами, и, хотя Крис не всегда успевал следить за развитием сюжета, получилось совсем даже неплохо, а могло бы быть и еще лучше, если бы она не вставляла собственные комментарии, не давала оценки поступкам героев и не сыпала предположениями относительно личности главного злодея. Так или иначе, полтора часа пролетели незаметно к взаимному удовольствию обеих сторон.
По мере того, как день клонился к вечеру, Крис все чаще задумывался о тех обвинениях, что бросил ей недавно. Сомнения крепли, а за ними приходило чувство стыда. В ее глазах, когда она смотрела на него, не было ни холодного расчета, ни равнодушия профессиональной сиделки, а только искренняя озабоченность. А что, если Саманта говорила правду? Что, если она и впрямь хотела заняться с ним любовью? И если это так, то тогда все сказанное им…
Скажи, что ошибся. Извинись. Попроси прощения.
Не раз и не два он открывал рот и… молчал. Не будь глупцом, говорил другой голос. Не поддавайся. Этого не может быть. Не выставляй себя дураком. Жизненный опыт призывал к осторожности и бдительности, а получать новые синяки не хотелось.
После ланча Крис уснул и проспал почти до вечера. В шесть Саманта принесла обед. Он поел, и она унесла посуду, но потом вернулась и спросила, не нужно ли чего еще.
— Нет.
Она повернулась к двери.
— Подожди!
— Да?
— Сейчас почти семь. Начинается одно из тех ток-шоу, которые тебе так нравятся.
— И что?
— Не хочешь посмотреть? Здесь?
Предложение удивило ее.
— Ты же их ненавидишь.
Он пожал плечами.
— Надеюсь, хуже не станет. Но… ты все же останься, ладно? Если, конечно, хочешь.
Подкрепляя слова жестом, Крис подтянул подушку. Саманта нерешительно подошла и забралась на кровать. Он подал ей пульт, и она посмотрела на него, как на инопланетянина.
— Пульт? Мне? Чем я заслужила? Или ты слишком слаб, чтобы нажимать на кнопки?
— Пользуйся, пока есть возможность.
Саманта сразу переключилась на ток-шоу, оправдавшее худшие предположения Криса: глупая, бессодержательная болтовня, переходящая временами в перепалку. Единственным положительным моментом были язвительные комментарии Саманты и ее остроумные характеристики участникам. Когда шоу закончилось, она переключилась на полицейский сериал. В рекламной паузе Саманта приглушила звук.
— Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь принести?
— Нет, ничего не надо. Мне уже лучше. Кстати, ты случайно сиделкой не работала?
— В большой семье всему научишься. Кто-нибудь всегда болеет. Да, готовить я не научилась, но с обязанностями сиделки справлялась.
— Разделение труда?
— Только так и справлялись. Каждый делал свое дело.
— Значит, в большой семье свои плюсы.
— Да, кое-что есть. В большой семье, как в толпе, легко потеряться. Иногда я чувствовала себя невидимкой.
— Невидимкой?
— Да. — Она помолчала. — Такое странное ощущение. Иногда, когда мы все садились за обеденный стол, я думала, что если однажды не приду, то остальные моего отсутствия и не заметят и хватятся разве что через пару часов. Удивительно, да? Вокруг столько народу, а ты чувствуешь себя одиноким. Но со мной такое было.
Она смотрела перед собой, и его поразило непривычное для нее мрачное выражение. Впервые Крис почувствовал, каким она была ребенком — окруженным многочисленными родственниками, но при этом одиноким. Чужой среди своих.
Саманта улыбнулась.
— Но потом, уже в старших классах, многое изменилась. Я стала играть. — Она откинулась на подушку и мечтательно вздохнула. — Занавес поднимается, и несколько часов все слушают тебя, смотрят на тебя, ловят каждое твое слово. В газетах были мои фотографии. Друзья и знакомые присылали цветы. Незнакомые люди останавливали меня на улице и говорили комплименты. Мне это нравилось. Вот тогда все знали, что я есть, что я существую. — Саманта повернулась к нему. — Глупо, да?
— Нет, — совершенно искренне ответил он. — Не глупо.
— Неужели? Удивительно. Мне самой иногда кажется, что глупо. Да, чудесное было время. Но очень быстро кончилось. После школы отец отвел меня на фабрику, и я проработала там год. Это был ад. Я думала, что умру. Там я снова почувствовала себя невидимкой. Маленькой единичкой из целой тысячи. Я как будто растворялась в них, почти исчезала. Самый большой страх в моей жизни.
— Страх?
Она повернулась к нему.
— Да. Больше всего на свете я боюсь, что умру, не оставив после себя ничего, никакого следа. И даже надгробие мое будет пустым. Ни одна душа не будет знать, что я жила. Как будто и не жила. А если прославлюсь, если стану знаменитой, меня узнает весь мир. И похороны будут большие. Соберется много народу, придут даже незнакомые, и все будут говорить обо мне. Вот это что-то.
Крис покачал головой.
— Может, не надо о похоронах, а? Она усмехнулась.
— Только так и узнаешь, чего ты стоишь. Когда умрешь.
— Логика сомнительная, но спорить не стану — я сейчас не в лучшей форме.
— Это я так, к слову. Но я хочу стать знаменитой и обязательно стану. Придет день — и мое имя узнает весь мир. Попомни мое слово.
Она произнесла это с такой силой, уверенностью и надеждой, что Крис вдруг сделал для себя поразительное открытие.
Саманта одинока.
За фасадом энергичной, красивой, уверенной женщины скрывается маленькая девочка, жаждущая внимания, жаждущая быть замеченной, выделенной из толпы. Впервые она испытала это чувство на сцене и с тех пор стремится к тому, что пережила тогда. Проблема только в том, будет ли она счастлива, когда получит желаемое.
Они вместе досмотрели полицейский сериал, но к концу его Крис заметил, что веки ее понемногу тяжелеют. На экране палили из револьверов, выли сирены, орали маньяки, но все это уже не трогало Саманту — она спала. Воротник рубашки съехал на плечо, обнажив ключицу, волосы рассыпались по шее, подчеркивая белизну кожу. Боже, она прекрасна.
Несколько минут Крис лежал, любуясь ею, наблюдая за ритмично поднимающейся и опускающейся грудью, подрагивающими веками, потом наклонился, вытащил из ее пальцев пульт и выключил телевизор.
Саманта открыла глаза, встрепенулась, заморгала.
— Извини. Вроде бы всего лишь закрыла глаза на минутку. И, наверное, уснула. Пора на диван.
Она начала подниматься, но Крис взял ее за руку.
— Послушай, здесь ведь удобнее, чем на диване?
— Слово «удобный» к нему вообще вряд ли применимо.
— Так останься здесь. Места хватит. — Он смотрел ей в глаза, давая понять, что приглашение идет от сердца.
Она не ответила, а просто повернулась, выключила лампу и опустилась на подушку. Крис лег рядом.
Через некоторое время ее рука коснулась его локтя.
— Послушай…
— Да?
— Той ночью… — пробормотала Саманта сонным голосом.
Он замер.
— Что?
— Я хотела быть с тобой. Это единственная причина. Мне невыносимо думать, что ты считаешь иначе.
Крис уже открыл рот, чтобы ответить, но веки ее опустились, а еще через несколько секунд тихое, размеренное дыхание подсказало ему, что она уснула.
— Знаю, милая. Знаю, — прошептал он, убирая с ее щеки темную прядь. — Спи и ни о чем не беспокойся.