- А положим-ка ты их незаметно ему в карман. Потому кА и мы - тоже хорошие люди. А ну, давай мне эти два золотых!
Старый Геленчер был довольно хитрым человеком. Он сперва предложил тост, а во время тоста по венгерскому обычаю обнял гостя, да так, словно переломить пополам хотел, а тем временем незаметно опустил ему в карман оба золотые.
Гость тоже предложил тост за хозяев дома, пообещав, что никогда не забудет их гостеприимства и пригласил, если кто из них когда-нибудь попадет в Вену, навестить его дом, что будет для него большой честью.
- Слишком велик город для того, - отвечал хозяин. - Да и не часто мы ездим в Вену. Ну а уж если случится такое, как вас там разыскать?
- А вы только спросите господина Акли в императорской резиденции. У часовых, или у кого угодно.
- Черт побери! - вскричал старый Геленчер, очень уж походит это все дело на историю с кантором из Цинкоты, которого в гости приглашали...
Тем временем заявился рябой подручный трактирщика, племянник старого Геленчера (из тех Геленчеров, что живут в Чаллокезе). Ужин ему был оставлен на малом огне - до его прихода. Рябой Геленчер-младший принес весть, что в город прибыли новые дворяне-ополченцы и тоже принялись штурмовать трактир. Насилу от них отбился. Требовали вина, ужин и комнату - переодеться.
Акли удивился:
- А что, разве еще идет война с Наполеоном и дворянское ополчение все еще воюет?
- Какая там война! - возразил Геленчер - старший. - Наполеон вот-вот зятем станет нашему императору.
- В самом деле?
- Как же ты говоришь, что сам из Вены будешь, а такого не знаешь? Да об этом в Вене уж наверное и воробьи со всех крыш чирикают.
Слышал я про это. Но именно потому мне и не понятно, о каких же ополченцах тогда вы туту толкуете?
Старый Геленчер пожал плечами.
- Обедали у меня сегодня человек двадцать мелкопоместных дворян из Чаллокеза. Называют себя ополченцами, собираются незаметно, по одному. У каждого при себе узелок с одеждой и карабин. А поскольку у меня в трактире есть еще и две комнаты для гостей, то они и попросились там переодеваться. В дубленые полушубки, в штаны и паневы. В общем вырядились под простых крестьян. Дивно дело, подумал я, удивительно мне се это. Ну, а в общем-то, что мне до того?!
Акли сначала призадумался, но потом отбросил прочь все мысли об этой загадке, как часто поступает человек, столкнувшись с неразрешимой проблемной. И поскольку глаза старого Геленчера все сужались, а кукование птички, выскакивающей из часов, все удлинялось, он постарался перевести разговор снова на отъезд в Вену.
- А ведь я, сынок. - обратился к своему зятю старик-трактирщик, поняв намек Миклоша, - посулил нашему дорогому гостю поговорить с тобой, не отвезешь ли ты его на твоей повозке в Вену?
- Не могу, дорогой тестюшка. Очень сожалею, да только повозку у меня уже наняли на завтрашний день. Господин барон.
- Вот как? Ну, ладно, ничего. Оставайтесь, господин хороший, у нас до завтра. Отдохните.
- Наотдыхался я уже. Вдоволь! Хотелось бы и в путь, - просто ответил Акли.
- Сейчас трудненько будет найти попутную подводу.
- Да я хоть и двойную цену заплатил бы. Сколько здесь берут до Вены?
- Да по-разному берут. Эти наши братиславкие живодеры бывает иногда и пять двугривенных серебром заломят.
- Ну так я и пятнадцать двугривенных заплатил бы.
- Ну, тогда другое дело! А нут-ка, Рябинко, живо! Сбегай сначала к Кирнерам, а ежели нет - напротив их - к Фельдмайерам. Они тоже извозом промышляют. Спроси у них, не взялись бы они дать свою подводу до Вены. Скажи, что есть здесь один барин, который очень хорошо заплатит.
В те дни в Братиславе еще не было извозного ремесла, хотя город, в котором австрийские императоры короновались венгерскими королями, уже достиг вершины своего расцвета. Депутаты парламента и их семьи, прислуга внесли удивительное оживление в эти старинные стены. Однако такого обыкновения как в Вене, чтобы люди занимались извозом как реме слом, за деньги, тут еще не существовало. Возникло оно чуть позднее, несколько лет спустя, и вязано было с именем врача Петера Химлера. А в то время это занятие еще не было известно. Да и излишне оно было бы: кто был барином, тот приезжал на сессию парламента своим четвериком, а не барин и не мог быть депутатом парламента. Для бедняков же существовал почтовый дилижанс, отправлявшийся ежедневно, по вторникам же и по четвергам между Веной и Братиславой курсировал омнибус - только и на тот и на другой нужно было заранее покупать билеты. О эти милые, приветливые омнибусы! Каждый, отправлявшийся на них в дорогу, брал с собой свою провизию. Что же касается хорошего настроения, оно рождалось уже во время самого путешествия в этих омнибусах, по дороге.
Рябой племянник трактирщика, послушный как автомат, мигом убежал выполнять дядино поручение, и не успели они пропустить еще по стаканчику вина, как он уже возвратился, ухмыляясь во всю свою красную рожу.
- Ну что там говорит Кирнер?
- Говорит, что его подводу заарендовал едущий в Вену барон Иштван Сепеши.
- Дивна штука - пушка-кукушка! - заметил Геленчер. - Ну а у Фельдмайеров ты, конечно, не был?
- Был и там.
- Ну и что?
- То же самое сказал, что и Кирнер.
- Что именно?
- Что его подводу нанял для поездки в Вену барон Сепеши.
- Дивна штука, пушка-кукушка! - воскликнул господин Геленчер. - По-моему даже и барон мог бы уместиться на одной подводе. Неужто он один сразу в трех экипажах поедет?
- У Фльдмайеров сказали, что он каких-то рабочих везет в Вену. Ан сахарный завод в Майдлинге.
- Рабочих? Барон Сепеши? Пусть дурак ему поверит. Тут что-то не то! У этого барона и так не все дома.
Акли навострил уши, сердце его громко забилось.
- Как? Это тот самый чудаковатый барон Сепеши?
- А вы что, разве знаете его?
- Да, по Вене. Не женился он еще?
- Нет, но поговаривают, что, мол, отремонтировал он свой родовой замок нынче осенью. С большим блеском и помпой. Тут недалеко. Возле города Базина, его замок и находится...
Акли взволнованно забарабанил пальцами по столу.
- И что же, он на первый день рождества в Вену рабочих везет? - продолжал вслух высказывать свои сомнения Геленчер. - В такое время и тамошние-то рабочие все по домам расходятся. Правда, этот мой Рябина вечно насобирает всякой чепухи, только пошли его куда-нибудь.
Но рябой малый не сдавался:
- А вот посмотрите, так и будет. Как я говорю! Потому как я своими глазами видел: некоторые из ополченцев, что у нас в обед вино пили, теперь у Фльдмайеров сидят. В большой комнате, за столом, и все в крестьянских полушубках. Вот они-то завтра и поедут в Вену или куда там на подводе.
-Кто это тебе сказал
- Францишка Фельдмайер.