Пожалуй, мы могли бы уговорить Фрэнка, ведь он был предан не столько Мэндерли, сколько Максиму, и вполне вероятно, что снова пожелает работать с ним вместе.
Мы еще долго прогуливались вокруг дома, строя счастливые планы. День постепенно угас, ночь опустилась над домом и садом, а мы все бродили, и радость переполняла наши сердца.
Глава 13
Я напоминала ребенка, играющего в домики, так сказал обо мне Максим, и это была правда; радость и счастье наполняли те дни, и все действительно походило на игру - приезд в Коббетс-Брейк, тщательный осмотр каждой комнаты, разговоры о том, что нужно оставить и что заменить. И одновременно с этим мной владело чувство, что я впервые начинаю жить по-настоящему.
На первых порах к нам приходила миссис Пек с фермы, а спустя несколько недель она нашла для нас молодую женщину по имени Дора, которая приехала на велосипеде из соседней деревни и была готова выполнять по дому любую работу. Я чувствовала себя с ней легко; должно быть, по причине молодости в ней не было ничего такого, что могло меня оттолкнуть, ее отличало неизменное дружелюбие. Для меня она была более чем прислуга. Мы непринужденно болтали и смеялись, когда проводили инвентаризацию и осматривали содержимое шкафов и буфетов, она рассказала мне о своей семье и замолчала в благоговейном страхе лишь при появлении Максима. Два-три раза я заметила, как она бросает на нас изучающие взгляды, по всей видимости, удивляясь нашей разнице в возрасте, а может, и различию в манерах и поведении, тем более что у меня было ощущение, будто я день ото дня становлюсь все моложе, как бы пытаясь наверстать потерянное за прошедшие годы, сбросить с себя все те ограничения, которые присущи женщине средних лет. Я ходила по дому и пела, была беспечной и веселой, у меня кружилась голова от счастья.
Мало-помалу дом переходил под мой полный контроль, я изучила все его уголки, узнала, какая дверь плохо закрывается, от каких окон сквозит, в какие места и когда заглядывает утреннее и вечернее солнце, какие доски на верхней лестничной площадке плохо пригнаны. Пришли рабочие и стали красить одну комнату за другой. Кое-какая источенная жучками кухонная мебель была выброшена вместе с изношенными коврами, я решила заменить стулья в длинной светлой гостиной, окна которой выходили на самую живописную часть сада. Когда рано утром я шла из кухни в столовую, открывала окна и двери, бросала взгляд на зеленый косогор, мне казалось, что Коббетс-Брейк дружелюбно приветствует меня, что до нашего приезда он ждал именно нас.
Максим совершил несколько поездок по округе, навел справки у фермеров и землевладельцев относительно того, какие земли он мог бы купить и какие фермы сдаются в аренду. Он хотел бы иметь овец, лесные угодья, молочный скот, хороший луг, однако с покупками не спешил, взвешивая все "за" и "против". Я с радостью отмечала про себя, что он тоже помолодел, видела, как бодро он шагает по дорожке, поднимается по косогору, лицо у него посвежело и загорело - весна была теплой, сухой, по-настоящему великолепной, таким же оказалось и начало лета. Максим бодр и здоров, думала я, наши скитания завершились счастливым финалом.
Однако чего-то нам все же недоставало, хотя мы об этом не говорили. По мере того как лето все более вступало в свои права, распускались вьющиеся розы, окутывая собой стены, колонны и ограды, листва на деревьях становилась темно-зеленой, я осознавала это все яснее и яснее.
Однажды в конце июня я проснулась около пяти часов утра и больше не могла заснуть, хотя и чувствовала себя невыспавшейся и не могла поднять век. Комнату наполнял мускусный, дурманящий запах роз, пышные гирлянды которых свешивались с низкой крыши над открытым окном нашей спальни.
Я тихонько спустилась и вышла из боковой двери в сад. Воздух был свежий, даже прохладный, солнце еще не взошло, овцы не пробудились и отдыхали, разбредясь по всему склону. Я прошла мимо беседки и оказалась на тропке, которая вела к большому округлому искусственному пруду. У нас пока не было возможности вычистить его и отремонтировать фонтан, и я посмотрела в спокойную зеленую воду, в которой разрослись водяные лилии, задавая себе вопрос, осталась ли здесь крупная рыба и как ей там живется. Я села на каменный бордюр, небо было жемчужно-серым, на темной траве поблескивала роса.
Вот оно, счастье, подумала я. Здесь. Сейчас.
Я подняла голову и тут же увидела их; они шли по саду со стороны косогора; я увидела их совершенно отчетливо - троих детей, мальчишек, мне и в Мэндерли являлись в воображении именно мальчишки: двое постарше, покрепче, здоровые, сильные, энергичные, они кричали и толкались, а третий маленький, тихий и задумчивый, погруженный в себя. Они бежали по траве, по гравийной дорожке, один из них сорвал головку цветка, второй поднял в воздух палку и стал ею размахивать над головой. Я видела их смышленые лица, открытые и веселые, видела растрепавшиеся волосы, видела, что телосложением они походили на Максима. Я представила их так отчетливо, что казалось, если бы развела руки, они бросились бы в мои объятия, стараясь опередить друг друга, чтобы рассказать мне что-то смешное, я бы физически ощутила их густые волосы и пружинистые тела. Я перевела взгляд на маленького, поманила его, и он улыбнулся, однако остался ждать, чтобы подойти ко мне чуть позже, когда старшие уйдут и мы сможем спокойно побыть вдвоем. Возможно, мы сядем и станем смотреть в темную глубокую воду пруда, ожидая, когда там плеснет рыба. Он не будет ничего говорить или удивляться, останется спокойным и невозмутимым, довольный тем, что оказался рядом со мной, а голоса убегающих по дорожке братьев будут все тише и тише.
Я продолжала сидеть на бордюре, погрузив руку в воду и шевеля пальцами, когда взошло солнце, осветив косыми золотистыми лучами траву и лепестки роз, которые росли над восточной стеной. Каждый вечер всю предыдущую неделю я строила планы по перепланировке сада, составляла список работ, делала наброски карандашом, как будет выглядеть то или другое место через год; теперь, увидев детей, я ясно представила, каким должен быть сад. И это будет нетрудно осуществить, это лишь вопрос времени и старания. Я услышала звук открывающегося окна, затем шум льющейся воды. Через несколько минут придет Максим и присоединится ко мне, мы вместе пойдем по саду, и я стану рассказывать, что и где, по моему мнению, следует убрать, что подрезать, где разбить новый газон, где починить решетку; скажу, что мистер Пек собирается прислать человека для ухода за овощами, который может прийти даже сегодня.
Все это было легко, я говорила об этом с радостью, но вот о детях говорить не могла. Я почему-то боялась, что если расскажу о них Максиму, то это принесет несчастье и ничего этого не будет. Как в конечном итоге выяснилось, Ребекка не могла иметь детей. Я не буду такой, как Ребекка, не должна быть.
Я поднялась, и внезапно ко мне пришло решение. Нельзя пассивно ждать месяцы и годы, слепо надеясь на счастье и ничего не предпринимая. Мы оба всегда считали естественным, что у нас будут дети, и нет оснований для того, чтобы их не иметь, однако я очень мало знала о себе, я никогда не болела, редко обращалась к врачам. И сейчас, приняв решение, я вдруг осознала, что не знаю, ни одного доктора. Последний, которого я видела, был специалист в Лондоне, его дом мы посетили в тот кошмарный день, когда нам требовались доказательства по делу Ребекки. Доктор Бейкер. Я запомнила его в спортивном костюме, когда мы заявились к нему, прервав его игру в теннис.
К нему я не пойду. Но тогда к кому? Как мне найти доктора? Кого об этом спросить? Если бы заболел кто-то из нас, наверное, не составило бы труда узнать имя какого-нибудь местного врача, спросить об этом Дору или миссис Пек. Но меня отпугивала мысль обращаться к человеку, с которым мы можем общаться по-соседски. Я понимала, что не могу предстать в качестве пациентки перед человеком, которого знаю или который в скором времени станет нашим знакомым, дело было слишком тонкое, интимное.
Я должна съездить в Лондон, как это некогда сделала Ребекка, подумала я, чтобы проконсультироваться с человеком, который ничего обо мне не знает. В те далекие времена я могла попросить совета у Беатрис, теперь же я никого не знала. Как найти доктора в Лондоне? Меня охватила паника, я впервые чувствовала себя беспомощной, отрезанной от остального мира.
Вышел Максим и несколько минут стоял, оглядывая дом, сад, косогор, на его лице можно было прочитать радость и удивление. Он был счастлив не меньше меня, он любил Коббетс-Брейк. Мы не можем замыкаться только на себе, нет смысла все здесь восстанавливать, прикупать земли, строить и совершенствовать, если мы Подойдем к своей старости лишь вдвоем, ведь все снова придет в запустение, потому что мы не сможем вести хозяйство и нам некому будет его передать. У меня должны быть мальчишки, свирепо сказала я себе, обязательно, потому что я их уже видела, я почти знаю их, они нужны мне, Максиму и Коббетс-Брейку.
И когда я по дорожке пошла навстречу Максиму, за мной последовали дети, только их не было видно.
Глава 14
Я успела забыть о светских визитах, этом ужасном обычае в среде сельской аристократии, который принес мне столько мучительных переживаний в Мэндерли. Приезжали навестить со всей округи, каждый день после полудня проходил в ожидании нового визита; донельзя любопытные женщины, а порой также их мужья хотели знать все о новой жене. Мне приходилось сидеть на краешке стула в гостиной, поддерживать разговор ни о чем, отвечать на их вопросы самое меньшее в течение получаса, однако хуже всего то, что нужно было совершать ответные визиты, я не знала о чем говорить и мучительно ожидала, когда же часы пробьют время отъезда. Но с тех времен прошла вечность. Мы долго жили вдали, затем была война, Которая очень многое изменила, - я могла судить об этом за несколько недель пребывания в Коббетс-Брейке; некоторые старые условности, равно как и социальные барьеры, теряли силу, и я радовалась тому, что порядки становились не столь строгими и регламентированными. В прежние времена я постоянно испытывала неуверенность и сомнения в том, хорошо ли знаю светские традиции, Максим же свято их чтил, и поэтому я была постоянно озабочена тем, чтобы не подвести его.
Я знала, что он познакомился с четой проживавших по соседству землевладельцев и местными фермерами, и не сомневалась, что миссис Пек и Дора говорили о нас, хотя я и пыталась объяснить, что мы любим уединенную жизнь и предпочитаем общество друг друга; я не хотела рисковать и допустить, чтобы новость о нашем возвращении широко распространилась, - здешние люди, вероятно, не знакомы с нашей историей, однако кто-то может ее вспомнить, станет копаться в старых газетах, наводить справки у родственников, которые могут оказаться из числа тех, кто когда-то нас знал.
Поэтому я сразу же испытала чувство тревоги, услышав шум незнакомой машины и шуршание шин по гравийной дорожке перед домом. Я в это время беседовала с Недом Фаррадеем, который работал в саду, мы обсуждали вопрос о том, стоит ли восстанавливать старую, полуразрушившуюся стену с южной стороны или же в этом нет смысла и лучше заменить ее новой. Раньше, в Мэндерли, меня бы отыскал Фрис, торжественно неся белую визитную карточку на серебряном подносе. Теперь же Нед, бросив взгляд на подъездную дорожку, лишь сказал:
- Миссис Баттерли. Значит, вы уже познакомились с ней?
- Нет, - ответила я и почувствовала, как у меня заныло под ложечкой. Крепко сжав пальцы, добавила: - Нет, вряд ли. Это наша соседка, Нед?
- Можно сказать, что так, - ухмыльнулся он. - Живет за Тикстедом, замужем за старым полковником.
- Понятно.
Я покинула его, полная недобрых предчувствий, мысленно придумывая вежливые фразы и уклончивые ответы и досадуя на приезд гостьи. Я очень эгоистично, очень Ревниво относилась к своим дням в Коббетс-Брейке. Я видела, как быстро бежит время и как много мы уже упустили, и не могла попусту тратить его на людей, которых не желала знать. Мне хотелось привести в порядок дом и сад, быть с Максимом. И еще думать, мечтать, строить планы. Я была похожа на старую, с дурным нравом, отшельницу, которая весьма ценит свое затворничество.
- Добрый день, - сказала я и улыбнулась натянутой, фальшивой улыбкой. Очень любезно с вашей стороны нанести нам визит, - добавила я и шагнула на подъездную дорожку, чтобы встретить гостью.
Но уже говоря это, а может, еще раньше, я поняла, что ошиблась, явно ошиблась, почувствовала, что барьеры между нами пали, все мои опасения и настороженность бесследно испарились. Я посмотрела на широкое, живое, открытое лицо гостьи и увидела в ней друга, человека, от которого не может исходить угроза.
Это была высокая, широкоплечая женщина с буйными каштановыми, начинающими седеть у висков волосами. Она несла охапку роз, завернутых в газету, и что-то еще, закутанное в чайное полотенце.
- Ну вот, - смеясь, сказала женщина, - похоже, я еду со своим углем в Ньюкасл. - Могла бы и догадаться, что вы вернете к жизни все старые розы, они стоят того. Однако же вот вам еще и наши розы, их никогда не бывает слишком много, я люблю, когда они стоят в вазах по всему дому, а вы? - Она крепко сжала протянутую мной руку. - Здравствуйте, я Банти Баттерли, можно сказать, ваша соседка. Мы хорошо знали стариков Деннис. Бедняги, они долго тут держались. Я рада, что теперь появились люди, которые приведут дом в порядок. Он требует любви и внимания. Любви - как молодые и старые.
Она повернулась и с явным удовольствием оглядела Коббетс-Брейк.
- Боже мой, какой дом! Это же совершенство, не правда ли? Ничего лишнего, чужеродного! Вы бы только видели наш - настоящий викторианский монстр! Конечно, я его по-своему люблю, иначе и быть не может, мы примирились с его уродством и неудобствами. Вам же здесь ничего не остается, кроме как восхищаться этим домом, получать удовольствие от жизни и поддерживать его в прежнем состоянии.
- Не желаете ли войти? Я как раз собиралась пить кофе. Дора приготовит его через пять минут.
- Да, у вас есть этот ангел - Дора Руби. Это замечательное семейство.
Она последовала за мной, мы вошли через боковую дверь и направились на кухню. Я была уверена, что поступаю правильно, что нет оснований для беспокойства, - это был друг, а не визитер, и я могу повести ее в любимую комнату.
- Я привезла вам торт. Это такая радость - снова иметь возможность угостить, после того как мы вынуждены были сделаться жадными и скрытными в те кошмарные годы. Конечно, если у вас есть Дора, вам не понадобится мое угощение... Приветствую тебя, Дора, дорогая, ты должна была предвидеть, что я в конце концов пожалую сюда. Я не думаю, что миссис де Уинтер слишком часто осаждают визитеры, мы в общем-то почти отказались от визитов, и это не так уж плохо. Мы все заняты делами и наносим визиты лишь тогда, когда действительно этого хотим, а не потому, что так положено.
Она очень похожа на Беатрис, подумала я, с улыбкой слушая ее громкие, добрые речи; казалось, она заполнила собой всю кухню; она, подобно Беатрис, была непринужденна и открыта в общении, в ней не было никакого притворства и фальши, и поэтому я чувствовала себя с ней легко. Я подошла и взяла поднос из рук Доры.
- Очень рада вашему приезду, - сказала я. - Я давно размышляла, с кем здесь можно поговорить о том о сем. - И это было сущей правдой, я в самом деле хотела поболтать, поспрашивать, получить удовольствие от общения.
- Банти Батгерли, - объясняла она, идя за мной в маленькую гостиную, самую солнечную в это время дня. - Смешное имя, не правда ли? Я урожденная Барбара Маунт, это звучит более серьезно, но как-то повелось по материнской линии, что все Барбары становились Банти. А когда я выросла и вышла замуж, то стала Баттерли. Ну да сейчас я уже привыкла к своему имени.
Она плюхнулась в кресло, стоявшее у окна, и окинула взглядом комнату.
- Да, я вижу, что вы относитесь к дому с любовью. Освежаете, наводите блеск, но сохраняете в целости душу. Я это одобряю.
- Все казалось правильным, когда мы въехали сюда. Мне не хотелось менять слишком многое. Я влюбилась в дом, увидев, как он выглядит снаружи.
- А кто не влюбился бы? В последнее время здесь стало, конечно, уныло. Мы как-то приезжали сюда - позапрошлой зимой. Было холодно как в склепе, все обветшало, износилось. Мы задавали себе вопрос, кому перейдет дом, потому что было ясно - Раймонда дом не интересует, он профессиональный военный и, кажется, ждет не дождется следующей войны. Билл никогда таким не был, хотя он и полковник. Он старше меня, не знаю, говорил ли вам кто-нибудь. Он женат второй раз, первая жена умерла спустя несколько месяцев после свадьбы, бедняжка, потом была армия, война и прочее.
Я была уже не первой молодости, мне было хорошо за тридцать, когда мы сошлись, но все-таки сумели произвести четырех девочек. Сейчас они дома. Конечно, вокруг них хоровод дружков и поклонников, ну да что поделаешь? А ваши, я так полагаю, в школе?
- Нет, - сказала я торопливо, - у нас нет детей, это...
- Голубушка, какие-нибудь проблемы? Ой, ради Бога, простите меня за бестактность, не могу ничего с собой поделать. Забудьте об этом.
- Ничего. - Я быстро встала и налила себе кофе. Солнце заливало ярким светом уютную маленькую комнату, и у меня появилось внезапное желание поговорить, излить чувства и тревоги, которые я копила в себе долгие годы. Мне никогда не доводилось встречать человека, с которым я сразу почувствовала бы себя столь непринужденно и которому могла бы довериться. Банти Баттерли не была тонкой или чрезмерно чувствительной натурой, но ее отличали доброта, участливость, широта, и я не могла представить, чтобы она о чем-то высказалась пренебрежительно или критически.