Ферга, вся в слезах, сидела на кухне, окруженная любопытствующими слугами.
- Он спросил меня, можно ли крошку отправить в путь... - Она всхлипнула и вытерла глаза застиранной полотняной тряпкой. - Сможет ли она выжить в дороге... зимой...
- А ты что ответила?
- Господи, что ответила! Ну конечно, что не сможет. Так недавно родилась, и такая крошечная... Это для нее верная смерть!
- А он что? - спокойно спросила Магда.
- Он... он вообще ничего не сказал. - Ферга прочистила нос и выпрямилась. - Он просто подошел и уставился на бедняжку... а она спала тогда. Он долго-долго на нее смотрел. А потом ушел.
- И все? - настаивал повар. - Он больше ничего не сказал?
- Ничего. Я стала спрашивать его, что мне теперь делать, а он и не ответил. Я даже не знаю, слышал он меня или нет.
- А что же с миледи? - дрожащим голосом спросила молоденькая служанка. - Она такая добрая. А теперь ее заперли там, куда никому ходу нет, только он сам туда и может зайти.
- В последнее время она была очень вспыльчивая, - заметила Ферга. Может, предчувствовала что-то ужасное.
- Она очень добрая! - Девушка горячо кинулась на защиту хозяйки. - Если она устает или злится... я бы не удивилась, если бы узнала, что у нее уже ребеночек под сердцем.
И так зародилась новая волна слухов. В кухне, в конюшне, в кладовых и за ткацкими станками. Где бы ни собирались два-три человека из прислуги, сразу же начинались шепотки.
Но в парадной зале все было по-другому. Там сидели лишь двое, и все было тихо, если не считать шипения слабого огня в камине.
Рокк осторожно приглядывался к своему лорду. Корбетт же, со своей стороны, совершенно не обращал внимания на беспокойство друга: он умышленно и неуклонно делал все, чтобы напиться до бесчувствия.
- Прикажи подать еще эля, - рявкнул он, когда последняя капля из широкогорлого кувшина скатилась к нему в кружку.
- Тебе уже хватит, - заметил Рокк.
Он покачал головой, взглядом остановив Томаса, поскольку старый слуга, волоча ноги, уже было двинулся к господину с полным кувшином эля.
Корбетт медленно повернул голову, чтобы упереться взглядом в Рокка, Очевидное неодобрение, написанное на лице друга, заставило его злобно улыбнуться.
- Прикажи подать еще эля, - снова потребовал он. - Ты забыл, кто тут хозяин? - Поскольку Рокк не пошевелился, Корбетт треснул кулаком по столу, сколоченному из широких досок. - Я тебя на части разорву, если ты не сделаешь, как я сказал!
Рокк потер подбородок, задумчиво глядя на Корбетта и явно соразмеряя их силы.
- В трезвом состоянии... да, ты мог бы это сделать... хотя и не очень легко. Но сейчас?.. - он откинулся на спинку кресла. - Не думаю. Ты так пьян, что тебе и с женщиной не справиться. Как же ты можешь рассчитывать, что выстоишь против рыцаря?
Несколько мгновений казалось, что Корбетт вот-вот набросится на друга, так он вознегодовал от этой оскорбительной оценки. Но тут напомнил о своем присутствии Томас.
- Вы не должны сомневаться в леди Лиллиане, - осмелился он произнести тихим дрожащим голосом.
Корбетт метнул на старика яростный взгляд.
- Что ж, прикажешь поверить тебе на слово, - фыркнул он. - Если хозяйка вероломна, почему бы и слуге не быть таким же?
- Вы не видите того, что у вас лежит перед самым носом, - хмуро проворчал Томас.
- Пошел вон, старик! - зарычал Корбетт.
Схватив свою кружку, он едва ли не с отчаянием сделал последний глоток, потом поднялся, уперся в стол обеими руками и вызывающе наклонился к Рокку.
- То, что происходит между мной и Лилли, тебя не касается. И всех остальных - тоже.
На удивление твердо встав на ноги - если учесть, сколько эля он только что влил в себя, - Корбетт повернулся и направился к лестнице, которая вела в господскую опочивальню.
- А что будет с Уильямом? - окликнул его Рокк.
Корбетт медленно повернулся. Его злобная ожесточенность исчезла, сменившись угрюмым и угрожающим спокойствием. Он мрачно улыбнулся.
- Уильяма выпустят утром... как можно раньше.
Он холодно рассмеялся, увидев ошарашенное лицо Рокка, и добавил:
- Я позволю моей прелестной женщине подбить меня на такое решение.
- Но я ведь говорил тебе, она ни слова не сказала в его защиту. Почему же ты думаешь, что она будет просить об этом теперь?
Корбетт ответил не сразу. Сначала он словно прислушивался к самому себе и только потом продолжил, медленнее выговаривая слова:
- Возможно, она действительно верная жена. - Затем он стряхнул с себя эту странную задумчивость. - Но, верна она или нет, Уильям будет думать, что она вертит мною как хочет. Он будет думать, что из-за нее я совсем потерял голову и делаю все, лишь бы угодить ей. - Он рассмеялся зловещим, мрачным смехом. - Очень вероятно, что он с утроенным рвением попытается втереться к ней в доверие во время Рождественских празднеств.
Не тратя больше слов, с таким видом, как будто он теперь вполне удовлетворен ходом событий, поскольку все идет по его плану, он зашагал вверх по лестнице.
Оставшись один в парадной зале, Рокк задумчиво допил свою кружку эля. Но когда он тоже поднялся из-за стола, он лукаво подмигнул самому себе:
- Так-так, Уильям будет думать, что она вертит тобой как хочет. И все так будут думать. - Он засмеялся. - И только ты, мой добрый лорд Оррикский, не видишь самой сути вещей.
***
Лиллиана, скорчившись, сидела на сундуке и вглядывалась в темные поля. Она выкрикнула все бранные слова, какие знала, и выплакала все слезы, какие у нее были, снова и снова осыпая бранью Корбетта в течение всех долгих часов, с того момента, как ее взяли под стражу. Заточена в собственной спальне! В собственном доме! В бессильной ярости она вынашивала самые страшные планы; она собиралась обвинять его, и угрожать ему, и... и запустить в него самым тяжелым подсвечником, когда он наконец явится. Она никогда не простит ему, если он отошлет Элизу. Никогда не простит!
Его ревность к Уильяму могла вспыхнуть из-за любого пустяка. Конечно, Уильям немало постарался, чтобы возникло это дурацкое недоразумение и чтобы подозрения Корбетта только укрепились, и даже трудно было понять, кто из двух мужчин сильнее разозлен. Но если Корбетт изгонит и Элизу вместе с Уильямом...
При этой мысли Лиллиана уронила лицо на колени, не в силах удержать слезы, которые снова набежали на глаза. Она была в полнейшем изнеможении из-за пережитых потрясений, да еще из-за своего общего недомогания - и чувствовала, что силы просто покидают ее.
Она не собиралась засыпать здесь, закутавшись в одеяло и привалившись к каменным оконным ограждениям. Она намеревалась накинуться на Корбетта, как самая сварливая из всех сварливых женщин; он должен был прочувствовать и ее крутой нрав, и силу ее воли.
Но все вышло не так.
***
Когда он с самым воинственным видом вошел в комнату, он обнаружил ее на сундуке, сморенную сном. Тень от густых ресниц падала на розовые щеки Лиллианы, а прекрасные каштановые пряди разметались у нее по плечам.