Он резко развернул ее и прижал спиной к шероховатой двери.
- Зачем ты здесь? - рявкнул он. - Впрочем, это глупый вопрос, правда?
Он крепче стиснул ее руки, прежде чем выпустил их. Потом он уперся в дверь одной рукой и наклонился ближе к Лиллиане. Теперь запах вина в его дыхании сделался отчетливо различимым, и она поняла, что муж выпил много больше, чем в прошлые ночи.
- Подумать только, ты опровергаешь все мои теории о женщинах, - начал он неожиданно дружелюбным тоном.
Лиллиана заподозрила подвох. Ее сбивали с толку странные перемены в его настроении - от уныния к злости, а теперь - почти к шутливому поддразниванию.
- Тебе же хорошо известно, что от жен не ждут пылких страстей. Они только терпеливо сносят знаки привязанности мужей из чувства долга. А вот любовницы ласковы и отзывчивы. - Он провел пальцем по щеке Лиллианы, а потом начал играть с ее локонами. - Как жаль, что ты не могла стать просто моей любовницей. Насколько счастливей мы могли бы быть.
- А ты сейчас вообще несчастлив, - прошептала Лиллиана.
- Не более несчастлив, чем ты. Мы поженились по велению долга. Но любовники... любовники не повинуются долгу.
- Ты женился на мне вовсе не из чувства долга. Никто тебя не заставлял, - с упреком напомнила ему Лиллиана.
Корбетт усмехнулся:
- Разные бывают долги, Лилли...
- Ах, ну как же иначе!.. Иметь наследника... и что-нибудь такое, что можно будет потом этому наследнику оставить, - это был твой долг? - перебила его Лиллиана, пряча боль за личиной гнева. - Как жаль, что ты не выбрал кого-нибудь другого.
Лицо Корбетта оказалось совсем рядом. Его глаза были черны, как уголь, и непроницаемы, как камень. Она пыталась отвернуться, уйти из-под его испытующего взгляда, но его рука, все еще блуждавшая в ее распущенных локонах удерживала ее.
- Да, было бы куда проще... если бы я мог. Все, чего я хотел, - это заполучить добрую маленькую женушку. А заполучил... - Он замолчал и тесно прижался к ней. - А заполучил я пылкую маленькую искусительницу. Скажи, Лилли, ты согласилась бы быть для меня только любовницей?
- Ах, черная твоя душа! - вскричала Лиллиана, пытаясь высвободиться. У тебя только одно распутство на уме!
- Как и у тебя! - Он искусно подавил ее сопротивление. - Какая причина погнала тебя искать меня, если не похоть? В чем ты можешь обвинить меня? Только в том, в чем сама виновата не меньше!
Каждое слово ранило ее в самое сердце - вдвойне мучительно, потому что было отчасти справедливым. Но признаться в этом ему она не могла. Во всяком случае теперь, когда он наконец честно сказал о своих чувствах к ней.
- Я не виновата ни в чем, кроме того, что стараюсь быть хорошей женой.
Корбетт невесело засмеялся.
- Добрая жена выполняет свои обязанности, почитает супруга как господина и спокойно подчиняется его любовным капризам. Но моя Лилли не такова. Ты держишь меня на расстоянии, пока можешь, а потом кричишь от страсти, пока мы оба не доходим до лихорадки и опустошения. Так кто же ты жена или любовница?
Она опустила ресницы, чтобы скрыть набежавшие слезы. Что она могла ответить на такой вопрос?
- Я больше не хочу с тобой воевать, - прошептала она.
- Что ж, - тихо отозвался Корбетт. - Может быть, ты больше не хочешь со мной воевать. Но, видишь ли, многое переменилось.
- Нет, это ты переменился, - неуверенно возразила она. - Ты отдалился. Ты избегаешь меня. И каждый вечер ты наливаешься элем и вином.
Эти слова, казалось, застали его врасплох.
- На то у меня есть свои причины. - Он помолчал, а потом, скривив губы, добавил. - Эль придает силу. Вино придает смелость.
Лиллиана не могла отнестись к таким словам серьезно.
- Кого тебе бояться? - фыркнула она. - Это мы, все остальные, должны ходить на цыпочках, дрожать от страха перед твоим гневом и потакать твоим малейшим прихотям!
Серые глаза Корбетта не отрывались от ее лица бесконечно долго. Что-то серьезное тревожило его, и Лиллиана не могла догадаться, в чем же источник этой тревоги. Какой-то демон терзал его душу. Но когда она вновь подняла на него глаза - отчасти испуганная, отчасти околдованная, - она увидела, что выражение лица у него изменилось.
- Скажи мне, Лилли. Вот сейчас - ты дрожишь от страха перед моим гневом?
Лиллиана мгновенно насторожилась. Что-то изменилось. То ли в каком-то оттенке его голоса, то ли в изломе его рассеченной брови... она прочла смутное предостережение. Она ответила не сразу.
- Может быть, тебя тревожит моя малейшая прихоть? - настаивал он.
- Ты... ты не причинишь мне зла. Я знаю это, - запинаясь, призналась она.
- Ах, если бы я мог быть так же уверен в тебе... - пробормотал Корбетт, но прежде чем она смогла спросить, что означает это несправедливое замечание, он вдруг оттащил ее от двери. - Так вот, сегодня ночью у меня есть прихоть. И я хочу, чтобы ты мне угождала.
Он откинул плащ с одного ее плеча и потеребил мягкую шерсть платья. Затаив дыхание, она ждала, что за этим последует.
Наконец он заговорил тихим, почти неузнаваемым голосом.
- Покажи мне, кто ты, жена или любовница. Дай мне увидеть, кто ты для меня.
- Я... я твоя жена, Корбетт, - едва слышно проговорила она. - Почему ты вбил себе в голову такие глупые мысли?
- Нет, в самом деле. Покажи мне это, - снова потребовал он.
- Я не знаю, чего ты от меня хочешь! - закричала Лиллиана в смятении.
Он обращался с ней так грубо, словно она была какой-нибудь потаскушкой из таверны. Он делал это вполне умышленно, и это разрывало ее сердце.
- Но ты наверняка должна это знать. Твоя матушка не могла пренебречь такой важной стороной твоего обучения. Жена всегда выполняет требования мужа, иначе он имеет право ее поколотить. А вот любовница вольна покинуть своего мужчину в любой момент - всегда под рукой найдется другой мужчина. Но если она остается - она остается ради любви. - Его глаза сузились, когда он продолжал терзать ее. - Когда мы поженились, ты не любила меня. Ты любила другого. Сэра Уильяма, я полагаю, - добавил он язвительно.
- Нет, это не так...
- И хотя в то время ты была невинна, Уильям теперь хвалится передо мной, что он покорил тебя.
- Он лжет! Я не знаю, зачем...
Корбетт схватил ее за запястье и притянул к себе.
- Я тоже не знаю, зачем ему было лгать мне. Для этого надо было совсем обезуметь - ведь я легко мог убить его. Поэтому я должен верить, что его слова правдивы.
У Лиллианы брызнули слезы. Все было безнадежно, и она знала, что потеряла его. Хотя, по правде говоря, он никогда и не принадлежал ей по-настоящему. Но какое-то время она так сильно на это надеялась. Теперь надеяться было не на что.
- Моя жена. Его любовница. - Он еще крепче стиснул ее запястья, и лицо у него окаменело. - По праву мне следовало избить тебя. Я должен был так разукрасить эту нежную, мягкую плоть, чтобы ни один мужчина не мог бы впредь польститься на тебя.