Джиллиан резко проснулась как от толчка.
Она была в комнате Сина, нагая, наполовину прикрытая тонкими простынями. Вокруг нее витал крепкий, чувственный запах Сина. Но его самого нигде не было.
Джиллиан снова закрыла глаза.
Последнее, что она помнила, — что она заснула в его объятиях. После того, как они несколько часов подряд занимались любовью, казалось вполне естественным расслабиться, прильнуть к нему и уснуть.
Она тихонько застонала. Да, прошлая ночь и впрямь была из ряда вон выходящей! Джиллиан впервые в жизни поняла, что такое подлинная страсть. Она впервые пережила подобный экстаз.
И это было лишь одним из открытий, которые она сделала в эту ночь! Она и сама не подозревала, что способна на подобную страсть.
Огонь пылал, не угасая, и наслаждение было невообразимым. Нет, Джиллиан ни на миг не забывала, что, придя ночью к Сину, она усложнила и без того трудную ситуацию. Но в тот момент это не имело значения. Ее не волновало, что он сделал и что собирается сделать. Она просто не могла не прийти к нему.
Это грех? Нет. Ошибка? Да, безусловно. Но она совершила эту ошибку сознательно и добровольно, и была вознаграждена. Она узнала, как хорошо с Сином и на что способны ее дух и тело.
Но теперь наступил день. Син ушел, а ей предстоит скоро узнать последствия своей ошибки. И, как всегда, находиться в одиночестве.
Она выскользнула из его постели и ушла к себе.
В ванной комнате Джиллиан пристально осмотрела свое изображение в зеркале. На вид она была такой же, как вчера, если не считать синяка и лейкопластыря на лбу. Она зачесала прядь волос так, чтобы прикрыть синяк, и снова посмотрела на себя в зеркало. Интересно, у нее и вправду губы припухли, или это ей только кажется? Она потрогала нижнюю губу. Нет, не кажется. Правда, припухли. И кожа все еще горит.
Она подумала о той женщине, которая была матерью Лили. А как она чувствовала себя после ночи, проведенной с Сином? Так же? Так, словно точно знала, что он никогда не любил ни одну женщину с тем же пылом, что ее? Так страстно, так самозабвенно… Быть может, она именно поэтому так влюбилась в него? Так сильно, что не хотела жить без него?
Джиллиан нахмурилась. Глупости. Она не такая, как та женщина. Она, конечно, влюбилась в Сина, она хотела его, но настоящей любви между ними нет. Откуда бы ей взяться? И уж, конечно, Джиллиан не побежит топиться, когда они расстанутся.
Она тяжело вздохнула. «Хватит!» — приказала она себе. Хватит рассуждать о Сине и о том, что будет и чего не будет. Неизвестно, что случится в ближайшие несколько часов, но лучше быть готовой ко всему.
Джиллиан приняла душ, оделась — и обнаружила, что понятия не имеет, что делать дальше. Она внезапно осознала, что все это время надеялась увидеть Сина.
«Почему его не было рядом, когда я проснулась?» — снова подумала она.
— Черт возьми, Джиллиан! — сказала она себе. — Нельзя же быть такой дурой!
Она вышла на террасу, не отдавая себе отчета в том, что бессознательно надеется встретить там Сина.
День снова выдался прекрасный. Джиллиан подумала, что уже начинает привыкать к пестрому тропическому ландшафту и, наверное, уже никогда его не забудет. На самом деле она, наверное, никогда не забудет всего, что здесь было, вплоть до последней минуты. Уж людей-то, с которыми она здесь встретилась, она точно запомнит навсегда. Син… человек с темно-зелеными глазами и ласковыми руками, разжигающими в ней пламя, и мускулистым телом, близость которого возносила ее все выше и выше, а впереди открывались все новые вершины…
«Глупости!» — одернула себя Джиллиан.
Внизу, на главной террасе, сидел Лайон. Он беседовал с каким-то человеком, которого Джиллиан вроде бы раньше не видела. Однако в волосах у него была серебристая прядь — значит, это один из Дамаронов. Сина нигде не было видно, зато охранники виднелись повсюду.
Джиллиан хотела есть, и к тому же делать все равно было нечего, так что она решительно направилась к Лайону и его собеседнику. Впрочем, к тому времени, как Джиллиан спустилась на террасу, собеседник Лайона успел удалиться.
Увидев Джиллиан, Лайон улыбнулся.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — сказала Джиллиан и проводила взглядом того, кто только что ушел. — Я вам не помешала?
— Нет. Просто Уайету нужно было уйти.
— Уайет? А кто это?
— Мой кузен.
— Ах, ну да, разумеется. По-моему, здесь все друг другу кузены.
Лайон рассмеялся.
— Хотите верьте, хотите нет. На самом деле я вас понимаю. Постороннему человеку действительно временами может так показаться.
Джиллиан уселась за стол и налила себе чашку кофе. Попробовала, решила добавить сливок.
— Вы не видели Сина?
Джиллиан очень старалась, чтобы вопрос звучал как можно более небрежно, но насмешливый блеск в глазах Лайона сказал ей, что вышло это у нее неубедительно.
— Он у себя в офисе, — сообщил Лайон, потом кивнул на ее разбитый лоб. — Син говорил, вы упали. Вы как, в порядке?
— Да, спасибо, — Джиллиан поколебалась, но наконец решилась: — А больше он вам ничего не говорил?
И принялась размешивать сливки, надеясь, что выглядит абсолютно спокойной.
— О вас? Нет, ничего.
Лайон откинулся на спинку стула и внимательно рассматривал Джиллиан.
— И о вас с ним — тоже ничего.
Джиллиан почувствовала, что румянец заливает ей щеки. После этой ночи, проведенной с Сином, ей все казалось, что на ее теле отпечатались следы его прикосновений и поцелуев, так что любой может их увидеть. Впрочем, она сама виновата. Вопрос был дурацкий. Не стоило его задавать.
— Насколько я понимаю, Клэй рассказал вам о матери Лили.
Джиллиан изумленно воззрилась на Лайона.
— Что, Син говорил вам об этом?
Лайон улыбнулся.
— Да нет, это Клэй мне сказал. Парень болтлив до невозможности.
Она слегка поджала губы.
— Да, я это заметила.
— Понимаете, Джиллиан, Син ее никогда не любил. Она была ослепительно красива, но ни Син, ни мы, его братья, не догадывались, насколько она расчетлива. Она попыталась заманить его в ловушку, но Син не был наивным мальчиком. Он догадался об этом. Он всегда предохранялся, пока встречался с нею, но она как-то сумела перехитрить его и однажды сообщила ему, что у нее будет ребенок. Син обещал заботиться о ней и о ребенке. Но ей этого было мало. Она покончила жизнь самоубийством, чтобы отплатить Сину за то, что он не любил ее.
Джиллиан сидела очень тихо и ловила каждое слово Лайона. Она не могла думать ни о чем, кроме того, что Лайон пытается убедить ее, чтобы она и думать не смела о Сине.
— Зачем вы мне все это рассказываете? — удивилась она.
— На случай, если вдруг вас это беспокоит.
Она не смогла скрыть своего недоумения.
— А с чего вы взяли, что меня это тревожит?
— Я же сказал, «если вдруг». На всякий случай.
— А вам не кажется, что у меня есть заботы куда поважнее, чем размышления о бывшей любовнице Сина?
— Не знаю. Я знаю только, что если бы Син узнал, что я говорю с вами об этом, он пристрелил бы меня на месте.
Лайон небрежно пожал плечами, показывая, что его не особенно заботит, что сделал бы Син.
— Но, насколько я понимаю, у вас с Сином и так слишком много проблем, чтобы между вами стояло еще и прошлое. — Он посмотрел ей прямо в глаза и добавил: — Честно говоря, мне просто не хочется, чтобы вы плохо думали о Сине.
Джиллиан покачала головой в изумлении.
— Вы, Дамароны, какой-то невероятный народ. Просто невероятный!
В золотистых глазах Лайона появились насмешливые искорки.
— Это комплимент или вызов?
Джиллиан взмахнула рукой.
— У вас война на носу, а вы заботитесь о том, что думает о вашем кузене человек, которого вы используете как приманку!
— Но ведь это же так просто, Джиллиан! Мне небезразличен Син, а Сину небезразлично, что вы о нем думаете. Стало быть, и мне это тоже небезразлично, — пояснил Лайон.
Она знала, что это правда. Но Джиллиан знала, что правда не только это.
— Вы, Дамароны, хотите слишком многого.
— Да, — ответил Лайон. — И по большей части мы добиваемся того, чего хотим.
По большей части? Джиллиан успела убедиться, что они всегда добиваются того, чего хотят.
Син… Она отчаянно хотела повидать его. Увидеть, как он будет смотреть на нее после этой ночи. Обнимет ли он ее? Поцелует ли? Или холодно взглянет, будто между ними ничего не было?
Она вспомнила о том, что говорил Лайон о матери Лили. Прошлой ночью Син тоже пользовался презервативом, но, если презерватив не помог, и она забеременеет, Син никогда об этом не узнает. Она не вынесет того, что он будет просто «заботиться о нем и ее ребенке».
Джиллиан видела, каков он в порыве страсти. И она не вынесет его безразличия.
Она вошла в кабинет Сина. Светло-бежевый ковер приглушал ее шаги. Джиллиан не пыталась искать Сина до самого ленча, надеясь, что он придет сам; но когда он не появился, она не выдержала и отправилась его разыскивать. В конце концов, не в первый раз.
Она никогда не бывала у него в кабинете, но нашла его без труда. Он находился в противоположном крыле дома. Это была большая светлая комната со стенами, отделанными деревянными панелями, с мебелью, обитой коричневой кожей, со встроенными полками и большим столом орехового дерева.
Син стоял у окна и говорил по телефону, но, увидев ее, он быстро закончил разговор и повесил трубку. Он подошел к ней. Глаза у него потемнели от желания, точь-в-точь как прошлой ночью.
— Привет, — сказал он хрипловатым голосом, притянул к себе и крепко поцеловал.
Она испытала неимоверное облегчение, которое тут же сменилось наслаждением — она снова была в его объятиях! Джиллиан не собиралась подавать виду, что она искала его, думала начать разговор с шуточек, чтобы показать, что то, что было между ними, вовсе не так уж важно.
Но стоило его губам коснуться ее губ, и она растаяла, сделалась покорной, податливой.
— Привет, — сказала она, когда ей наконец удалось перевести дух.
Он обнял ее за талию и прижимал к своей твердой, мускулистой груди.
— Господи, как хорошо, что ты пришла! Я так хотел видеть тебя!
— Я почти все утро провела у себя. Найти меня было совсем несложно, — вздрогнула Джиллиан.
— Я знаю. Но я был очень занят, — мягко сказал он.
— Ах вот как!
Она попыталась высвободиться из его объятий, но он снова притянул ее к себе.
— Нет, правда. Мне так не хотелось уходить от тебя сегодня утром! — Он улыбнулся ей и погладил ее шею. — Знала бы ты, как ты хороша, когда спишь! Я едва удержался от того, чтобы обнять тебя и любить, пока ты не проснешься!
Когда Джиллиан представила себе это, ее охватила томная слабость. Ах, почему он этого не сделал!
— Но у меня обнаружилось неотложное дело, и я должен был заняться им.
— Как это обнаружилось? Ты имеешь в виду, пока мы были вместе? А я ничего не слышала? Что, разве кто-то приходил?
— Зазвонил телефон, но я успел снять трубку, пока ты не проснулась, — объяснил Синклер.
Да, в это нетрудно было поверить. В его объятиях она истратила все силы и погрузилась в глубокий сон. А теперь ей снова хотелось его любви.
Она отодвинулась от него — на этот раз он ее отпустил.
— И ты все утро провел здесь?
— Да, почти все.
Джиллиан увидела куклу, лежащую на диванной подушке и укрытую кукольным одеяльцем.
— Хейди? — попыталась угадать она.
— Вероника, — улыбнулся Син. — Лили играла тут некоторое время, а потом ушла, но оставила мне одну из своих дочек, чтобы я не соскучился.
— Она прелесть.
— Прелесть. Спасибо.
— Я еще удивилась, что не видела ее сегодня утром, — сказала Джиллиан. — На пляже ее не было…
Он помрачнел.
— Я просил не выпускать ее из дома сегодня.
Хорошее настроение Джиллиан мгновенно испарилось.
— А ты ей объяснил, почему?
— Всего я, конечно, объяснять не стал. Просто сказал, что сегодня могут прилететь злые люди, и что я боюсь, как бы они ее не забрали, — нехотя пояснил Синклер.
— Ах вот как? Злые люди?
— Я объяснил так, чтобы она поняла.
— Как плохо, что приходится объяснять ребенку подобные вещи, — сказала Джиллиан. Она сказала это себе, но Син ответил:
— Полностью с тобой согласен.
— Следовало бы издать закон, что ничто дурное не должно задевать детей до восемнадцати лет, пока они еще не могут дать сдачи.
Син слегка улыбнулся.
— Я бы за него проголосовал.
При виде улыбки Сина Джиллиан снова обдало жаром. За прошлую ночь это ощущение стало для нее привычным. И желанным. Но сейчас был день, и дело приближалось к развязке.
— От Стефана что-нибудь слышно?
— Напрямую — ничего, но известия все же есть. Собственно, по этому поводу мне и звонили утром, — он говорил медленно, как бы нехотя. — Похоже, Уайс готов сделать свой ход. Наш источник доложил, что он готов отправиться в путь в любое время.
— О Господи!
Джиллиан почувствовала, как кровь отлила от лица, и без сил опустилась на кушетку. Его слова обрушились на нее холодным свинцовым грузом.
«Это она из-за отчима», — подумал Син и ощутил прилив совершенно беспочвенного гнева. Да, беспочвенного. Потому что сердиться было не на что. С тех пор, как ему была дарована Лили, Син знал, какой слепой, доверчивой любовью может любить ребенок своего отца. Вот и Джиллиан любит отчима так же.
Но если он все понимает, почему его так раздражает то, что Джиллиан переживает о своем отчиме? Почему он не может смотреть на вещи объективно? Почему он так старался открыть ей глаза и показать, что Уайс — чудовище?
Он еще раз взглянул на Джиллиан и мысленно обозвал себя несколькими отборными ругательствами. Ей плохо, а он тут рассуждает!
— Я не стану повторять, как мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это. Я могу только сказать, что для тебя это почти закончилось. Скоро я отправлю тебя домой.
Джиллиан обхватила себя за плечи, пытаясь согреться от вдруг завладевшего ею озноба. Ей было холодно. Она чувствовала, что вот-вот начнет стучать зубами.
— Джиллиан! — Син опустился на кушетку рядом с ней и взял ее руки в свои. — Джиллиан, в чем дело?
— В тебе.
— А что я такого сделал?
— Откуда ты знаешь, может быть, для меня все только начинается! — с отчаянием произнесла она.
Он озадаченно наморщил лоб.
— Я не понимаю, о чем ты! Мы же тебя скоро отпустим, Джиллиан! Может быть, даже завтра утром…
Да, она все время помнила, что когда-нибудь этот момент наступит. Джиллиан часто думала об этом. Но теперь она осознала, что ее мысли настолько были заняты Сином, что она не задумывалась всерьез над тем, что будет, когда это произойдет.
Она принужденно рассмеялась.
— Я понимаю, ты и мысли не допускал, что Стефан может добраться до этого острова и забрать меня с собой. Но, уверяю тебя, такая возможность тоже существует.
— Шансов почти никаких.
Его уверенность должна была ей помочь, но не помогла. Джиллиан снова невесело рассмеялась. Как она ни старалась, она не могла избавиться от страха. Син слишком многого не знает.
И никто этого не знает — она же никому еще не рассказывала!
— Ну вот, видишь? Ты даже не хочешь брать этого в расчет. А мне приходится.
Зачем рассказывать ему о своих страхах? Совершенно незачем. Просто она уже привыкла искать у него помощи и защиты. Он так хорошо умеет успокаивать ее! А сейчас ей это было особенно нужно.
— Син, я боюсь.
Он выпустил ее руки.
— Боишься, что ему это не удастся?
— Нет, — Джиллиан покачала головой. — Боюсь, что удастся.
Синклер взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе.
— Джиллиан, ты о чем? Тебе нечего бояться! Она медленно покачала головой.
— Ты ошибаешься. Ох, как же ты ошибаешься!
«Да нет, даже если я ему все расскажу, это ничего не изменит», — сказала она себе. Разве что освободит ее от груза молчания, который она столько лет носила в душе. И все же она расскажет ему — о том, в чем она никогда никому не признавалась.
Решившись на это, Джиллиан сразу почувствовала себя лучше.
— Я боюсь Стефана. Вы были правы, когда решили, что он явится за мной, — начала она.
Он кивнул.
— Да, ну и что? — Синклер пока не мог понять, к чему она клонит.
— Поставь себя на его место, Син. Стефан очень заботится обо мне и поэтому прилетит сюда. При этом он окажется в большой опасности. И он будет вне себя от ярости, что пришлось подвергнуться такому испытанию. Поверь мне, я-то его знаю. И если ему удастся получить меня обратно, Стефан примет все меры к тому, чтобы такое никогда не повторилось.
Синклер пожал плечами.
— А-а, понимаю. Он, скорее всего, приставит к тебе телохранителей. Но, ты знаешь, многие ведь так живут, и ничего.
— Телохранителей можно обмануть, обезвредить… — Она покачала головой. — Нет. Он увезет меня к себе на Ближний Восток, и оставит там на всю жизнь.
Синклер не мог скрыть своего удивления.
— Ты хочешь сказать, что он будет держать тебя там против твоей воли? — наконец спросил он.
— Ну да, конечно!
Джиллиан всматривалась в его лицо, пытаясь понять, действительно ли дошло до него то, что она хотела сказать.
— Мне было разрешено жить отдельно и самой распоряжаться своей жизнью только потому, что я дала слово каждые полгода появляться там, чтобы повидать его.
Он нахмурился.
— Его и твою мать, так? А разве ты сама к этому не стремилась?
Джиллиан вздохнула. Он ничего не понял, и объяснить все как следует будет очень трудно.
Она встала и подошла к окну. Его близость успокаивала ее, настолько, что все, чего ей хотелось, — это чтобы он обнял ее. Но если она окажется в его объятиях, она никогда не выскажется до конца и не снимет с себя эту тяжесть.
— Он много лет пользовался моей матерью, чтобы держать меня в клетке, — призналась Джиллиан.
— В клетке?!
Она оглянулась на него через плечо.
— В клетке. Его наемники — телохранители, если хочешь, — все время следили за мной с тех пор, как я уехала с Ближнего Востока. Нет, они мне не мешали, не лезли в мою жизнь, не путались под ногами. Но я всегда знала, что они где-то рядом. И все время чувствовала, что они в любой момент могут схватить меня и отвезти к нему. Вот почему я все время переезжала с места на место. Я ненавидела свою зависимость и пыталась скрыться от них. Глупо, конечно. Они каждый раз меня находили. Я честно выполняла свое обещание — каждые полгода я ездила домой, и еще иногда приезжала на праздники, но в остальное время я всеми силами старалась быть свободной.
Она снова обняла себя за плечи…
— А потом вы меня похитили. И я снова очутилась в клетке.
Он подошел к ней и прижал ее к себе.
— Ты, наверно, решила, что тебя похитили люди Уайса.
— Да. И, если бы это был он, это означало бы, что Стефан в конце концов не выдержал. Я боялась этого все эти годы. Если бы это произошло, я больше никогда не вырвалась бы на свободу.
Син молчал, прижимая ее к себе, и пытался разобраться в том, что она говорила. Ей было больно и страшно. Теперь и ему тоже. Потому что теперь он понимал, что Джиллиан никогда не полюбит его, человека, который тоже держал ее в клетке против ее воли. Ведь она всю жизнь пыталась вырваться на свободу! Как это ни печально, даже если бы он заранее знал все это — что она боится неволи и что она завладеет его сердцем, — он не смог бы ничего изменить.
Он прижался щекой к ее шелковистым волосам.
— И дело не только в этом, — шепотом сказала Джиллиан.
— А в чем еще? — спросил он, хотя ему было страшно.
— Моя мать всегда закрывала глаза на все недостатки Стефана. Она слепо предана ему и уверена, что он тоже предан ей, — казалось, что слова давались ей с большим трудом.
— А на самом деле это не так?
— Он… он пользуется ею. — Голос у нее сорвался, но она взяла себя в руки и продолжала, глядя вдаль: — Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что все это началось еще до того, как они поженились. Он с самого начала испытывал влечение ко мне. Я этого, конечно, тогда не понимала. Я видела в нем только человека, который давал мне все, что я захочу. Он всегда настаивал, чтобы я присутствовала на их свиданиях. Мне это очень нравилось — я чувствовала себя такой взрослой! А мать, конечно, была рада, что ее дочь и будущий муж нашли общий язык.
Они поженились, и все шло почти по-прежнему. Стефан оказывал мне всяческие знаки внимания, заваливал подарками… Но, как я помню, через некоторое время что-то изменилось, и я начала избегать его. Я тогда не знала, почему; просто мне почему-то не хотелось быть рядом с ним.
А потом однажды ночью он залез ко мне в постель и разбудил меня.
У Сина все похолодело внутри от ужаса и отвращения. Он с трудом заставил себя молчать, потому что у него было жуткое ощущение, что он знает, что будет дальше, и ему не хотелось этого слышать.
— Теперь я понимаю, что он много ночей приходил в мою комнату и смотрел, как я сплю. Но в ту ночь он напился и решился сделать то, на что в трезвом виде никогда бы не решился. Он залез в мою постель, разбудил меня — я спала крепким сном невинного ребенка, который до той минуты и не подозревал, что в мире существует зло. Я проснулась в кромешной темноте и почувствовала на себе его руки… — Она содрогнулась. — Это было ужасно. Он трогал меня всюду. И говорил такие вещи…
Синклер стиснул ее руки.
— Господи, Джиллиан…
— Я даже не знаю, зачем я рассказываю тебе все это…
Он развернул ее лицом к себе.
— Зато я знаю. Ты хочешь, чтобы я понял, в какой опасности ты оказалась из-за меня. Я понимаю…
— Ты думаешь, поэтому? — Она вглядывалась в его лицо, запоминая каждую черточку и это выражение сострадания… — Я не уверена.
— На самом деле это не важно. Главное, что ты говоришь со мной об этом. И это хорошо. Продолжай.
Джиллиан отстранилась от него.
— Я вырезала картинки из журналов и наклеивала их в альбом. — Она улыбнулась. — Было у меня такое увлечение. Я вырезала фотографии со счастливыми семьями — мама, папа, дети, все играют вместе, веселятся… Видимо, потому, что в жизни мне этого не хватало. Я мечтала, чтобы моя семья была такой же…
— Все дети об этом мечтают, — заметил Синклер.
— Я кричала, плакала, — продолжала она, — я была перепугана насмерть. Я нащупала ножницы и ударила Стефана. Изо всех сил — впрочем; сил у меня было немного, какая там сила у девятилетней девчонки. Но этого хватило, чтобы остановить его. Ножницы воткнулись ему в плечо. Он отшатнулся, стал вытаскивать их, а я вскочила и убежала.
— Ну, слава Богу. А что было дальше?
— При всей своей извращенности, Стефан не хотел, чтобы я поднимала шум. У нас с ним установилось что-то вроде вооруженного нейтралитета. И все же он не оставлял попыток приручить меня. Дарил подарки, оказывал знаки внимания и все такое. К тому времени моя мать была уже больна, и, несмотря на то, что я была еще маленькая, я понимала, что, если она все узнает, это ее убьет. Поэтому я ей ничего не сказала. Я держала это при себе, а Стефан выжидал.
— Это, наверное, была непомерная ноша, — с сочувствием сказал Синклер. — Ты ведь была еще совсем ребенком.
— Ничего, я быстро повзрослела. Пришлось. С того дня я всегда запирала свою дверь и спала при свете. Как только я подросла, я стала просить, чтобы меня отправили в пансион, потому что не хотела оставаться с ним под одной крышей. Само собой, отчим был против. Меня спасло только его самомнение. Он всегда был уверен, что в один прекрасный день, когда я подрасту и лучше узнаю жизнь, я полюблю его. Он всегда надеялся на это и, по-моему, надеется до сих пор. Глупо, правда? И все же это меня спасло.
— Слава Богу.
— Да. Стефан в конце концов согласился отпустить меня, с тем условием, что я буду приезжать домой каждые полгода и еще на праздники. Я приняла его условия и всегда выполняла их. В конце концов, в его руках было благополучие моей матери. Так что это было нечто вроде обоюдного шантажа. Нам обоим было что-то нужно друг от друга. Он хотел меня, а я хотела, чтобы он заботился о моей матери. Но я никогда не соглашалась поселиться у него. А что до моей матери — Стефан знал, что, если с ней что-то случится, ему меня больше не видать. Поэтому он очень хорошо о ней заботился.
— Ублюдок! — Син стиснул кулак. — Нет, я его точно убью — хотя бы за одно, что он сделал с тобой!
Он вспомнил, как ему хотелось открыть ей глаза и показать, какое чудовище этот Стефан. Теперь он всей душой желал, чтобы ее глаза оставались закрыты.
Джиллиан посмотрела на него — в ее глазах отчетливо читались все ее страхи.
— Он не сдастся, Син! Каждый раз, когда я приезжала к нему… — Она содрогнулась. — Я не дамся ему! Даже если он прорвется через линию защиты всех твоих людей. Он меня не получит!
— До этого не дойдет, — мрачно сказал Син. — Я тебе обещаю.
Он протянул руки, и она снова прижалась к нему. Синклеру хотелось еще раз извиниться перед ней. Ему хотелось крепко прижать Джиллиан к себе и не выпускать, так, чтобы ничто на свете не могло больше ранить ее. И больше всего ему не хотелось отпускать ее с острова.
И при этом он знал, что обязан отпустить ее. И знал, почему. Казалось бы, от этого должно было быть легче. Ничуть не бывало! Наоборот.
— Папочка, папа! Поиграй со мной! — раздался звонкий детский голосок.
Лили влетела в кабинет, вся такая солнечная, улыбчивая, в светлых кудряшках, с куклой на руках.
Но, увидев, что ее папа обнимает Джиллиан, она застыла как вкопанная.
— Здрасьте, — робко поздоровалась она. Джиллиан высвободилась из объятий Сина и отошла на несколько шагов.
— Привет, Лили. Ты пришла за своей Вероникой?
— Угу, — ответила Лили и перевела свои темно-зеленые, полные любопытства глаза на отца.
Он подошел к ней, взял ее на руки и поцеловал в нежную щечку.
— А где Рена?
— Не зна-аю, — протянула она нараспев.
Теперь, на руках у отца, девочка почувствовала себя увереннее и снова перевела взгляд на Джиллиан.
И как раз тут в комнату вошла Рена, как всегда спокойная и добродушная.
— Ах, вот ты где, моя маленькая! Ну что за непоседливый ребенок! Она только что встала, мистер Дамарон. Стоило мне отвернуться — и ее уже нет!
— Лили, — строго сказал Син, но нежность все равно звучала в его голосе. — Разве я не говорил, чтобы ты сегодня никуда не отходила от Рены?
— Угу. А Джиллиан со мной поиграет?
— Мы с Джиллиан разговариваем. И я тебя не об этом спрашивал. Ты почему убежала от Рены? Я же ведь сказал, что ты должна быть с ней. Я объяснил, что это важно. Помнишь?
Девочка кивнула.
— Но я хотела к тебе…
— Это хорошо. Но в следующий раз приходи вместе с Реной. Понятно? Отвечай, понятно или нет?
— Понятно.
— Надеюсь, что понятно. Потому что это очень, очень важно!
Син обнял ее, потом поставил дочку на пол, и она тут же уселась на кушетку рядом со своей куклой.
— А может, ты возьмешь Веронику и пойдешь к себе? — спросил Синклер. — Я скоро приду.
Лили замотала головой.
— Нет, пойдем сейчас!
— Лили…
— Син, если это из-за меня, то не стоит этого делать, — сказала Джиллиан. — Если хочешь, иди к Лили, а я отправлюсь к себе. Это даже неплохо.
Ее все еще немного трясло, и в ней вновь пробудился старый инстинкт — уползти к себе и зализать раны в одиночестве.
— А лучше пойдем с нами! — внезапно предложила Лили, изумив всех троих взрослых. — Папа, можно, Джиллиан тоже пойдет с нами?
— Сначала мне надо поговорить с ней наедине. А потом она может пойти с нами, если захочет. Но, знаешь, лапочка, я не смогу играть с тобой прямо сейчас. Это из-за тех злых людей, о которых я тебе говорил, помнишь? Мне надо кое-что сделать, чтобы они больше никого не обидели.
— Ладно… — сказала Лили и сползла с кушетки, держа в каждой руке по кукле.
Джиллиан улыбнулась Лили. Она приняла решение.
— Я сейчас приду.
— Иди скорее! — сказала Лили.
— Ладно.
Когда Лили с Реной вышли, Синклер обернулся к Джиллиан.
— Тебе вовсе не обязательно играть с Лили, если ты не хочешь.
— Хочу. Мне все равно делать нечего, и, может быть, это меня отвлечет от… от того, что должно произойти.
Насчет последнего она сильно сомневалась, но попробовать стоило.
— Тогда ладно, — Син еще раз обнял ее. — Ты не беспокойся. Я понимаю, что это почти невозможно, но ты все-таки постарайся, а? А я постараюсь тебя не подвести.
«Подвести?» — удивилась Джиллиан. Это она сама подвела себя — тем, что слишком хотела Сина, тем, что ей его не хватало. Но он ее подвести не может — он же ей ничего не обещал.
Джиллиан было совсем нетрудно получать удовольствие от игры с Лили. В невинном мирке девочки она чувствовала себя как дома. Но расслабиться она не могла, и, когда Лили пришла пора ужинать, она извинилась и ушла к себе.
Часы отсчитывали секунды, и с каждой секундой Джиллиан чувствовала себя все более напряженной.
Когда стемнело, ее беспокойство наконец взяло верх над ней, и она больше не могла держать себя в руках. Как только появился Синклер, она встретила его весьма воинственно.
— Где ты был? Что происходит?
— Извини, что задержался, — спокойно ответил он и сразу перешел к делу. — Несколько часов назад Уайс оставил Ближний Восток.
Джиллиан нервно сцепила руки.
— Где он?
— Это нам неизвестно.
Сердце у нее замерло, потом забилось в два раза быстрее обычного.
— Что значит «неизвестно»?
— Мы не можем обнаружить его ни с помощью наших осведомителей, ни с помощью радара.
— Нет, — Джиллиан замотала головой, отказываясь принимать то, что он сказал. — Этого не может быть. Ты говоришь…
Синклер положил ей руки на плечи, чтобы успокоить ее и чтобы успокоиться самому.
— Мы и не рассчитывали, что нам удастся следить за ним на протяжении всего пути. У него, конечно, хорошие информаторы, но мы же все-таки не располагаем такими возможностями, как Пентагон. А на подходах к острову Стефан может пойти на бреющем полете — тогда его никаким радаром не засечешь. Но это все ничего — нам точно известно, когда он вылетел и сколько времени нужно, чтобы добраться сюда. Так что даже если он остановится на дозаправку, наши люди все равно будут начеку и встретят его. И, самое главное, Уайс не сможет подобраться к острову незамеченным.
Джиллиан трясло. Пытаясь унять дрожь, она отстранилась от Сина.
Проклятый Стефан! Он годами управлял ее жизнью и до сих пор сохраняет над ней достаточно власти, чтобы напугать до полусмерти.
— Хочешь посмеяться?
Он смотрел в ее бледное лицо.
— Не вижу ничего смешного.
— Ну как же! Стефан-то воображает себя благородным рыцарем, который спешит на помощь своей даме, а дама ужасно боится, что ему удастся ее «спасти»!
— А ты думаешь, он в самом деле верит, что ему это удастся?
— Безусловно! Я тебе говорю, он никогда не сдается!
— Ну что ж, на этот раз ему придется сдаться. У него просто не будет другого выхода. Либо смерть, либо тюрьма.
Джиллиан трудно было поверить, что Стефан когда-нибудь утратит власть над ней, возможность мучить ее, управлять издали ее жизнью. Но ей придется держаться за эту мысль — это единственное, что может помочь ей пережить эту ночь.
— Лили спит?
Синклер кивнул.
— Она была так рада, что ты поиграла с ней! Она мне все рассказала, имей в виду. Но она так устала, что теперь сладко спит.
— Мне тоже было хорошо с ней. — Джиллиан робко подняла глаза на Сина. — Ты не мог бы немного побыть со мной?
Он стиснул зубы.
— Я никуда не спешу. Лайону я сказал, что буду здесь. Пока я ему не понадоблюсь, я могу побыть с тобой.
Он взял ее за руку и повел к кровати.
Немного позже Син лежал рядом с Джиллиан. Она дремала, привалившись к нему спиной.
Какая ирония судьбы! Скоро смертельный враг, погубивший всю его семью, окажется у него в руках. Он ждал этого момента много лет. Но в, тот же момент он потеряет женщину, которую любит.
Вот оно! Наконец-то Синклер признался в этом самому себе. Он любит ее.
Он никогда раньше не влюблялся. Никогда раньше не представлял себе, что женщина Может проникнуть ему в душу и завладеть его сердцем. Но Джиллиан сделала это.
И теперь ему суждено потерять ее.
Скоро надо будет вставать, одеваться…
Но Синклер всё не мог заставить себя оторваться от нее. Еще несколько драгоценных минут…
Он хотел оставить на себе отпечаток её тела, так, чтобы ощущать ее даже тогда, когда ее уже не будет. И оставить клеймо на ее теле — чтобы она запомнила его навсегда. Но больше всего ему хотелось не отпускать ее.
Время было его врагом. Времени были слишком мало. На самом деле Сину казалось, что ему и вечности было бы мало на то, чтобы любить ее. Но она никогда не узнает об этом, а если узнает, то только разозлится.
Часы продолжали отсчитывать секунды. И наконец Син не выдержал. Он подумал о том, что больше никогда не будет с ней — одна эта мысль причинила ему боль. И чем больше он думал об этом, тем более нестерпимой становилась эта боль.
Синклер осторожно взял ее за плечо, развернул к себе и вошел в нее как можно глубже.
Он не мог не обладать ею хотя бы еще один раз. Последний раз.
Джиллиан лежала, прислонившись головой к широкой груди Сина, и слушала ровное биение его сердца. Этот звук успокаивал ее, заставлял ее чувствовать себя в тепле и безопасности, под надежной защитой. Но Джиллиан знала, что скоро все это кончится и она снова останется одна.
Большую часть своей жизни она провела именно так. В одиночестве. На колесах. Пытаясь скрыться от Стефана. Это было не так-то просто, но она привыкла к такой жизни.
А теперь, чем бы ни кончилось столкновение между Синклером и Стефаном, ее жизнь будет другой.
После того, как она встретилась с Сином и изведала вкус его любви, она уже никогда не сможет стать прежней. Как она может оставаться прежней, зная, что на свете есть Син?
Зазвонил телефон. Ну, вот и все. Прежде, чем Джиллиан успела шевельнуться, Син протянул руку к телефону.
— Да?
Пауза.
— Хорошо, я пока буду здесь.
Джиллиан села. Все ее страхи, связанные со Стефаном, снова ожили и вырвались на поверхность.
— В чем дело?
Син бросил трубку, вылез из постели и начал одеваться. Когда он встал, Джиллиан сразу стало холодно — ужасно холодно.
— Син, ответь, пожалуйста!
— У берега засекли два «Зодиака», один в Лазурной бухте, второй на другом берегу, в Журавлиной бухте, и над посадочной полосой кружат два вертолета. — Он застегнул брюки и потянулся за рубашкой. — Вот пока и все.
У нее внутри все сжалось. Стефан явился за ней!
— Но ведь это довольно далеко отсюда, да?
— Да, довольно далеко, — Син посмотрел на нее сверху вниз. — Ты вчера добежала как раз до Лазурной бухты. В темноте Уайс сюда доберется нескоро. А если учесть, что повсюду мои охранники.
Джиллиан прикусила нижнюю губу.
— Похоже, он рассредоточил свои силы, чтобы отвлечь внимание твоих людей.
— Так оно и есть. Но мы это предвидели. Это ведь наиболее естественная тактика при нападении на остров.
— Да, уж кто-кто, а Стефан-то в этом разбирается, — пробормотала Джиллиан и потерла руки, пытаясь согреться.
Син наконец оделся и подошел к ней, Джиллиан еще никогда не видела его таким суровым и сосредоточенным.
— Послушай, Джиллиан. Мне нужно будет все время точно знать, где ты находишься. Мне так будет спокойнее. Не могла бы ты дать обещание не выходить отсюда?
— Хорошо.
Это было легче легкого. Джиллиан не могла сдвинуться с места от страха.
— Син… Пожалуйста, будь осторожнее…
— Хорошо. — Он наклонился и быстро поцеловал ее в лоб. — Запри за мной дверь и никого не впускай. Это все скоро кончится. И, ты знаешь…
— Что?
Он вздохнул.
— Ничего. Я надеюсь вернуться с хорошими вестями.
Она услышала, как дверь за ним закрылась.
В комнате стало совсем тихо. Джиллиан слышала только шум крови у себя в ушах. Ей было очень страшно. Она убеждала себя, что остров наводнен охранниками, и все они заняты тем, что ловят Стефана и его людей. Но ей все равно было страшно. Син мог нанять тысячу шпионов, и все равно Джиллиан знала о Стефане куда больше.
Как она себя чувствует — неважно. Она должна была двигаться, что-то делать. Хуже всего — оставаться на месте. Джиллиан заставила себя встать и одеться. Казалось, она делала все в два раза медленнее, чем обычно. Страх сковал ее, и она сделалась неуклюжей. Наконец-то одевшись, она в нерешительности остановилась посреди комнаты.
Син сказал ей, чтобы она заперлась. Но, если она останется в четырех стенах, она точно сойдет с ума. К тому же ей была нестерпима сама мысль остаться взаперти, тем более когда Стефан так близко.
Она открыла дверь и вышла на террасу.
Полная луна ярко сияла в безоблачном небе. Легкий бриз шелестел в листве пальм. Внизу приглушенно шумело море. Ночь была райская, а Джиллиан снова чувствовала себя ужасно беззащитной и одинокой. Она оглядела нижние террасы — там, похоже, никого не было.
И как раз в этот миг она услышала крики.
Джиллиан бросилась на кухню и вооружилась самым острым ножом, какой только могла найти. Вернувшись в спальню, она принялась беспокойно расхаживать взад-вперед, поглядывая на часы. С ножом в руке она не чувствовала себя увереннее, но это все же было хоть какое-то оружие.
До нее изредка доносились чьи-то крики. Больше ничего слышно не было. Господи, о чем она думала, когда обещала Сину оставаться в комнате? Надо было пойти с ним. Он, конечно, стал бы возражать, но она могла бы настоять на своем. Потому что рядом с ним, чем бы он ни был занят, Джиллиан бы не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой.
У нее было искушение уйти к Лили и спрятаться там под одеялом, словно невинность девочки могла ее защитить. Но порой невинность, наоборот, притягивает зло. Джиллиан это было известно лучше, чем кому-либо другому.
Она снова вернулась на террасу и, вглядываясь в темноту, попыталась осмотреть окрестности и понять, что происходит. Издалека доносились какие-то невнятные звуки. В саду двигались какие-то тени, напоминая призраков. Нервы у Джиллиан были на пределе.
— Джилли! — донесся слева хриплый шепот. Кровь застыла у нее в жилах. Мир рухнул. Стефан!
Она резко развернулась в ту сторону, откуда послышался голос Стефана. Он стоял на краю террасы, тоже весь взвинченный, одетый в черное. Глаза у него горели ледяным пламенем, внушая ужас. О, она прекрасно знала это выражение!
Он улыбнулся и протянул ей руку.
— Джилли, я пришел за тобой!
Она вдруг снова почувствовала себя напуганной маленькой девочкой.
— Нет.
Его улыбка исчезла.
— Джилли, у нас нет времени на разговоры. Идем скорее. Да брось ты этот нож, зачем он тебе?
Джиллиан увидела, как за спиной у него возникли двое людей. Это были его люди, с оружием наизготовку. И Стефан тоже держал в руке автомат, нацеленный ей в грудь.
— Ты зачем в меня целишься? — спросила она.
— Я? — Он уставился на свой автомат так, словно только что вспомнил о нем. Потом резко вскинул дуло вверх. — Это случайно. Пошли. У нас мало времени. Ну же, Джилли! — Он снова протянул руку.
Она сглотнула, чувствуя во рту привкус желчи.
— Я не пойду с тобой.
Выражение его лица молниеносно изменилось — теперь оно было холодным и злым.
— Нет, пойдешь!
Она не успела ничего сделать — Стефан шагнул к ней, схватил за запястье и сдавил так сильно, что Джиллиан выронила нож.
— Я прилетел сюда за тобой! И вся эти суматоха — из-за тебя! Если бы ты сидела дома!..
Джиллиан в панике рванулась прочь.
— Оставь меня! Не трогай!
— Черт возьми, Джиллиан, у нас нет времени на эти штучки! Нам надо убираться отсюда! Люди Дамарона скоро будут здесь. Мы поговорим после. А сейчас ты полетишь со мной домой!
После всех этих лет, после всех страхов и компромиссов, после всех усилий, которые она предпринимала, чтобы остаться свободной, Джиллиан наконец все же столкнулась со Стефаном лицом к лицу. И к тому же оказалась совершенно безоружной!
— Джиллиан, ради Бога! — прошипел он. — Мать тебя ждет!
Все последующее, казалось, произошло в один миг. Она услышала два глухих удара, словно от падения тел на землю, и в этот же момент Стефан снова потянулся к ней. Ее охватили ужас и отвращение. Джиллиан машинально схватила его за руку и нащупала болевую точку на запястье, как ее учили когда-то давно курсах самообороны.
Она дернула Стефана за руку, и он рухнул наземь, вскрикнув от боли.
— Джилли! — Он стоял на коленях и смотрел на нее непонимающим взглядом. Рука у него была вывернута и заломлена назад.
— Ты чего?
И тут откуда-то возник Син. Он приставил дуло пистолета к виску Стефана.
— Джиллиан, скажи только одно слово, и я навсегда избавлю тебя от этого мерзавца!
Вокруг внезапно стало очень тихо. Мир сузился до бледного, потрясенного лица Стефана.
«Я победила!» — с изумлением подумала Джиллиан. И нож вовсе не понадобился. Хватило одного простого приема.
— Джиллиан, я его крепко держу. Ты уже можешь отпустить его руку, — спокойно сказал Синклер.
Но она не могла этого сделать. Это было так здорово — видеть, как он стоит перед ней на коленях и корчится от боли!
Стефан грубо выругался.
— Ну, Дамарон! Ты мне за это заплатишь! — прошипел он.
Син пропустил его слова мимо ушей. Все его внимание было сосредоточено на Джиллиан.
— Скажи, чего ты хочешь? Я сделаю, как ты попросишь.
В глазах у нее стояли слезы, на лбу выступил пот, она задыхалась. Она хотела, чтобы Стефан был мертв!
— Джиллиан, не слушай его!
Время одновременно тянулось и неслось. Она видела двоих людей Стефана, лежащих ничком на земле, и охранников Дамарона, стоящих над ними. Син дает ей возможность избавиться от Стефана раз и навсегда. И она воспользуется этой возможностью…
Джиллиан выпустила руку Стефана и отступила назад.
— Нет.
— Что «нет»?
— Не надо его убивать, я не хочу, чтобы он умер. Пусть отправляется в тюрьму. Пусть сидит в клетке до конца жизни — пусть узнает, что такое неволя.
— Джилли, Бога ради, что ты несешь?
Она посмотрела на Стефана в последний раз. Если она вспомнит о нем, — а Джиллиан постарается о нем забыть, — пусть он вспоминается ей таким: испуганным, униженным, но в первую очередь — беспомощным, таким же беспомощным, как она в ту ночь, когда он залез к ней в постель.
— Прощай, Стефан. Навсегда!
— Нет-нет, Джиллиан, я все понимаю! Это от потрясения! Ты просто не понимаешь, что делаешь! — сбивчиво говорил Стефан.
Боже, как он умеет обманывать себя! Джиллиан даже стало смешно.
— Ничего подобного. Я знаю, что делаю.
— Нет! Выслушай меня! Даже если Дамарон позаботится о том, чтобы меня посадили в тюрьму, я все равно оттуда выберусь! Можешь не беспокоиться!
— А я и не беспокоюсь. Совершенно не беспокоюсь.
Она подняла глаза на Сина. Джиллиан была абсолютно уверена, что он и его семья позаботятся о том, чтобы Стефана не только посадили в тюрьму, но и продержали там как можно дольше, а то и до конца жизни. Ей больше не придется беспокоиться о Стефане.
Она сбила его с ног, и теперь Син посадит его в клетку.
— Прощай, — снова сказала она, испытывая неведомый ей прежде душевный покой. Стефан ответил залпом ругательств, перемежая их словами раскаяния и мольбы о прощении, но ей было все равно. Джиллиан ушла к себе в комнату и закрыла за собой дверь.
Немного позже, когда рассвет окрасил в перламутровые цвета облака над морем, дверь ее комнаты открылась и вошел Син. Вошел и без лишних слов заключил в объятия.
— Господи, я так сожалею, что он добрался-таки до тебя! Я меньше всего хотел этого.
Она закрыла глаза, наслаждаясь его близостью. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он обнимал ее в последний раз. А на самом деле прошло всего несколько часов.
— Пустяки. Это не важно.
— Для меня это важно.
— Брось. — Джиллиан неохотно отстранилась. — Это должно было случиться.
— Нет! Не должно! — Его сильное тело еще подрагивало от гнева. — Надо было взять его прежде, чем он добрался до тебя! Тогда бы я его точно пристрелил.
Он взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза.
— Скажи, ты в порядке?
— Да. Честно! — Она рассмеялась и сама удивилась тому, какое хорошее у нее настроение, несмотря на то, что напряжение еще не спало. — У меня такое чувство, словно с меня сняли камень в сотню фунтов весом. Я даже не знала, что гнев и страх — такая тяжелая ноша!
— Не знаю, как страх, а гнев — точно, — кивнул Син. — Мне сейчас, было бы куда лучше, если бы я его убил.
— Не надо, — Джиллиан протянула руку и погладила его по щеке. — Не бери греха на душу. В конце концов, я-то его пощадила.
Син перевел дыхание.
— А вот это хорошо. У тебя и так слишком много тяжелых воспоминаний.
— Где он?
— Уайса повезли в Нью-Йорк, чтобы передать в руки властей. Его сопровождают двое моих кузенов. Люди, которых он привел с собой, отправились обратно на Ближний Восток. На них мы зла не держим, это обычные наемники. Зачем нам развязывать войну?
Джиллиан стиснула руки.
— Ну вот и все. Ты наконец отомстил за свою семью.
— Да.
— И что, ты думаешь, теперь тебе станет легче жить?
Он кивнул.
— По крайней мере, теперь меня больше не будут тревожить мысли об этом Уайсе, — признался Синклер.
— Это хорошо. Я рада за тебя.
Дамарон кивнул. Он стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за Джиллиан. Ему так много было нужно ей сказать, а он никак не мог заставить себя сделать это. Но главного он не сказать не мог.
— Одно только плохо. Ты больше не будешь являться по ночам в мою комнату. Как же я буду спать, если ты не будешь мне мешать?
— Ну, как-нибудь…
Она угадывала желание в его глазах, улавливала в его голосе. Нет. Только не сейчас. Он отметил ее ровный тон, и ему стало очень тоскливо. Она попала в такую передрягу, да еще из-за дела, к которому не имела никакого отношения. Син больше всего на свете хотел ей помочь. Он ведь мог очень многое. Он столько мог бы сделать для нее — если бы только Джиллиан согласилась!
— А твоя мать? — спросил Син. — Что с ней будет?
— Отвезу ее обратно в Штаты и помещу в хорошую больницу.
— А тебе не приходило в голову, что Стефан мог нарочно давать ей какие-нибудь наркотики, чтобы поддерживать ее в таком состоянии, ради того, чтобы держать тебя на привязи?
— Приходило, и не однажды. Но что я могла сделать? Теперь другое дело. Я наконец-то выясню, что с ней не так. Спасибо за совет.
Он криво улыбнулся.
— Не за что.
И тут ему пришла в голову мысль.
— Послушай, тебе наверняка понадобятся деньги. Разреши, я дам тебе…
Джиллиан покачала головой.
— Я не нуждаюсь в средствах. Стефан много лет клал деньги на специальный счет на мое имя. До сих пор я оттуда не брала ни гроша. А теперь возьму. Для мамы. По-моему, это будет справедливо.
Ну что он еще мог сделать? Только одно.
Синклер протянул ей визитную карточку.
— Если тебе что-то понадобится, позвони по этому телефону. Где бы я ни был, меня найдут. Обещай, что позвонишь, если что.
Джиллиан посмотрела на карточку, но телефона разглядеть не смогла. Слезы застилали ей глаза. Она и не думала, что уезжать отсюда будет так тяжело!
— Ты останешься здесь, на острове?
— Нет. Через несколько часов мы с Лили полетим в Нью-Йорк. Она ходит в детский сад — ей там очень нравится, — а у меня дела.
Он помолчал, лихорадочно думая, что бы еще сказать такого, чтобы заставить ее остаться с ним, принять его помощь… Но ничего подходящего в голову не приходило.
— Ну что, ты готова? Ехать можно прямо сейчас.
— Я хотела бы сперва попрощаться с Лили.
Джиллиан нашла Лили на пляже. У девочки в руке было ведерко с ракушками и камушками, которые она набрала этим утром. Рена следила за ней, сидя на камне в нескольких ярдах.
«Лили снова выпустили на пляж, — подумала Джиллиан, — и вообще все прекрасно».
Когда Джиллиан подошла, Лили подняла голову и улыбнулась.
— Здрасьте!
— Привет, Лили.
— Вы пришли поиграть со мной?
— Нет, солнышко, я пришла попрощаться.
— Почему?
«Хороший вопрос», — мрачно подумала Джиллиан. Куда ей возвращаться? В Мэн? Кто ее там ждет? И все-таки ехать надо.
Она опустилась на песок, так что оказалась на одном уровне с Лили.
— Мне надо ехать домой.
— У-у! — Лили принялась раскачиваться всем телом, — это она так качала головой. — Лучше останьтесь с нами, со мной и с папой! Папа вас любит.
Джиллиан улыбнулась. Ах, если бы жизнь была так проста, как кажется Лили!
— Извини, лапочка, мне надо ехать.
Глаза Лили заблестели от слез. Джиллиан не выдержала и прижала девочку к себе.
— Не плачь, Лили. Твой папа говорил, что вы поедете домой, в Нью-Йорк. Ты пойдешь в садик…
— Ага, — сказала Лили с серьезным видом. — Мои подружки, наверное, соскучились. Они обрадуются. И Кирби тоже.
— Твоя собака? — улыбнулась Джиллиан. — Да, наверное.
Она еще раз обняла девочку, потом встала и пошла к дому.
Син ждал ее на главной террасе.
Он стоял не шевелясь и пристально следил за приближающейся Джиллиан.
— Надо тебя отпустить. Я это знаю. Но… но не могу.
Ей было очень грустно, но она все же заставила себя улыбнуться.
— Я, кажется, готова.
Как ни странно, ей хотелось поблагодарить его, словно она действительно провела эту неделю у него в гостях. Впрочем, Син действительно заслужил ее благодарность. Хотя бы потому, что благодаря ему она навсегда избавилась от Стефана. Син подарил ей свободу.
— А я не готов к тому, что ты уедешь, — сказал он.
— Но ты все же отпустишь меня. Ты же обещал. В конце концов, ты человек порядочный. Клэй мне об этом говорил, помнишь?
— Тогда, видимо, у меня и в самом деле нет никакого выбора. Самолет уже готов. Лайон тебя проводит.
— Это не обязательно.
— Он думает иначе. И к тому же…
— Что «к тому же»?
— Он не хочет доверять это дело мне. И он прав.
Его зеленые глаза вспыхнули, и Джиллиан поняла, что он скажет сейчас.
— Потому что я бы тебя опять похитил, и на этот раз уже не отпустил бы.
И она снова поверила ему.
«Все то же самое», — думала Джиллиан, стоя на диком, пустынном берегу Мэна. В лицо ей хлестал ветер, на губах она ощущала вкус морской соли, на берег набегали волны. Тот же самый Мэн. Тот же самый пляж. Жизнь сделала круг и вернулась к тому, что было. Но сама Джиллиан изменилась.
Джимми успел нанять на ее место другую женщину, но, когда Джиллиан вернулась, по доброте душевной предложил взять ее обратно, хотя вторая официантка была ему явно ни к чему. Джиллиан отказалась от его широкого жеста.
Она свободна. Свободна, как ветер, как море, как чайка. Это было упоительное, головокружительное ощущение. Не надо больше поминутно оглядываться, боясь людей Стефана, не надо опасаться, что в один прекрасный день Стефан прикажет схватить ее и привезти на Ближний Восток…
Ее мать уже находилась в Нью-Йорке, в одной из лучших клиник. Она прошла тщательное обследование, и прогнозы докторов были вполне оптимистичными.
Но Джиллиан и без того всем сердцем верила, что матери сейчас лучше.
Она, разумеется, испугалась, узнав, что Стефан в тюрьме. Но Джиллиан надеялась, что, когда мать вылечат, она сумеет объяснить ей, в чем дело. Конечно, всего она ей никогда не расскажет. Но Джиллиан все же надеялась, что теперь они смогут наладить с матерью другие, более теплые отношения.
А тем временем ей нужно решить, как провести остаток жизни. Весь мир был открыт ей. Мать в безопасности. Денег… денег у нее вполне достаточно!
И все же она чувствовала себя несчастной и одинокой… из-за Сина.
Прошло три недели с тех пор, как она в последний раз видела его, с тех пор, как он обнимал ее, с тех пор, как…
Она любит его. Не важно, как и почему это вышло, но она любит его. Вопреки рассудку, вопреки логике — она его любит. Всем сердцем.
И что же ей теперь делать?
И внезапно Джиллиан нашла ответ.
Она увидела его на том самом выступе скалы, где он сидел тогда, месяц назад. Синклер сидел и смотрел на море. Солнце только что село. На небе не было ни облачка. Слава Богу, буря прошла.
На этот раз ей не нужно было заглядывать ему в глаза, чтобы узнать, что они темно-зеленые.
Тогда, в первый раз, она не испугалась его. И теперь ей тоже не было страшно. Нет, было, но по другой причине.
Синклер повернул голову и, увидев ее, поднялся с камня.
— Привет! — Он смотрел на нее с беспокойством. — Как ты тут?
У нее перехватило дыхание. Джиллиан стиснула руки и почувствовала, что ладони у нее влажные. Она знала, что хочет ему сказать, но не решалась, не зная, что он ответит.
— Отлично. Как Лили?
— С ней все хорошо. Все еще тебя вспоминает.
— Да ну? — Джиллиан улыбнулась, несмотря на охватившее ее напряжение.
Он кивнул, посмотрел на ее губы, потом снова заглянул ей в глаза.
— Ты передавала, что хочешь меня видеть, но не объяснила, почему. Просто назначила время и место. Я боялся, что что-то случилось.
— Ничего не случилось. Я просто хотела повидать тебя.
«Все такой же», — подумала она, глядя на него полными вожделения глазами. Все та же сила, то же обаяние…
Синклер осторожно, несмело протянул руку и коснулся ее волос.
— С тобой все в порядке? То есть не только в делах, а вообще?
— Все в порядке, а ты не знал? Стало быть, ты больше не шпионишь за мной? — насмешливо спросила она.
Она хотела пошутить, но это прозвучало слишком серьезно.
— Я больше не буду шпионить за тобой. Никогда.
— Я… я знаю… Я просто…
— Я рад, что ты мне позвонила. Я чуть с ума не сошел, думая, где ты теперь и что с тобой.
— У меня все хорошо. Даже очень. Только… мне тебя очень не хватало, — Джиллиан почувствовала, что это вышло неуклюже, и рассмеялась. — Я уж думала, не разыграть ли мне новое похищение.
— Не надо. Я и так поехал бы куда тебе угодно.
Сердце у нее радостно екнуло.
— В самом деле?
— Я за тебя очень тревожился, — признался Синклер.
Она пожала плечами.
— Извини. Мне нужно было поговорить с тобой… Я просто не знаю, что ты скажешь…
Что же такое Джиллиан хочет ему сказать? О чем она так беспокоится?
Никакие разумные объяснения не приходили ему в голову. Вместо этого на языке вертелись те слова, которые он хотел — которые он должен был сказать ей три недели назад. До сих пор он держал их при себе, но сейчас они наконец вырвались наружу:
— Джиллиан, я люблю тебя. Мне тебя так не хватало! Не знаю, сколько бы я еще выдержал, если бы ты не позвонила…
Конца его фразы Джиллиан уже не слышала. В ее голове бились слова: «Я люблю тебя».
— Ты меня любишь?
Он вздрогнул. До сих пор ему казалось, что ему хватит того, чтобы только увидеть ее, убедиться, что с ней все в порядке. Но нет! Ему хотелось прикоснуться к ней, поцеловать ее. Но он боялся, что, стоит ему заключить ее в объятия, и он уже не сможет остановиться, что бы она ни говорила. И он стоял, спрятав руки в карманы, хотя каждой своей частицей тянулся к ней.
— Я так люблю тебя, что позволил тебе уехать. И все это время жалел об этом. Ты была права, что уехала, но я… я не могу…
Джиллиан подняла руку.
— Стой. Подожди. — В голове у нее царил полный сумбур. — Дай я скажу.
Синклер машинально двинулся к ней, но на полпути опомнился и отдернул руки.
— Если ты хочешь сказать, чтобы я ушел, не делай этого. Я все равно не смогу.
Счастье бурлило в ней, счастье и надежда на будущее. Это было так ново для нее! Джиллиан боялась, что это чувство исчезнет, если она не сумеет овладеть им.
— Я хочу сказать, Син, что я люблю тебя. Я люблю тебя. Но мне нужно было уехать с этого острова, уехать от тебя, чтобы понять это. Мне нужно было побыть на свободе прежде, чем встретиться с тобой снова.
Он стоял неподвижно, но глаза его потемнели от внутреннего жара.
— Джиллиан… Ты уверена, что это так? Потому что один раз я отпустил тебя, но во второй раз я тебя уже не выпущу.
Она не сдержалась и рассмеялась радостным смехом. И обвила руками его шею.
— Ты ведь и так меня похитил! Воспитанный человек сказал бы, что позволит мне уйти, когда я пожелаю.
— Не позволю, — сказал он нарочито грубовато, привлекая ее к себе. — Когда мы поженимся, я тебя ни на шаг не отпущу, так и знай. Тебе от меня не избавиться. Я этого просто не переживу.
— Поженимся? — теперь уже она остолбенела. Как ни странно, она ни разу не думала о том, чтобы выйти за Сина замуж! Только сейчас Джиллиан поняла, что это значит до конца своих дней связать свою судьбу с Сином. Но иначе — зачем же тогда они полюбили друг друга? Ведь она любит его!
Син мысленно обругал себя дураком.
— Я напугал тебя? Извини, я не хотел.
Он поцеловал ее в макушку, потом отодвинулся так, чтобы видеть ее лицо.
— Эти три недели я жил, как в аду. Мне так тебя не хватало!
Джиллиан хорошо понимала его. Она тоже ни на минуту не могла перестать думать о нем. Она вызвала его сюда затем, чтобы сказать ему, как его любит. И, вопреки всему, надеялась услышать, что он ее тоже любит. И Синклер оправдал ее надежды — более того, он предложил ей руку и сердце!
Впрочем, что от этого изменилось? Все по-прежнему в ее власти. Джиллиан вольна принять его предложение или отказаться. Но она не хотела жить без него.
Она подняла на него глаза, в которых сияла любовь.
— Хорошо, Син. Давай поженимся.
Син только тут сообразил, что не делал ей предложения. Он просто сказал «когда мы поженимся», так, словно это само собой разумеется. Куда делись его рассудительность и твердый расчет? Неужели он изменил своему решению никогда не жениться, целиком посвятить себя Лили.
— Спасибо, — тихо ответил он.
— Тебе спасибо! — прошептала Джиллиан. Она никогда еще не чувствовала себя такой счастливой. Теперь она понимала, что в любви к Сину обретет новую, большую свободу. Она сможет забыть обо всех старых кошмарах и устремить свой взгляд в будущее, будущее, сулящее ей любовь и смех, радость и наслаждение.
— Я проведу с тобой всю оставшуюся жизнь, — сказала она. — Прямо с этой минуты.
Он что-то проворчал. Притянул ее к себе и поцеловал долгим-долгим поцелуем, таким долгим, что казалось — он продлится всю оставшуюся жизнь.