Первым, отбросив бумаги и прищурившись, уставился на нее Ричард Хауэлл.
— Вам с молоком, мистер Хауэлл? — приветливо спросила Пеппер.
В каждой папке была заключена тайна, раскрытие которой раз и навсегда разрушало профессиональную жизнь того, кому эти документы предназначались. Они-то думали, что тайны их никогда не вылезут наружу, но, увы!..
Ричард Хауэлл добился очень высокого положения в банковском мире, а когда-то был всего лишь бедным родственником в империи своего дяди Дэвида.
Пришлось всерьез покопаться, чтобы узнать, где он взял деньги, позволившие ему тайно скупить акции и победить дядю в борьбе за контроль над семейным бизнесом. Пеппер потребовались месяцы кропотливой работы, прежде чем она выяснила, что свои первые акции он приобрел, работая в депозитном отделе банка.
Для многих клиентов отдать свои ценности на депозитное хранение значит уберечь их от воров. Но есть и такие, которые прячут там деньги или что-то иное, нажитое неправедным способом, благодаря сокрытию неких сумм от налога, мошенничеству или даже грабежу.
Ричарду Хауэллу крупно повезло. Работая в депозитном отделе, он столкнулся как раз с таким человеком. А так как в банке принято иметь дубликаты ключей от депозитных ящиков, то, улучив момент, он лично изучил содержимое его ящика, правда, это случилось после того, как человек по имени Уильям Ло умер на улице от сердечного приступа.
Уильям Ло упал всего в полумиле от банка. Газеты поместили его фотографии и короткие заметки о смерти, только звали его не Уильям Ло, а Фрэнк Прентисс, и был он членом банды, которую подозревали в грабежах на сотни тысяч фунтов стерлингов. Впрочем, у полиции никогда не хватало доказательств, чтобы обвинить его в совершенных преступлениях. Ричард выждал три месяца, но ни полицейские, ни банковские служащие не соединили Уильяма Ло и Фрэнка Прентисса в одного человека, так что он присвоил себе все, принадлежавшее этому вору, за исключением двух сотен фунтов.
Ричард не сомневался в своей безопасности. Такой тертый калач, как Фрэнк Прентисс, наверняка позаботился о надежности купюр. А если полиция наконец идентифицирует Фрэнка Прентисса как Уильяма Ло и найдет его банк, ей придется поверить в то, что Фрэнк потратил свои деньги.
В личном распоряжении Ричарда Хауэлла оказались двести сорок пять тысяч фунтов, а когда дядя решил наконец выяснить, откуда взялись деньги, было уже поздно. Использовав двести сорок пять тысяч фунтов как базисный капитал, умный и хорошо информированный Ричард сумел немало дел провернуть на фондовой бирже, став владельцем самого большого пакета акций семейного банка.
С ласковой улыбкой Пеппер подала ему чашку. Ее позабавил страх в глазах Ричарда. Вне всякого сомнения, он долгие годы считал себя надежно защищенным от всяких неожиданностей. А напрасно!..
Вот и Симон Геррис. Подающий большие надежды политик, благовоспитанный семьянин... А на самом деле? Гомосексуалист, истинное наслаждение получающий от насилия над мальчиками — и чем они младше, тем для него приятнее! Еще в Оксфорде он был лидером тайного общества избранных, занимавшихся в числе прочего черной магией.
Пеппер и ему улыбнулась, заглянув в его полыхавшие яростью голубые глаза.
Алекс Барнетт тоже принадлежал к этому обществу, правда, недолго, но вполне достаточно, чтобы агентства по усыновлению детей раз и навсегда вычеркнули его фамилию из своих списков. А Пеппер Майденес отлично знала о неистребимом желании Джулии Барнетт иметь ребенка и о любви Алекса к своей жене.
В конце концов, очередь дошла и до Майлса Френча. В свое время он разочаровал Пеппер. Правда, Майлс вел в высшей степени активную сексуальную жизнь, но был весьма разборчив в выборе партнерш и хранил им верность.
Долго пришлось Пеппер ждать, когда появится что-нибудь стоящее. Но ее терпение было вознаграждено.
Три месяца назад восемнадцатилетняя дочь его друга везла в Англию кокаин, и ее должны были арестовать. Пеппер получила информацию, что она села в самолет в Рио-де-Жанейро и что наркотик у нее в рюкзаке. Когда же юная наркокурьерша прилетела в Хитроу, никакого кокаина у нее не оказалось.
Правда, самолет совершал посадку в Париже как раз в то время, когда там был Майлс Френч, и они вместе вылетели в Лондон. Каким-то образом Майлс, уговорил девушку избавиться от кокаина. Пеппер была уверена в этом, хотя доказательств, увы, не получила. Но даже без этих доказательств в ее папке было много такого, что наверняка разрушило бы его карьеру, не говоря уже о доброй репутации. Предполагаемый верховный судья замешан в скандале с наркотиками! Ему, как минимум, грозит запрет адвокатской практики!
Пеппер подождала, пока все четверо дочитали до конца свои досье. Улыбался один Майлс Френч. Пеппер, оценив его стойкость, тем не менее, не поверила в это напускное спокойствие.
Первым, захлопнув папку, заговорил Симон Геррис:
— Какого черта?! Что это значит?
Но хозяйка кабинета словно не заметила его ярости.
— Все вы прочитали врученные вам документы и, надеюсь, осознаете свое положение. Информация, заключенная в этих папках, стань она доступной общественности, не оставит от вас камня на камне.
— Вот оно что! — прошипел Симон Геррис. — Шантаж!..
Пеппер смерила его ледяным взглядом и спокойно проговорила:
— Возмездие.
Наконец-то. Они уставились на нее, ничего не понимая. Все, кроме Майлса Френча, который изогнул губы в дьявольской усмешке.
— За что, черт побери? — не выдержал Алекс Барнетт.
Улыбнувшись, Пеппер поднялась из-за стола.
— За изнасилование, джентльмены. Одиннадцать лет назад вы все, так или иначе, приняли участие в насилии надо мной. — Она помолчала, наблюдая, как меняются их лица. — Вижу, вспомнили, — издевательски добавила она.
— Зачем вы позвали нас?.. Что собираетесь делать?
Это спросил Алекс Барнетт, понимая и не желая понимать, какая беда свалилась на его голову. Конечно же, он помнил тот случай. Никогда не забывал о нем. Но ему казалось, что все это так же надежно похоронено в прошлом, как и другие неприятности, о которых он предпочел бы ничего не знать.
Алекс смотрел на Пеппер и видел богато экипированную даму, не в силах осознать происшедшую в ней перемену. Девушка из прошлого была тощей, оборванной и говорила так, что понять ее было почти невозможно. Она сражалась с ними, как тигрица, когтями впивалась им в щеки... Его передернуло, и он закрыл глаза.
— Что вы собираетесь делать? — повторил он свой нелепый вопрос.
Она все еще улыбалась, и это было чудовищно.
— Ничего. Конечно, если вы меня не вынудите...
С улыбкой наблюдая за мужчинами, она была настороже, готова ко всему, возбуждена, энергична.
Насилие. Для нее это было самое отвратительное слово в словаре, особенно если учесть то, что они сделали с ней. Никогда она не сможет забыть кошмар той ночи. Такое не забыть, и она помнила, сделав ненависть единственной движущей силой своего бытия. Ненависть вытащила ее из бедности и бесправия в тот мир, в котором она теперь жила.
— Вы взяли у меня нечто, чего нельзя возместить, и я решила, что поступлю так же. Каждый из вас потеряет самое драгоценное в своей жизни. Вы, мистер Геррис, — продолжала она, изогнув губы в улыбке, но не смягчая ледяного взгляда. — уйдете из своей консервативной партии. До меня дошли слухи, будто они хотят сделать вас своим лидером, но я уверена, прочитай они вашу папку, им бы и в голову не пришло сокрушаться о потере.
С улыбкой понаблюдав за его яростью, она повернулась к Ричарду Хауэллу.
— Мне кажется, банк много значит для вас, мистер Хауэлл, но, боюсь, вам придется уйти в отставку.
— В отставку?
Он не верил собственным ушам. А она улыбалась.
— Боюсь, что так. Уверена, ваш дядя очень обрадовался бы, ведь ваше место займет его сын.
Алекс Барнетт ждал своей очереди, уже зная, какой удар подготовлен для него. С тех пор, как он окончил университет, его жизнь была беспрерывной борьбой за выживание, за благополучие, за процветание его дела, и теперь он ощутил почти неодолимое желание обхватить пальцами тоненькую шейку этой очаровательной в своей ненависти женщины и сжимать ее до тех пор, пока последний звук не замрет на ее губах.
Пеппер хватило одного взгляда, чтобы убедиться в его понятливости, и она обратила свое внимание на Майлса Френча.
— Знаю, — сухо проговорил он. — Но вы кое о чем забыли, Пеппер...
Она нахмурилась, когда он назвал ее по имени. В отличие от остальных, им двигал не столько страх, сколько откровенное изумление.
— Господь сказал, что мщение принадлежит ему. Аз воздам, — насмешливо процитировал он. — Вы ступаете на очень опасную дорогу.