Некоторое время они молча пили, каждый уйдя в свои мысли, но, как всегда, ощущая близость друг друга. Затем Блэки сказал:
- Не поставить ли нам какую-нибудь пластинку? Давай послушаем старые мелодии, которые мы так когда-то любили.
- Отличная мысль. - Эмма встала, подошла к маленькому шкафчику, внутри которого стоял стереопроигрыватель, и перебрала стопку пластинок. - Боже, я и не знала, что ты до сих пор ее хранишь... Старые ирландские баллады в исполнении Джона Маккормака, что я подарила тебе давным-давно. Поставить?
- Почему бы и нет? - Когда она вернулась на место, Блэки слабо улыбнулся ей, а затем похвалился:
- У меня ведь до сих пор еще хороший голос. Если хочешь, я подпою.
- Мне всегда нравился твой сочный баритон. Заиграла музыка, и Блэки, как обещал, иногда подхватывал старые мелодии, но голос его прерывался и дрожал, и в основном он только мурлыкал себе под нос.
Когда пластинка подошла к концу, Эмма заметила:
- Эти песни вызывают столько воспоминаний... особенно "Денни бой". Никогда не забуду тот вечер, когда я искала тебя, убежав из Фарли-холла. И нашла в кабачке "Грязная утка". Ты пел именно ее, причем так старательно, словно от этого пения зависела твоя жизнь. О, Блэки, ты выглядел так замечательно, стоя около пианино, - настоящий артист. Погорелого театра.
Он улыбнулся.
Эмма остановила на нем ласковый взгляд, отметив про себя и его волнистые волосы, по-прежнему густые, но белые как снег, и лицо, словно высеченное из камня, помеченное печатью возраста, и вдруг она увидела его таким, каким он был в молодости в тот вечер в кабачке. Блестящие черные кудри, буйными волнами обрамляющие загорелое лицо, искрящиеся черные глаза, белые зубы, сверкающие меж розовых губ, - вся его породистая красота, еще больше подчеркнутая светом горящих газовых ламп.
Эмма подалась вперед и спросила:
- Ты помнишь тот особенный вечер, Блэки?
- Как же я мог его забыть? Мы с тобой перешли в бар, и ты пила лимонад. А я - горький эль. Ты так очаровательно выглядела.., тогда ты призналась мне, что беременна.., а я предложил тебе выйти за меня замуж. Возможно, тебе следовало согласиться.
- Да, возможно. Но я не хотела осложнять тебе жизнь... - Эмма не закончила фразы и отпила из бокала.
Блэки поудобнее устроился в кресле. Слабая улыбка заиграла на его губах. Затем он кивнул головой и сказал:
- Сегодня ты так хороша, Эмма. Ты самая прелестная девушка во всем графстве.
- Ты пристрастен, - прошептала она с доброй улыбкой, глядя на него так же ласково, как и он на нее.
Блэки расправил плечи, пристально посмотрел на нее в полумраке комнаты.
- Я никогда не смогу выразить словами, что значила для меня наша поездка. Те восемь месяцев вознаградили меня за все плохое, что случилось со мной на протяжении всей моей жизни, - за боль, за разбитое сердце, за горечь. И я очень благодарен тебе, дорогая.
- Какие замечательные слова ты сейчас сказал, Блэки. Но на самом деле мне следует благодарить тебя за то, что ты реализовал свой План с большой буквы.
- То был хороший план... - Блэки вдруг замолчал. Его лицо исказила гримаса боли. Эмма моментально вскочила на ноги и склонилась над ним.
- Что случилось? Ты болен? Он покачал головой:
- Нет, ничего... Просто что-то с желудком.
- Я сейчас позвоню доктору, а потом отведу тебя наверх и уложу в постель. - Эмма повернулась и шагнула к столику у окна.
- Нет-нет. - Он попытался остановить ее, но его рука бессильно упала. - Я не смогу подняться, Эмма.
- Сможешь, - настаивала она. - Я тебе помогу. Блэки медленно, очень медленно покачал головой.
- Сейчас я уж точно позвоню доктору Хэдли, - решительно объявила Эмма.
- Сядь рядом со мной. Пожалуйста, - попросил он. - Всего лишь на пару минут.
Эмма пододвинула к нему поближе пуфик, уселась, взяла его руки в свои и заглянула ему в лицо.
- Что ты хочешь сказать, Блэки?
Он сжал ее пальцы, улыбнулся. Вдруг его глаза широко распахнулись.
- Всю мою жизнь, - хрипло прошептал он, - я знал тебя всю мою жизнь. Мы прошли через столько испытаний вместе...
- Да, - подтвердила она. - Верно, я и не знаю, что бы я без тебя делала.
Он глубоко и тяжело вздохнул:
- Мне очень грустно оставлять тебя одну. Очень грустно, любимая.
Эмма не могла произнести ни слова. Слезы подступили к ее глазам, покатились по ее морщинистым щекам, закапали на белый шелковый воротник ее платья, на изумрудную брошь и на их переплетенные руки.
Глаза Блэки вновь широко открылись, и он еще внимательнее посмотрел на нее, словно пытаясь запечатлеть в памяти ее лицо. А потом сказал удивительно ясным голосом:
- Я всегда любил тебя, дорогая.
- И я всегда любила тебя, Блэки.
Мимолетная улыбка скользнула по его бледным губам. Его веки дрогнули, опустились и застыли. Голова его склонилась набок. Рука его вдруг ослабла в ее руке.
- Блэки, - сказала Эмма. - Блэки!
Ответом ей была тишина.
Эмма не выпускала из крепко сжатых ладоней его руки, закрыв глаза. Слезы ручьями катились из-под ее старых век. Она склонила голову на их сплетенные руки, омытые ее слезами.
- Прощай, мой самый лучший друг, прощай, - наконец выговорила она. И долго еще продолжала тихо плакать, не в силах остановить поток слез. Сердце ее, переполненное любовью к нему, разрывалось от боли.
Однако в конце концов Эмма подняла голову, опустила его руку и с усилием встала на ноги. Склонившись над ним, она ласково отвела со лба его белоснежные волосы и поцеловала в остывающие губы.
"Какой он холодный", - подумала она.
Неуверенными медленными шагами Эмма побрела к его креслу около окна, где он так часто сидел и смотрел в сад, взяла маленький шерстяной плед, клетчатый, как форма сифордских горцев, и укутала ему ноги и грудь.
Затем так же медленно вернулась к столу, взяла телефонную трубку и дрожащими руками набрала номер Бек-хауса. Ей ответил Шейн.
При звуке его звонкого и ясного голоса слезы еще сильнее хлынули у нее из глаз.