записки Остапову (после того, как мы с ним расстались), а потом рисовала
Остапову карикатуры на него же. А потом мы с Сашкой поняли, что это все не то.
Что любовь должна быть настоящей, а не в лице мальчишек из нашего класса. Ко мне
она должна была прийти по берегу моря, в каком-нибудь длинном сером плаще, и
чтобы был закат и никого больше. К Сашке… К Сашке она, наверное, должна
прискакать на одной ноге. И мы ее ждали. И учились. И искали. И ждали.
Я стала более шумной, чем до знакомства с Сашкой. Но иногда во мне
просыпалась девчонка из небольшого города, которая тихо бродила по улицам и
слушала, как шумит море.
Мне нравилось быть разной.
Химию Сашка проспала. Она пришла на урок русского где-то на десятой минуте,
пробурчала извинения и громко уселась за парту. Вид у нее был суровый, как будто
она пришла не на русский, а как минимум на физику.
Сашка толкнула меня локтем:
— Могла бы и разбудить.
— Можно подумать, я у вас живу, — буркнула я. — Между прочим, у тебя есть
брат. Мог бы и разбудить.
Сашка только отмахнулась:
— Не перекладывай ответственность на маленьких. Федька балбес. Чего с него
взять?
— Девочки! — учительница постучала ручкой по столу.
Сашка зевнула.
— Все равно не выспалась, — шепнула она. — Зря старалась, честно списывала,
теперь влепят двояк.
Сашка подняла руку:
— Можно в туалет?
Учительница по русскому была не глупой и не мягкой, но ее можно было легко
убедить. И Сашка добавила:
— Очень нужно, я так торопилась, что забыла зайти… А теперь вспомнила, и
просто думать ни о чем больше не могу.
В классе раздался смешок.
— Иди, — вздохнула учительница.
Сашка достала из сумки тетрадку, встала и, прежде чем я успела опомниться,
вытянула меня из-за парты.
— Ей тоже нужно, — на ходу сказала она. — Она тоже забыла.
Я только и успела, что пожать плечами. Сашка тянула меня за руку. Мы
выбежали в коридор, прислонились к двери и рассмеялись. В коридоре было тихо,
сквозняк шевелил желто-коричневые занавески на окнах, из столовой доносился
сладкий запах молочной каши. Мы на цыпочках прокрались вдоль стен коридора и
завернули в аппендикс — так мы звали ответвление на этаже, заканчивающееся
тупиком. Дверь тупика вела в кабинет химии, так что все сходилось — тупик и
есть. Чуть в стороне была дверь в лабораторию.
— Наверняка тетради не в учительской, а там, — зашептала Сашка, кивнув на
дверь. — Я просто нюхом чую.
Чует она, как же. Было бы смешно, если бы Сашка попробовала сразу отнести
тетрадь в учительскую. Там у них всегда своя тусовка, не протолкнуться. Конечно,
надо было проверить простой вариант.
Я схватила ее за рукав и сказала:
— Сашка, но тебе уже поставили энку. Она спросит — а откуда лабораторная?