— Не приехал?
Из дома вышел отец и направился Элле навстречу.
Она стояла в центре поляны — той самой, осмеянной Рафом, — и смотрела на луну. Через неделю полнолуние, второе после «Золушкиного бала», — лишнее напоминание о той роковой ночи. Запрокинутое лицо Эллы купалось в золотистом свете. Может, и Раф сейчас смотрит на ночное небо Коста-Рики?
— Нет, милая, не приехал. Но не думай, что он не вспоминает о тебе.
— Почему? — Элла обернулась. — Потому что позвал тебя с мамой на церемонию? Прости, это не довод.
Дональд вздохнул так, словно скрипнула столетняя сосна.
— Когда Раф позвонил из фойе «Гранд-Отеля», я впервые услышал голос, в котором было столько муки. Раф не просил приехать за тобой — приказывал. — Дональд слегка сжал плечи дочери. — Не подчинись я этому требованию, боюсь, он самолично приволок бы меня в гостиницу.
— Вряд ли. Когда ты приехал, он давно летел в Коста-Рику.
— Нет, не летел. Элла вскинула голову.
— Я видел Рафа. У отеля. Сидел в такси. Курил. Верно, ждал, когда я заберу тебя.
— Нет. — Элла покачала головой. — Ты обознался. Раф не курит.
— А тогда курил. Я видел.
— И к чему ты все это рассказал, папа?
— Видишь ли… если есть на свете человек, который бы нуждался в вере, это Раф Бомонт.
Элла улыбнулась. Надо же, ее муж еще вызывает у нее улыбку.
— Вера ему не нужна. Как и волшебство, и чудеса, и любовь.
— Тогда не отвергал бы. Пойми, верить в то, что нельзя попробовать на зуб, — это все равно что признать: ты не все можешь. Раф — как тот человек, у которого однажды выбили почву из-под ног и который дал себе зарок: больше — никогда.
— Как это было? — Элла озадачилась. — Раф не говорил ни о чем подобном.
— Немудрено. Возможно, когда-нибудь. Если любишь, то отдаешь любимому все — сердце, тело, душу. И ты зависим и уязвим: как распорядятся твоими дарами, предугадать нельзя. — Дональд всезнающе улыбнулся. — Знакомо?
— Значит, Раф любит меня? — В глазах Эллы заиграли лучики надежды. — Но боится, что перестанет быть хозяином своей судьбы?
— Точно не знаю. Спроси его. Но я уверен в одном: ты нужна ему, ты — единственная, кто достучится до него. А сама ты, — Дональд вопросительно поднял седую бровь, — этого хочешь?
— Еще как хочу! — выпалила Элла.
Дональд рассмеялся и обнял ее за плечи.
— Тогда живо собирай чемодан, заказывай билет и вперед!
— Полный! — Дочь восхищенно смотрела на отца.
Раф любовался луной. Его мысли были поглощены Эллой. Вечно Эллой. Чертыхнувшись, он глубоко затянулся. Из дома вышла сестра, подошла к нему и взяла под руку. Раф бросил окурок и раздавил каблуком.
— Уже поздно, а ты не спишь?
— Думаю о тебе. Ты ходишь такой угрюмый. Не подступишься. Не в этом ли дело? — Шейн поймала его за кисть и потерла простое кольцо на безымянном пальце. — Откуда, не расскажешь?
— Потом.
— Ты что, женился?
Раф нехотя кивнул.
— Твое кольцо мне чем-то странно знакомо. — Шейн из-под ресниц взглянула на брата — Раф как воды в рот набрал — и выдала: — Оно сделано из билета на «Золушкин бал»? Из моего билета?
— Да, из твоего.
— А второе у кого?
Раф упорно молчал. Шейн закатила глаза. И вдруг изумленно раскрыла рот.
— Боже, ты женился на Элле?!
— Не бери в голову. Самое главное, Шейн, с балами, этим искушением для тебя, покончено.
— Да плевать мне на балы! Мне Эллу жалко! Как ты мог?! Как ты мог так поступить с ней?!
— Другого пути не было. — Раф вытащил из кармана мятую пачку — оставалась последняя сигарета — и закурил, глубоко втягивая едкий дым. — Я женился на ней и бросил. Забрал с собой все ее надежды и мечты, оставив лишь боль и отчаяние. — От Рафа веяло холодом. — Равноценный обмен, не находишь?
— Раф, зачем? — Шейн вынула руку из-под его локтя и заглянула брату в лицо. — Зачем нужно так обижать ее? Зачем тебе вообще надо обижать других?! — Впервые за долгие годы Раф увидел, как в сестре взыграл характер, как сверкнули ее черные глаза. — Я ненавижу тебя за это, — бросила она и помчалась к дому.
— Так и надо, mi pequehd[13]. — Раф припал к сигарете и нервно затянулся. — Другого и не жду.
Поздно утром в день Нового года Элла Бомонт распахнула двери коста-риканского международного аэропорта «Хуан Сантамария» — и очутилась в центре толпы мальчишек.
— Отнести чемоданы, Senora? — выкрикнул один и крепко вцепился в самый большой.
— Колоны[14]! Колоны! Меняю! — загорланил второй.
— Такси! Такси! — надрывался третий.
Элла, смущенно улыбаясь, переводила взгляд с одной страждущей рожицы на другую.
— Ну, хорошо.
Как по команде, два мальчугана прыснули в стороны, третий подхватил оставшиеся сумки и заторопил, вытягивая подбородок в сторону обочины:
— Туда, Senora!
— Хочешь, помогу?
Ее смерили таким взглядом, что Элла прикусила язык и послушно засеменила. Как неловко: мальчишка от силы лет десяти один тащит ее поклажу. Но, осмотревшись, она поняла — здесь это обычное дело: весь тротуар был заполнен ребятишками школьного возраста, осаждавшими прилетевших туристов.
— Мне нужно такси или автобус до города… — Элла вытащила из сумочки брачную заявку Рафа и сверилась с названием места, — до Милагро, Ты знаешь, где это?
— Si, Diego! — крикнул мальчуган одному из тех, кто на выходе атаковал Эллу. — Ve, trae a Marvin[15].
Вернулся постреленок, предлагавший колоны, вместе с молодцом лет двадцати.
— Хотите купить тико деньги, Senora? — обратился тот.
Тико — Раф как-то растолковал — значит «костариканские».
— Да-да.
Сделка благополучно совершилась. И Элле сразу представился Раф, когда узнает, а он узнает, что она рискнула обратиться не в банк, а к уличному меняле. Colones не хотели влезать в кошелек, а уже появился Диего с водителем.
— Марвин. Отвозить вас в Милагро.
— Si, no problema[16]. — Улыбка до ушей расцвела на лице водителя. — Я живу в Милагро. — Он дал команду ребятишкам загрузить вещи Эллы в багажник немытого оранжевого такси. — Докачу, глазом моргнуть не успеете.
— О, спасибо. Было бы неплохо. Одарив на прощанье своих помощников чаевыми — просто царскими, судя по их бурному восторгу, — Элла забралась на заднее сиденье. Такси развернулось перед аэропортом и выехало на шоссе из Сан-Хосе.
— Далеко до Милагро? Скоро будем на месте?
— Скоро. Два-три horns. Mas о menos[17].
— Три часа!
— Es problema? — Глаза водителя отразились в зеркальце заднего вида, и он нажал на педаль газа. — Ради вас, Senora, поедем тиу rаpido, очень быстро. Но дорога — то грязь, то щебень. Будем то мчаться, то ползти, как черепахи. А то до первой канавы. О’кей?
— Да дело не в этом. Езжайте потише. Я не против.
— Дело в деньгах? — Марвин немного сбавил скорость. — Цена за такси?
— Ах да, наверно, стоило условиться еще в аэропорту.
— No problema. Гоните все ваши colones, a не то не доехать вам до Милагро.
Кошмары, ужасающие, тошнотворные, о том, что случается с одинокой женщиной в чужой стране, моментально встали перед глазами Эллы.
И Марвин прыснул.
— Это шутка?! — спросила она в полуобмороке. — Слава Богу.
— Понравилась? Очень смешная?
— Просто умора. — Элла кисло улыбнулась.
— Про деньги не думайте. Мне так и так в Милагро. Поделим дорожку на двоих, о’кей? Видите горы? — Марвин указал на череду багряных зубчатых скал впереди. — Нам туда. Красотища? Рассказать? Горы остались от вулканов. Слыхали о вулканах? Из-за них добрая земля для las fincas, для ферм то есть. Интересно?
Согласно кивая, Элла вовсю старалась быть благодарной слушательницей, но напряжение и усталость последних недель давали себя знать: не успела она разобрать и десяти фраз, как ее сморило.
Пронзительный скрип тормозов буквально выбросил Эллу из сна. Марвин крутил туда-сюда руль, швыряя машину во все стороны. Лавируя на краю огромной ямы, способной поглотить целую эскадру грузовиков, она цеплялась за край насыпной дороги. Казалось, изумрудная пучина вот-вот поглотит их, когда Марвин вырулил на середину дороги. Переводя дух, Элла двинула на затылок соломенную шляпку и вернула с кончика носа на переносицу солнечные очки.
— A, Senora, проснулись. Это хорошо.
— Я не думала, что усну. Очень устала. — За два последних месяца Элла уже попадала впросак из-за недосыпания. — Долго я спала?
— Долго, но это хорошо. Милагро совсем близко. Смотрите, — они мчались вдоль ярко-зеленого ковра, — это кофейные плантации.
Элла впервые увидела кофейные деревья — высокие, раскидистые, росшие почти вертикально вверх по круче. И с них еще можно собирать эти кроваво-красные, гроздьями прячущиеся за блестящими листьями ягоды? — не укладывалось у нее в голове.
— Едете в гости? — поинтересовался Map-вин. — Я в Милагро всех знаю. Завезу, куда надо.
— No problema? — поддразнила Элла. — Не совсем. Еду к мужу.
— К мужу?!
— Его зовут Раф Бомонт. Знаете такого?
Не успела Элла договорить, как Марвин ударил по тормозам и выкрутил руль в абсолютном контрвираже. Раздался жалобный визг. Машина ушла к обочине и заглохла. Марвин пулей вылетел наружу, разразившись лавиной испанского.
— Что? Что случилось? — обомлела Элла. Он, тыча в кофейное поле по ту сторону дороги, выкрикнул, чуть ли не выплюнул имя Рафа, и Элла поняла, что не только у нее на мужа зуб. С очередным гневным воплем Марвин обежал машину и распахнул багажник.
Элла поспешила выбраться с заднего сиденья — не зря: одна за другой ее сумки полетели на дорогу.
— Эй-эй! Ты что делаешь?! — Она подхватила первую попавшуюся сумку и забросила обратно. Марвин выбросил. Она забросила. И началось… — Что случилось?! Что я такого сказала?
— Lo siento[18], — буркнул он, явно ни о чем не сожалея. — Не могу везти вас в Милагро.
— Почему?
— Сами виноваты, о’кей? — Марвин приостановил разгрузку. — Надо было сразу сказать. — И встал руки в боки. — Из-за мужа.
— «Из-за мужа»! — Элла тоже выпрямилась. — Какая разница, что Раф Бомонт — мой муж? Что он тебе такого сделал?
— Не мне. Mi sobrino, племяннику. Уволил Мануэля.
— И поэтому ты не хочешь везти меня в Милагро?
— Si. Я оскорблю Мануэля.
— Как?! — воскликнула Элла. Марвин молча взялся за сумки, и она поняла, что так дело не пойдет. — Неужели ты бросишь меня одну, посреди дороги?
Марвин задумался: бросить слабую женщину в такой опасной ситуации — не по-мужски.
— Не могу я везти вас. Вопрос чести. Comprende Senora[19]?
— Нет! Не понимаю!
— Вы его жена. Его честь — ваша честь.
— Честь честью, а что бы Раф ни вытворял, ко мне это не имеет никакого отношения. И заруби себе на носу: как бы тебе ни досадил мой муж, это цветочки по сравнению с тем, на что способна я.
Марвин разразился очередной гневной тирадой. Выпустив пары, он сказал:
— Я еду в Милагро и оттуда пришлю за вами. Это все, что я могу. Ждите.
— А что еще мне делать?! — Если б не очки, взгляд Эллы просто бы испепелял.
— Ждите. За вами приедут.
Марвин уселся за руль и включил зажигание. Машина забуксовала. Взбила облако сухой земли. Пошла вбок и задним колесом угодила в яму — грузовик не посадишь, но для легковушки самое оно. Проклиная всех и вся, включая и Эллу, Марвин опять выскочил наружу.
— «Сам виноват, о’кей»? — Элла шляпкой принялась смахивать дорожную пыль с белого костюма. — Вот как бросать людей на произвол судьбы. Это… кара небесная! — К ее ужасу, отвратительные коричневатые пятнышки не исчезали, а размазывались мутными ржавыми разводами. Будь они неладны!
Марвин злыми глазами посмотрел на машину, потом на Эллу.
— Толкайте, о’кей?
С минуту они молча изучали друг друга.
— Смеешься?
— Делать мне нечего — смеяться? — Марвин воинственно выпятил грудь. — Толкайте, не то забуду прислать подмогу из Милагро.
— Дудки! — Элла швырнула шляпкой в груду выброшенных сумок. — И не видать тебе чаевых как своих ушей.
— Пусть. Толкайте.
Капля, тяжелая, налитая, еще одна отвесно пролетели мимо. Оба задрали головы: грозные черные тучи обложили небо. Порыв зябкого ветра подхватил волосы Эллы и бросил ей в лицо.
— О-о-ох, — уныло сказал Марвин.
— То-то и оно. — Элла подошла к сваленным вещам, уселась на чемодан побольше, спрятала ненужные очки в сумочку и изобразила стальной, совсем как у Рафа, взгляд. — Не повезешь дальше — и шагу не ступлю. Сидеть и мокнуть под дождем я не собираюсь.
Марвин гневно воззрился на нее и вдруг раскрыл рот:
— Madre de Dies[20]! La Estrella[21]!
— Что? — Элла нахмурилась.
— La Estrella! Вы — La Estrella!
— Какая La Estrella? Я — Элла Бомонт.
— Si, si. Senora Бомонт. — Марвин качал головой и лучился, словно Бог услышал его молитвы. — La Estrella! Lo siento, La Estrella. Я не знал, что это вы.
Элла смотрела подозрительно.
— Кто такая La Estrella?
— Это вы, вы. La prefect a.
— Пророчество?
— Si. — Марвин беспокойно посмотрел на небо. — Быстрее. Сейчас ливанет. Надо ехать.
Элла закусила губу. О чем идет речь, она не понимала, но глупо упускать такую возможность.
— Сначала уложи мой багаж.
— А вы будете толкать?
— А ты не уедешь без меня?
— Слово чести, La Estrella. — Map вин приложил руку к сердцу.
Когда все вещи перекочевали в багажник, ливень уже хлестал вовсю. В считанные секунды Элла промокла насквозь. Влажные волосы налипли на лицо и шею. Потрясающе! Теперь она предстанет пред очи Рафа с видом как у мокрой крысы.
Марвин сел за руль и обернулся.
— Толкайте, La Estrella, толкайте.
Упершись ладонями, Элла послушно навалилась на заляпанный автомобильный зад. Колеса прокручивались, обдавая ее с ног до головы фонтанами грязи и мелкого щебня. С каждым рывком она чувствовала, что силы уходят. Вдруг машина рванулась на свободу, и Элла, потеряв опору, ничком рухнула в чавкающую жижу. С бессильным стоном она выкарабкалась на другую сторону канавы, потеряв одну сандалию.
— Черт тебя побери, Раф Бомонт. — Отфыркиваясь, она стояла посередине дороги, вымокшая до нитки, грязная до ужаса. — Если после этого ты не упадешь к моим ногам и не скажешь, что любишь меня, то горько об этом пожалеешь.
— Отличная работа! — Голова Марвина высунулась из окна. — Быстрее! Дорогу размоет.
На разъезжающихся ногах Элла кое-как доковыляла до такси.
— Я такая грязная.
— Ничего. Полезайте, полезайте.
Не тратя времени зря, Элла с трудом уселась на заднее сиденье. Марвин, переключая передачи, набирал скорость. С ее волос и одежды струйками стекала вода, собираясь мутноватой лужицей под полуголыми ногами. Любопытно, узнает ли ее Раф? Элла перекрутила обручальное кольцо. Песчинки забились в углубления. Самым чистым куском подола она потерла кольцо и, когда оно засияло, улыбнулась сама себе.
— Скоро будем на месте, La Estrella. — В зеркальце отразился напряженный взгляд Марвина. — Не дайте размыть дорогу, доедем быстрее.
— Что-что?
— Дорога, сделайте, чтобы вода с гор не размыла ее.
— И как я это сделаю?
— Вы — La Estrella. Сами знаете, — резонно заявил он.
— Вот как. Тогда слушай новость: понятия не имею. — Дрожа, она уставилась в окно. За дождевой стеной исчезли даже кофейные деревья. Сейчас она бы все отдала за горячий душ и сухую одежду или, на худой конец, вторую сандалию. — Растолкуй, что за пророчество, — стуча зубами, потребовала она. — И при чем здесь я? До сих пор я и слыхом не слыхивала ни о каком Милагро.
Марвин покрутил ручки обогревателя. Из отдушин ударили струи теплого воздуха.
— В наших краях говорят: когда две золотых estrellas, звезды, появятся на небе в полночь, значит, счастье и prosperidad[22] вернулись в Милагро. А ваши глаза, Senora, что две золотых звезды. И волосы — темнее непроглядной ночи.
— Гм. Темных волос и необычных глаз маловато, чтобы окрестить живым воплощением предсказания. Очередная шутка?
— Нет, Senora. В Милагро так не шутят. В Милагро ждут вас как манны небесной. Сколько несчастий нам выпало. — В зеркальце глаза горели огнем. — Но перво-наперво заставьте сеньора Бомонта взять Мануэля назад на работу.
— Я вряд ли смогу. — Элла встревожилась. — Сеньор Бомонт — очень упрямый человек.
— Это всем известно. Но La Estrella сумеет. Мы, жители, очень на вас надеемся.
Устав разубеждать, она закрыла глаза. Мало ей тревог из-за Рафа, и вот еще эта.
— Далеко осталось?
— Нет. — Марвин не глядя объехал рытвину — сказалась интуиция или привычка. Еще четыре крутых поворота, и он объявил: — Вон Милагро. Только на кряж взобраться.
Однако ни города, ни кряжа Элла так и не высмотрела: дождь лил как из ведра. Но вот впереди замаячили оштукатуренные стены с литыми чугунными воротами.
— La finca de Esperanza[23].
Ворота были открыты, и Марвин на полном ходу поехал дальше. Дальняя дорога увенчалась кругом почета перед раскинувшимся поместьем. Только Марвин заглушил мотор, как дождь перестал и из-за туч выглянуло солнышко.
— Gracias[24], La Estrella. Ты не дала размыть дорогу и вызвала солнце.
— Ты опять. Управляй я дождем, я бы наслала его чуточку раньше. — Элла осмотрела пострадавший костюм. — Намного раньше.
Марвин не слышал ее, он уже давно расставлял ее пожитки на ступеньках парадной лестницы.
Элла вылезла из салона, собираясь с силами перед предстоящей битвой — неизбежной, насколько она знала своего мужа.
А вот и он. Легок на помине, Раф возник в дверях. Желая выглядеть хоть капельку лучше — по крайней мере чище, — Элла набрала в легкие побольше воздуха и сказала:
— Привет, Раф.
Малышка (мел.).
Национальная валюта Коста-Рики.
Да, Диего! Сходи позови Марвина (исп.).
Да, нет проблем (исп.).
…часа. Более или менее (исп.).
Сожалею (мел.).
Понимаете, сеньора? (исп.).
Матерь Божия! (исп.).
Звезда! (исп.).
Процветание (исп.).
Усадьба «Надежда» (исп.).
Спасибо (исп.).