Ясмин удивилась голубым обоям и звукам автомобильных гудков, доносившихся с улицы.
- Знаю, что ты устала, но ты проспала почти сутки, дорогая. Пора вставать!
Ясмин еще раз потянулась и вытаращила глаза. Как только Соланж произнесла слово "сутки", она тут же все вспомнила. Ну конечно - Женева! Значит, она и вправду была смертельно уставшей: ей никогда в жизни не приходилось спать целые сутки. Спустив ноги с кровати, Ясмин опять потянулась.
- Который час?
- Ого-го! Почти половина двенадцатого, Ясмин, а мы должны быть у Оскара фон Ротснбурга после ленча. Поторопись. Я выгладила твою одежду и повесила ее в шкаф. Иди прими душ, потом мы что-нибудь перекусим и - в путь.
Ясмин стояла в душе и смывала с себя дорожную грязь.
Казалось, с того самого трагического дня в Танжере прошла вечность.
"Неужели это было только позавчера?" - подумала Ясмин.
Сейчас, стоя под приятными упругими струями воды после тяжелого ночного сна, Ясмин задумалась о том, до чего же гибким может быть человеческое сознание. Ей не верилось, что прошло всего двое суток. Очевидно, человек не может выдержать такого напора боли и потому отправляет ее в подсознание. Ясмин надеялась, что там эта боль и останется, потому что ей надо заставить себя продолжать жить. У нее нет времени на мысли о том, что могло бы быть. Отдаться сейчас подобным размышлениям - значит сорваться в пропасть горя, а она себе этого позволить не может.
Закрыв воду, Ясмин быстро растерлась полотенцем, оделась и вышла в кухню.
Соланж советовала ей поторапливаться, и Ясмин, схватив чашку обжигающего кофе, выскочила с ней в столовую, где села у открытого окна. Она выставила на солнце свои распущенные влажные волосы и задумалась. Что же ей сулит предстоящий денек? Это было действительно интересное ощущение состояние полного неведения. Прежде Ясмин всегда знала, чего ожидать.
Вошла Соланж с тарелкой омлета и принялась рассказывать о своих планах на день и о том, что следует посмотреть Ясмин. Андре она не упоминала, за что Ясмин была ей благодарна. Все, чего сейчас хотелось Ясмин, - это есть омлет и слушать болтовню своей подруги. В окно ярко светило солнышко, сушившее ее волосы, дул легкий ветерок раннего лета, приносивший нежный запах цветов, смешанный с выхлопными газами автомобилей, - какое блаженство! Окончив завтрак, они вышли из дома.
- Думаю, нам следует поехать на автобусе, - размышляла Соланж. - Таким образом ты будешь приучаться к самостоятельности. Вон там, на следующем углу, автобусные остановки. Восьмой помер доставит тебя до дома Оскара это около квартала отсюда.
Ясмин смотрела в окно автобуса на бегущие мимо контуры городских домов. Какое же удовольствие сидеть вот так спокойно и ни о чем не думать! Однако пора выходить.
Ясмин опять оробела, ступив вслед за Соланж на твердую землю. Они направились к внушительному зданию с каменным фасадом, выложенным зеленой и белой мозаикой.
Соланж дернула ручку звонка. Лакей в ливрее важно растворил тяжелую резную дубовую дверь, окованную отполированной до блеска бронзой. Он слегка поклонился.
Соланж назвала слуге их имена, и тот провел их в огромный холл. Безукоризненно натертый, черный с белым паркетный пол пахнул воском, все стены были увешаны картинами - в два, а то и в три ряда. Потолки возвышались, казалось, до бесконечности, а сквозь стеклянный купол, венчавший потолок, был виден кусок голубого в кудрявых облаках неба. Над куполом парили маленькие скульптурные ангелочки, купавшиеся своими бронзовыми тельцами в лучах яркого солнышка; улыбки на их лицах сияли весельем.
Ясмин была очарована. Из холла был виден огромный зал - залитый солнцем, с блестящим паркетным полом и белыми стенами. В зале, словно в музее, стояли многочисленные статуи.
Отворилась дверь справа, и вошел очень большой, цветущий мужчина с румяным лицом. Одет он был в кремовый костюм в полоску, делавший мужчину еще крупнее; на шее его был аккуратно завязан переливчатый розовато-лиловый галстук с широкими, как у шарфа, концами. Ясмин ничуть бы не удивилась, если бы из глаза мужчины выпал монокль. Вошедший широко раскинул руки, отчего стал похож на громадный самолет, заходящий на посадку, и быстро подошел к ним. Стремительность его движений не соответствовала тучности его фигуры.
- Соланж, до чего же я рад тебя видеть! - громогласно заявил великан. В старомодном стиле он поцеловал руку мадам Дюша и обратил свой взор на Ясмин.
- А вот и мадемуазель де Сен-Клер. Чрезвычайно рад с вами познакомиться и очень огорчен дошедшей до меня вестью о вашей трагической потере, - прогрохотал мужчина и склонил голову к руке Ясмин.
- Очень вам признательна, - пробормотала Ясмин, глазея на то, как Ротенбург целует ей руку. Но он не стал затягивать церемонию и снова обратился к Соланж:
- Снова ты спасаешь мне жизнь, мой милый друг. Не знаю, что бы я делал, если бы вы не пришли сегодня с мадемуазель де Сен-Клер. Я так занят и так привередлив к людям. Просто ума не приложу, как бы я справился, если бы мадемуазель...
- Пожалуйста, зовите меня Ясмин, - перебила девушка. - Мне будет проще.
- Безусловно, - бегло улыбнулся Ротенбург. - Почему бы нам не пройти в кабинет? Уверен, вы хотите взглянуть на предстоящую работу. Это так.., замечательно, вы поймете, о чем я говорю.
Ясмин не могла не улыбнуться. Похоже, бедняга и вправду нуждался в помощи. Ясмин удивилась, как Ротенбургу удалось собрать такую обширную коллекцию, нуждавшуюся в подробном каталоге, если его мысли были постоянно в движении. Это пришло ей в голову, когда они с Соланж вошли вслед за Ротенбургом в большую комнату, сплошь уставленную столами, обитыми кожей шкафчиками в стиле чиппендейл <Стиль английской мебели XVIII века.> и стеклянными ящиками, плотно забитыми маленькими глиняными черепками. Тут царил тот первозданный беспорядок, который, по всей видимости, и обескураживал претендентов на место секретаря мистера Ротенбурга.
Оскар жестом пригласил дам сесть, но тут же обнаружил, что в комнате нет ни одного свободного стула. Ротенбург поспешно освободил два изящных стула в стиле ампир от лежавших на них бумаг, которые перебросил на заваленный письменный стол. Два листка слетели с вершины бумажной горы и плавно опустились на пол, но Оскар и глазом не повел.
- У меня не было времени подшить все эти бумаги.
Кроме того, их надо разложить в папки. Дело относительно несложное, но у меня никак руки не доходят. Теперь вы видите, в чем заключается проблема, не так ли, мадемуазель? Я хотел сказать, Ясмин.
- Да, - осмотревшись, улыбнулась Ясмин, - похоже, вам требуется некоторая помощь, чтобы разобрать столь внушительные завалы.
- Вы знаете алфавит, моя дорогая?
- Разумеется! - поразилась вопросу Ясмин, не сообразив, что с ней шутят.
- Прекрасно! На первые несколько недель этих знаний будет достаточно. Мне нужно разложить папки по буквам, и все, что вам для этого потребуется, - углубленное знание алфавита. Вас это не слишком тревожит?
- Ничуть, - не выдержав, рассмеялась Ясмин. - Надеюсь, мне удастся справиться с этой задачей, месье.
- Зовите меня Оскар, - весело прогудел медведеподобный Ротенбург. - Вы приняты!
- Принята? - поразилась Ясмин. - Но вы ничего не спросили у меня об искусстве, о машинописи или о предыдущем опыте!
- Мадам Дюша сообщила мне всю необходимую информацию, моя дорогая. И в конце концов, вы знаете алфавит. Когда вы могли бы приступить? Чем быстрее, тем лучше.
Ясмин посмотрела на Соланж в поисках поддержки.
- Что ж, Оскар, я полагаю, Ясмин может прийти завтра на полдня. Потом она станет трудиться полный рабочий день. Подходит?
- Я предпочел бы, чтобы она приступила к работе немедленно, - заметил, насупившись, Оскар. - Но я вижу здесь тайный заговор с целью сохранить беспорядок в моем кабинете как можно дольше. Ну что ж, завтра - прекрасно. В какое время следует вас ожидать?
- Возможно, в десять часов, - выпалила Ясмин, сама удивляясь собственной уверенности. - Мы сможем поработать два часа до ленча и два часа после.
- Отлично! - прогремел Оскар фон Ротенбург.
На мгновение Ясмин почувствовала, что от голоса Оскара завибрировали тонкие ножки ее стула. Но потом решила, что ей это только показалось. Будь это верным впечатлением, можно было бы не сомневаться, что ни один стул в кабинете Ротенбурга не служил бы более года.
- Итак, встречаемся завтра, в десять часов. И мы немедленно приступим к расчистке завалов в этих бумажных шахтах!
Соланж и Ясмин поднялись одновременно. По пути в холл Ротенбург предложил им перед уходом осмотреть галерею. Он провел женщин в залитый солнцем зал, свет свободно лился сквозь потолок из матового стекла. Рассеянные лучи великолепно освещали коллекцию больших греческих бронзовых скульптур и терракотовых ваз.
- Я называю это Греческим залом, и, предполагаю, вы поймете почему.
- Представить себе не могла, что может быть так много больших бронзовых скульптур где-нибудь еще, кроме греческих музеев, - вытаращив от удивления глаза, протянула Ясмин. - Я думала...
- Да, я знаю, что вы думали, - счастливо перебил Ротенбург. - Как и большинство людей. Но этот фантастический рынок существовал по крайней мере несколько сотен лет. Операции по подъему судов в спокойные - если вы понимаете, о чем я говорю, - времена постоянно приносили изрядное количество античных скульптур. Теперь, с развитием подводного дела после Второй мировой войны, начался новый, несравненно более мощный поток поступлений. Естественно, ни одна из них не принадлежит руке действительно великих скульпторов четвертого века - Праксителю, Скопасу, Лисиппу и прочим. Но они тоже очаровательны и радуют сердце частного коллекционера.
- Они просто восхитительны! - восторженно задохнулась Ясмин.