- Лошадь! - воскликнула Кейт, вскакивая с дивана. - Я забыла статуэтку! - Она сняла крышку и убедилась в том, что это действительно она.
- Дай-ка я на нее посмотрю, - попросила Агата.
Кейт поднесла к ней статуэтку. Старая женщина сама не могла держать ее в руках, но с интересом осмотрела.
- Похоже, у нас на ранчо есть кое-что в этом роде, - наконец произнесла она. - Отец мой забавлялся - напокупал целую кучу со всего света.
- Он был коллекционером?
- Не в том смысле, как ты думаешь. Он просто брал да покупал, что ему приглянется. - Потом она прямо спросила:
- Хорошая подделка?
- Потрясающая! Она настолько хороша, что я ни на секунду ничего не заподозрила. Ни я, ни наш эксперт по Востоку. Это, - волнуясь, продолжала Кейт, - самое опасное, что мне приходилось видеть в жизни.
- Угроза рынку, а?
- Еще какая - Гмм... - Агата снова вооружилась лорнеткой. - Ну да ладно, убери ее. Не сомневаюсь, что в Лондоне вы постараетесь докопаться до правды.
- Конечно, постараемся, - мрачно ответила Кейт.
- Есть за что зацепиться?
- Нет, - призналась Кейт. "Только подозрения", - подумала она и убрала лошадь в коробку.
Снова открылась дверь, и дворецкий подал кофе на массивном серебряном подносе. Минни выдвинула столик, на который он поставил поднос. Когда Кейт увидела поднос, глаза у нее заблестели. Это была не ее епархия, но она сразу поняла, что вещь высочайшего качества.
- Поль Ревери, - сказала Агата, перехватив ее взгляд.
- Тоже ваш отец купил?
Старая дама с гордостью кивнула.
Минин налила кофе.
- Из-за этого чертова артрита, чтоб ему пусто было, у меня руки не работают, - пожаловалась Агата. - Но до мозгов дело пока не дошло. - Снова зазвучал ее низкий смех.
Эта женщина сохранила поразительное присутствие духа и жизненную силу, которой позавидовал бы любой.
На лице - бронзовом, но не таком смуглом, как у Минни, - удивительно мало морщин. Орлиный профиль. Волосы, вероятно, крашеные, такие же черные, как у ее внука, и совершенно прямые. Высокий пучок скреплен испанским гребнем - из золота с красными и зелеными камнями. Кейт ни на секунду не усомнилась, что это рубины и изумруды. Одеяние Агаты Чандлер вполне заслуживало того, чтобы называться мантией: тяжелая парча с богатым золотым шитьем. Обруч на шее, который Кейт видела только на изображениях великих инков, буквально усыпан рубинами и изумрудами. Варварски роскошные серьги из тех же камней в золотой оправе свисали почти до плеч, но кольцо было одно - простое обручальное кольцо на левой руке. На Минни же было надето то, что Кейт с восторгом опознала как настоящую индейскую одежду, отделанную бисером и бахромой, из кожи цвета молодой пшеницы, такой же мягкой на вид, какой она, несомненно, была и на ощупь. Ее седые, лунного цвета, волосы тоже были собраны в пучок, но без всяких украшений. Она налила кофе для Агаты в специальную чашку с двумя ручками, в которые та смогла просунуть скрюченные пальцы.
- Хочешь добавить чего-нибудь в кофе? - спросила Агата.
Чувствуя, что лучше сохранить ясную голову, тем более что в ней еще слегка шумело от выпитого в машине бренди, Кейт отказалась, а первый же глоток кофе убедил ее в том, что она поступила правильно. Кофе был черен, как грех, и обжигал, как адское пламя.
Старая женщина словно прочла ее мысли.
- Это папа научил меня варить кофе. Иногда, если ему не удавалось ничего подстрелить, он целый день жил только на этом питье, и хоть бы что.
- Ничего удивительного, - выпалила Кейт, я Агата залилась смехом.
- Мой Мальчуган считает, что в тебе есть сила духа, во все-таки он мне позвонил. "Герцогиня, - говорит, - звони скорее этому Хобарту, пока он не разорвал беззащитную девушку на куски".
- Я вовсе не беззащитная, - возмутилась Кейт.
- Я вижу, но с Рольфом, когда он разойдется, никакого сладу нет. А Блэз, видать, за тебя побаивался. И я рада ему услужить. Он не часто меня о чем-нибудь просит, так что я сразу поняла - дело серьезное.
Кейт молча слушала и удивлялась. Какой странный человек, в смущении думала она. Казалось бы, ему до нее не должно быть никакого дела, а он нашел время позвонить бабушке. При этой мысли с ее языка невольно слетел вопрос:
- Как он вас называет? Герцогиня?
- Я именно ею и была, когда мы с моим Мальчуганом повстречались. В то время я была замужем за итальянским герцогом. У меня было их четверо мужей-то, - весело продолжала она, - и я их всех пережила. Ну, а мой Мальчуган до сих пор зовет меня Герцогиней - только он один. Для всех остальных я Агата Чандлер. С этим именем я родилась, и оно для меня лучше всех прочих.
- Вы называете его Мальчуганом? - Человека, менее похожего на мальчишку, чем Блэз Чандлер, еще поискать надо, подумала Кейт.
- Когда мы познакомились, ему было всего девять лет.
Кейт изнывала от любопытства, и, почувствовав это, Агата Чандлер протянула свою чашку за новой порцией кофе и углубилась в семейную историю.
Кейт узнала, что, несмотря на то, что у Агаты было четыре мужа, ребенок у нее был всего один - дочь Анна, мать Блэза. Анна выходила замуж четыре раза, как и мать, и Блэз был сыном ее третьего мужа. А сама Анна вместе с четвертым, и последним, мужем погибла на пути из Франции в Италию, когда их машина свалилась в пропасть во время сильной бури. У Блэза есть сводная сестра, ее зовут Консуэло, она дочь Анны от первого брака, ее отец - аргентинский жиголо, и сводный брат, Джеральд, сын Анны и ее второго мужа, английского виконта. По выражению Агаты, ни та ни другой гроша ломаного не стоили, но Блэз, которого Агата усыновила официально после гибели своей дочери и которому дала свое имя, был смыслом ее жизни.
- Он мой единственный наследник и получит столько, что и во сне не приснится, - с коротким смешком продолжала она. - У Консуэло было три богатых мужа, да и четвертый не бедняк, а Джеральду достались титул и поместье отца. Я их и вижу-то только тогда, когда им вдруг что-нибудь от меня нужно.
Под презрительной усмешкой Кейт разглядела боль и горечь, и Агата прочла это на ее выразительном лице.
- Ладно, будет обо мне, - отрывисто проговорила она. - Расскажи-ка ты мне лучше о себе. Справляешься с "Деспардс"?
- Не так хорошо, как хотелось бы. - По лицу Кейт промелькнула тень.
- Если бы твой отец не думал, что ты годишься для такого дела, он бы тебя в него не втравил. Он мне не раз говорил, что у тебя закваска что надо.
Кейт вся засветилась изумлением и радостью.
- Он говорил с вами обо мне?
- Да еще сколько раз. Не мог же он говорить об этом с женой, уж больно она старалась, чтобы он даже не вспоминал о том, что было до нее, а падчерица его - и вовсе дрянь. Ей в жизни ни до кого дела не было, кроме самой себя. А твой отец больше всего на свете хотел с тобой помириться. Как он горевал, когда ты отсылала обратно его письма... Но я-то точно знаю, что ты так поступала тоже с горя. Я сама так сильно любила своего отца, продолжала она мягче, - что мне тебя понять нетрудно. Если бы он ушел и бросил меня, не знаю, что бы я сделала, может, умерла бы с тоски.
- Мне и казалось, что я умру, - невольно призналась Кейт этой удивительной женщине.
- А потом передумала?
Кейт помедлила. В конце концов, Доминик дю Вивье была замужем за внуком Агаты Чандлер. Наконец она решилась:
- Один человек открыл мне глаза. Я всегда смотрела на вещи только со своей колокольни, а когда попробовала взглянуть с чужой, то поняла, что сама себя загнала в тупик и надо из него выбираться.
Старая дама кивнула с мудрой усмешкой.