Когда он сообщил своей бабке Агате по телефону печальную новость, она, немного помолчав, сказала своим низким "шаляпинским" басом:
- Я буду скучать без него. Он был моим старым добрым другом. - Затем печаль сменилась плохо скрываемым отвращением. - А что эта мерзавка, твоя жена? Небось вцепилась в наследство обеими руками? Вот уж не думала, что увижу своего малыша у жены под башмаком.
- Прекрати, Герцогиня. Ты ведь знаешь, по этому вопросу мы расходимся.
- Вот посмотришь, как только она приберет к рукам "Деспардс", чертям в аду жарко станет.
- Поскольку ты всегда уверяла меня, что Доминик - исчадие ада, то ничего нового ты мне не открыла.
Смех бабушки пророкотал на самых низких нотах.
Она любила словесные перепалки.
- Тебе известно, как я отношусь к твоей горе-женитьбе. Я прямо тебе сказала, что я думаю об этой вертихвостке, и своего мнения не переменю. Она тебя погубит, Мальчуган. Стоит мужчине попасть на крючок к такой женщине, как она, и мозги у него оказываются между ног.
- Ты что, пытаешься тактично мне сказать, что она тебе не нравится?
И снова пророкотал ее смех, удивительно громкий и веселый для женщины, которой вот-вот стукнет восемьдесят пять.
- Я просто говорю, что, когда она себя проявит, можешь рассчитывать на меня.
- Твоя самоуверенность ничем не лучше самонадеянности, в которой ты обвиняешь Доминик.
- Мои доктора дают мне еще пять лет, а это гораздо больший срок, чем возраст твоего брака. За эти два года вы не расстались только потому, что провели вдвоем не больше трех месяцев. - Она презрительно фыркнула. - Что это за женитьба такая? Какого черта ты полез под венец? И не говори мне, что ты не смог бы получить то же самое, не заходя так далеко.
- И не стану, - ответил Блэз. По звуку его голоса Агата поняла, что на этот раз слишком далеко зашла она.
Блэз многое ей позволял - только ей одной, - потому что любил ее, но даже она знала, где остановиться.
- Я беспокоюсь за тебя, Мальчуган. Она совсем не то, что тебе нужно, это факт. Но ты из-за нее совсем потерял голову, это тоже факт. Послушай, как только она получит "Деспардс", дела обернутся совсем по-другому. Не дай себя одурачить.
- Не беспокойся, моя голова еще цела, - успокоил ее Блэз.
- Ну, хорошо, - решительно произнесла Агата после недоброго молчания, - не исчезай надолго. Держи меня в курсе. - Затем с притворным безразличием она спросила:
- Он ведь оставил завещание?
- Наверно, - подыграл ей внук, знавший о ее ненасытном любопытстве.
- А определенно ты ничего не знаешь?
- Нет. Возможно, моя теща знает. Но ей сейчас не до этого. Она очень тяжело переживает смерть Чарльза.
- А чего ты ждал? В нем была вся ее жизнь. Всего себя отдавать другому человеку - это большая ошибка, ты тоже ее совершаешь. Когда дорогой человек от тебя уходит, остается слишком большая рана, и ты истекаешь кровью.
Блэз притворился, что не заметил намека.
- Я уверен, что мэтр Фламбар, адвокат Чарльза, скоро свяжется с нами.
- А Чарльз никогда не говорил тебе, кому он собирается оставить "Деспардс"? - не унималась Агата.
- Конечно, Доминик, кому еще?
Агата молчала.
- Ты знаешь что-то такое, чего не знаю я? - насторожился Блэз.
- Если бы так, - последовал неопределенный ответ, и Герцогиня, как всегда, неожиданно повесила трубку.
***
Сев в машину, Блэз вынул письмо, которое накануне получил от мэтра Фламбара. Тот писал, что у него имеется завещание Чарльза, касающееся его французской собственности. Что распоряжения относительно его собственности в Англии наверняка находятся в надежных руках адвокатской фирмы "Финч, Френшам и Финч", которая вела дела "Деспардс" - да и самого Чарльза - в Англии. В конце письма сообщалось, что Чарльз назначил душеприказчиком своего зятя, Блэза Чандлера.
"Это разумно, - подумал Блэз, - оставить два завещания". Законы во Франции и Англии были разными, и английское отделение "Деспардс" финансировалось и функционировало в соответствии с английскими законами. Каждое отделение "Деспардс" было независимым и действовало в соответствии с законами той страны, где находилось. Однако все они управлялись холдинговой компанией из единого центра в Женеве. Как опытный юрист, Блэз одобрял подобное устройство "Деспард и Ко" (когда Чарльз понял, что у него уже не будет сына, он изменил название "Деспард и сын" на "Деспард и Ко"). Нью-йоркское отделение учреждалось как совершенно независимое в том, что касалось его непосредственной деятельности, но подотчетное "Деспардс Интернешнл" в финансовых вопросах, а его вице-президентом назначалась Доминик.
Теперь она, без сомнения, станет президентом. Ее мать, Катрин, разумеется, тоже получит все необходимое. Чарльз обожал свою красавицу жену.
Машина Блэза остановилась на Мэдисон-авеню, у входа в дом Фрэнка Кэмпбелса, где состоялось прощание с Чарльзом. Весь день сюда приходили толпы людей - отдать Чарльзу Деспарду последний долг, теперь зал опустел. Только вдова одиноко сидела в слишком большом для нее кресле, в отчаянии глядя на гроб: Катрин настояла, чтобы крышка гроба была закрыта. Она не захотела ни с кем делить Чарльза даже в смерти. Поцеловав его на прощание, она поместила меж сомкнутых ладоней мужа его первый подарок - выцветшую и высохшую мальмезонскую розу, - а затем отошла, наблюдая со стороны, как его закрывают навсегда. Теперь она - крохотная фигурка в черном платье - сидела и смотрела на гроб, свечи и горы цветов. Она перебирала четки, и ее губы шевелились, но Блэз знал, что она не молится. Она разговаривала с покойным мужем, потому что для Катрин Деспард он не умер. В кошмарные годы своего первого замужества она превратила Чарльза в мечту, и то, что ода наконец стала его женой, было исполнением той же мечты, а всякому известно, что мечты не умирают.
Когда Блэз склонился над ней, она доверчиво подняла к нему лицо Она была миниатюрной, как и дочь Но в отличие от дочери у Катрин Деспард были золотые волосы, теперь высветленные, коротко постриженные и тщательно уложенные. Они трогательно обрамляли ее лицо, когда-то невыразимо прелестное, но и теперь привлекающее к себе внимание: голубые глаза, бело-розовая, как у фарфоровой куколки, кожа. Беспомощный вид и привычка склонять набок голову, словно спрашивая: "Вы позаботитесь обо мне, правда?", обычно очаровывали мужчин и раздражали женщин.
Блэз поцеловал ее крошечную руку, на которой было только обручальное кольцо, и Катрин улыбнулась.
- Простите, что опоздал, но аукцион был просто потрясающим.
Искренняя улыбка Катрин стала механической: "Деспардс" был ее соперником. Все годы их совместной жизни он отнимал у нее Чарльза. Она ни разу не была на аукционе и совершенно не интересовалась делами мужа.
Придя домой в конце дня, Чарльз знал, что о "Деспардс" лучше не упоминать.
- Я уверена, Доминик обо всем позаботилась... - Ее с придыханием, как у маленькой девочки, голос звучал по обыкновению чуть растерянно, но вместе с тем чувственно, ее французский - она отказывалась говорить по-английски был безупречным.
- Вы, должно быть, устали. Вы просидели здесь так долго.
- Устала, - как эхо отозвалась она.
Катрин никогда не заканчивала фразы.
- Давайте я отвезу вас домой.
- Домой..
Она остановилась в доме его бабки, на 84-й улице.
Агата почти не зналась с Катрин, а та, в свою очередь, панически боялась старой леди, которую принимала за индейскую скво. Тем не менее Агата наказала Блэзу, чтобы вдова Чарльза ни в чем не нуждалась.
- Как любезно... - пробормотала Катрин.