— Володька, дай ее мне, кормить будем. И давайте-ка, господа и товарищи мужчины, идите отсюда.
Кажется, а чего тут стесняться? Но Наташа отчего-то стеснялась кормить ребенка прилюдно, даже при муже. Мы с Андреем Анатольевичем переглянулись и вышли. А мне уже и на службу пора. Наверное, уже и авто ждет, и телохранитель копытом бьет.
Глава 21
Латвийский переворот
Ситуация, случившаяся в Латвии, вначале обескураживала. Нет, неправильно выразился — обескураживала информация о случившемся. А случилось там нечто такое, напоминавшее революцию. Не то там уже произошла революция, не то еще только-только происходит. А ведь по моим совсем недавним наблюдениям, чисто внешне все было спокойно, благополучно и революционная ситуация не наблюдалась. Ни тебе длинных очередей за хлебом, ни митингов, ни забастовок. Не так, как это было у нас в феврале семнадцатого.
Но как все оно было? Я же попал в Россию гораздо позже, в восемнадцатом, а свидетельские показания — штука не очень надежная.
Так что, внешний фактор может быть и обманчивым. Наверное. Повторюсь, сам я свидетелем революционных событий в Петрограде не был, врать не стану.
А информацию я мог пока получать только из французских газет, которые и сами мало что знали. Наталья, как только начали множиться слухи, куда-то убежала. Подозреваю, что в местный филиал Коминтерна, у которого должен быть отлажен источник радиосвязи с Москвой. Вопрос — а будет ли нынче Москва засорять эфир и подробно рассказывать о случившемся?
Французские консервативные газеты писали, что границу с Латвийской республикой перешло несколько дивизий латышских стрелков, которые сходу принялись все крушить и утверждать на своем пути Советскую власть.
Ситуация напоминала ту, что случилась не так давно в Финляндии, когда туда решили вернуться изгнанные из Финноскандии жители Великого княжества Финляндского, которых белые финны выгнали во время собственной гражданской войны. Кажется — как-то банально и топорно. Зачем повторять в Латвии то, что случилось однажды? А с другой стороны — если один раз сработало, так почему бы не попытаться это сделать во второй раз?
Но меня пока в МИД Франции не вызывали, решительного протеста действиями РСФСР тоже не выражали, значит, ситуация могла развиваться совсем иначе. Допустим, революционные латыши объявились не на границе, а внутри самой Латвийской республики. Могло такое быть? Вполне.
Единственное, о чем я твердо знал, так это о том, что четыредня назад, в Рижском порту, неизвестные лица совершили налет на грузовой корабль, перевозивший из Германии в Петроград металлолом. Заметим — корабль не был пришвартован, а стоял на якоре, значит, злоумышленники использовали шлюпки. И ведь вытащили оттуда, сволочи, множество черного металла, принадлежавшего Советской России. А заодно и цветной металл там был, в цинковых упаковках. Да, а металлолом, вроде бы, тоже не был закинут в трюм, а лежал в деревянных ящиках?
Я бы об инциденте вообще не узнал, если бы не одно «но». Груз — что-то там с заводов фирмы «Маузер», большого интереса не представляющий и вообще, предназначен был для утилизации, закупал Стомоняков. А вот, корабль-то нанимал я и все документы были оформлены на мое имя. Поэтому, как только телеграф принес грустную весть, то я немедленно (через два дня!) отправил телеграмму в Ригу, своему коллеге Смирнову, чтобы тот заявил решительный протест Латвийскому правительству и обязал его принять меры к возвращению советского имущества. Смирнов — человек толковый, большевик с большим стажем, но в дипломатии он еще новичок, поэтому, как я думаю, протест он заявил денька через два, когда весь наш груз «рассосался» по Риге, а то и по всей Латвии.
Нет, ну это ж надо. Совсем латыши распоясались. Утаскивают из-под носа портовой стражи все, что плохо и хорошо лежит, включая металлолом, принадлежавший молодой республике. Или у них все так плохо, что готовы воровать любой хлам? Если да, то может, вообще никаких протестов не заявлять?
Но кому это я вру? Я понял, что в Латвии что-то назревает, когда Владимир Ильич приказал отправлять «металлолом» именно в Ригу, а не товарищу Сталину, или в Крым. Я просто не думал, что события начнутся так скоро. Вот, еще один минус мне. Не подумал, а должен был подумать. Все делается вовремя. И коли оружие поступает куда-то, то его надо использовать. И побыстрее. Это как с объявлением тревоги. Если уж объявили — то надо действовать соответствующе, а иначе личный состав начнет расхолаживаться. А объявлять тревогу несколько раз — вообще чревато.
Единственное, что могу заметить в свое оправдание — мне пока не доводилось устраивать государственных переворотов, а уж тем более, революций. Но на заметку возьму, вдруг пригодиться (тьфу-тьфу).
Судя по заметкам репортеров — бои развернулись в центре Риги. Полиция и малочисленные войска отстреливаются, но получается у них плохо. И выучка слабовата, и артиллерию в черте города опасаются использовать. Уже захвачены мосты через Даугаву, парламент и правительственные здания, а также железнодорожные вокзалы. Почту и телеграф, видимо, не заняли, а иначе откуда бы репортеры посылали свой материал?
Впрочем, на сегодняшний день это даже и непринципиально. Помощь извне в Латвию не придет. Это вам не девятнадцатый год, когда осколок Российской империи был занят немецкими войсками, которые с помощью белогвардейцев фон Ливена помогли пробуржуазным силам страны расправиться с нашими братьями по классу. Германия ничего не сделает без указки Антанты. И военных лидеров в Латвии нынче нет. А тех русских, которые искренне ненавидят Советскую Россию, что были бы способны стать во главе антикоммунистических сил, латыши уже сами «выдавили» из страны, а русских добровольцев разоружили.
Нет, если бы Вацетис не был занят на Волге, где наступал Колчак, да не события под Петроградом, мы бы помогли «красным латышам» и сделали бы и немцам, и белогвардейцам «козью морду». Но в прошлый раз приходилось выбирать по степени важности. Но коли в девятнадцатом году не удалось установить народную власть в Латвийской республике, так почему бы не попробовать в этом?
В кабинет без стука вошла Светлана Николаевна. Вся такая довольная и просветленная.
— Ну вот, зря я расстраивалась, — сообщила она с порога.
— Вы это о чем? — спросил я, хотя и должен был догадаться, о чем речь.
— Я о том, что зря я переживала, что товарищ Смирнов отправлен на понижение, — гордо заявила она. Кивнув на газеты, хмыкнула: — Вы думаете, латыши сами по себе революцию затеяли? Нет, здесь нужен опытный и умелый руководитель.
Нет, я совсем не думал, что латыши решились поднять восстание без поддержки извне, а точнее — без помощи Советской России. Вот только не смог связать назначение товарища Смирнова, который «Сибирский Ленин», с грядущей попыткой переворота. Да, пока мы не знаем, чем все закончится, это только попытка. Если все у «красных латышей» выйдет, тогда это станут называть революцией. Но меня смущало другое.
— Товарищ Смирнов полпредом всего две недели назад. Когда он успел все организовать? Чтобы толково подготовить восстание, нужен, как минимум, месяц. А если все делать досконально, не меньше двух. Организовать народ, наметить цели, выбрать командиров боевых групп. И это при условии, что там имеются кадры, способные не только выйти на улицы, но и стрелять.
Товарищ Исакова посмотрела на меня если не жалостью, то с недоумением.
— Олег Васильевич, так эти кадры в Латвию уже год, как отправлены. Товарищ Смирнов латышских стрелков еще по Сибири знает, да и они его. Когда от Колчака города освобождали, за линию фронта не только наши, но и стрелки заходили. А позже, уже после освобождения, он с этими парнями встречался неоднократно. Наверняка все обговаривалось еще до его приезда. И помощники у него там имеются.
Вот, теперь уже более-менее понятно. Даже если на территорию Латвийской республики проникло хотя бы человек сто, но скорее всего, их больше, ближе к тысяче человек, идейных людей, из состава революционных полков, знающих, что такое дисциплина, обладающих боевым опытом, то это уже кое-что. Латыши — парни упорные, своего добиваться умеют. А каждый из таких бойцов способен отыскать хотя бы двух-трех сочувствующих, убедить их в необходимости выступить против правительства с оружием в руках. И таких сочувствующих должно быть немало. И из крестьян, не верящим в грядущую земельную реформу, и из состава пролетариата.
И с «нападением» на мой корабль тоже понятно. Люди, имеющие опыт, вытащат «металлолом», а винтовки системы «Маузер» приведут в порядок на раз-два. Да что там — им можно было оружие посылать в разобранном виде, по запчастям, сваленным в кучу, они бы все собрали за несколько дней. В крайнем случае — за неделю.
Винтовок туда ушло около тридцати тысяч штук, а в Латвии столько и не надо. Достаточно собрать тысяч пять, вот вам и хватит, чтобы получить власть. А там уже можно объявлять о создании РВК и обращаться за помощью в Советскую Россию. Наверняка неподалеку от латышской границы уже стоят два-три полка латышских стрелков, готовых немедленно войти в свою родную страну. И, не исключено, что со стороны Восточной Пруссии на помощь латышам отправятся еще и германские рабочие. А существуют ли в Прибалтийское республике собственные вооруженные силы? Что-то там должно быть, но немного. А полиция или те же пограничники, это не противник для изрядно повоевавших стрелков.
— Товарищ Кустов, разрешите мне отправиться в Ригу?
Вот это да. Старая подпольщица желает рвануть на баррикады? Вроде бы, обойдутся и без нее, но как запретить? Вон, я сам тоже сбегал повоевать во время Кронштадтского мятежа. Сказать женщине — мол, здесь вы нужнее? Она и на самом деле мне здесь нужнее, но отговаривать не стану. Она вместе со Смирновым Сибирь от Колчака освобождала, боевое братство, так сказать. И теперь бьет копытом, словно боевой конь (женского пола!), заслышавший зов трубы.
— А что скажет Александр Петрович? — поинтересовался я.
— Если вы разрешите, то он со мной. Саша воевать умеет, мало ли — вдруг там что-то взрывать придется?
Вот те на! Александр Петрович, некогда служивший в белой армии Миллера, готов способствовать Мировой революции? Хотя, почему бы и нет? Петрович с девятнадцатого года служит в рядах ВЧК, пусть и «внештатно», а его бывшие соратники отставного штабс-капитана обратно не примут. Да и что не сделаешь ради любимой женщины? А взорвать Александр Петрович взорвет. Хоть штаб буржуинский, а хоть и какой-нибудь собор Риги. Нет, соборы лучше не трогать, не портить архитектурный облик старого города.
Но это все ладно. Любовь-морковь. Революция, но как же я без своего военного коменданта? А еще без «мамки», которая у меня едина во множестве лиц? Кто станет отсеивать посетителей, фильтровать заявления и прочее?
Конечно, если я им откажу, то приказ исполнят. Станут продолжать делать дело, но без огонька и пионерского задора. И добрых друзей я могу лишиться.
— Что ж, возражать не стану, — заявил я, скрипя сердцем. — Но у меня имеется два условия.
— Слушаю, — кивнула товарищ Исакова
— Условие первое. Прежде чем влезть в передрягу, вы поможете нашим товарищам довезти инженера Нобиле и его переводчицу до советской границы. Доедете до погранпункта, увидите своих — тут можно и в Ригу. Если железная дорога не перекрыта, то это вопрос нескольких часов.
— А если движение остановлено? Газеты пишут, что все вокзалы в руках повстанцев. А противник что делает? Долго ли все стрелки перевести? Может, пусть пока инженер с переводчицей здесь сидят? Все-таки безопаснее. А как только движение упорядочиться, так и поедут. Или вы их морем отправьте.
Вот, и я тоже так считаю. Но отчего-то Сыроежкину с товарищем загорелось ехать прямо сейчас. Дескать — если уж нацелились, то с курса не сойдем, а чем быстрее, тем лучше. А инженер уже успел познакомиться с переводчицей. Может, он ее даже от Савинкова отобьет?
Поэтому, только демонстративно развел руками — дескать, надо. На это слово у нас всегда правильно реагируют.
— Из Германии приедете в Латвию, там и сориентируетесь. Может, не по железке, а на попутных. Или какого-нибудь крестьянина наймут. Но мне спокойнее будет, если за инженером присмотрят. В крайнем случае — отыщете для иностранца надежную квартиру, пусть там сидит. Мне будет спокойнее, если за ним присмотрят свои люди, а не товарищи из Центра.
— Поняла. А второе?
— А второе условие такое, — усмехнулся я. — Как только революцию закончите, укрепите Советскую власть, то сразу обратно, в Париж. Две недели вам хватит? Если, конечно, отпуска не запросите.
Про отпуск я не зря спрашивал. Кое-кто из моих сотрудников уже просились. Понимаю, что надо. Вон, сам-то я езжу в Россию, а чем они хуже? Правда, мои вояжи на историческую родину отпуском можно назвать с натяжкой, но все равно, хотя бы прикоснусь к родным осинам.
— Две недели… — раздумчиво проговорила Светлана Николаевна. — Думаю, что две недели, даже и много. Если не удастся совершить то, что необходимо в первые два-три дня, то дальше уже бессмысленно что-то делать. Если революция затягивается, то лучше ее сразу свернуть, чтобы было поменьше жертв. А в отпуск пока проситься не стану, еще не время.
— Но следом-то может грянуть гражданская война, — заметил я. — А сколько она продлиться — один бог ведает.