— Мсье Кусто, а если я вам скажу, что у меня имеются интересные сведения о капитане Карнаухе — или, как правильно его звание? то вы встретитесь с нами?
А вот это, как говорится, совсем иное дело. Капитан Карнаух, вернее — капитан первого ранга был тем человеком, на которого указывал раненый-террорист в госпитале. Именно он и стоял за покушением на меня. Карнаух-то мертв, но это еще ничего не значит. Как там говорили — щука-то сдохла, а зубы-то остались.
— Вы сможете прийти в торгпредство? То есть, в посольство?
— Нет, господин посол, — твердо ответил инспектор. — Если я к вам приду, то мое начальство будет не очень довольно. Оно пока в раздумьях — ставить ли вас в известность о результатах, или нет. И я, скажу откровенно, не стал бы вам ничего рассказывать, если бы не Поль. То есть — мой коллега из Амьена. Я ему кое-чем обязан. Поэтому, наша встреча должна быть неофициальна.
— И о чем желает спросить ваш коллега? — поинтересовался я, хотя и знал, о чем.
— Возможно, вы читали в газетах, что у бывшего вашего коллеги мошенники вывезли весь архив.
— Читал, — подтвердил я. — Правда, ума не приложу — кому могут понадобится старые бумаги? А что, Маклаков подозревает меня? Сразу скажу, что на опознание не приду.
Понимаю, что домовладелец меня никак не опознает, но приходить в полицию — это уже перебор.
— Нет, Маклаков напрямую не говорил, что он вас обвиняет (еще бы адвокат такую глупость сказал! Да я бы его по судам затаскал!), но сообщил, что в числе иных и прочих, об архиве знал советский полпред. Прошу прощения, но мы обязаны проверить все варианты. Субреж уже был у господина Игнатьева, получил исчерпывающее объяснение. Но все-таки, хотелось бы поговорить и с вами.
Получается, зря я надеялся, что в Амьене жалобу Маклакова положат под сукно? Ишь, проверить решили. Возможно, что и у Маклакова имеются какие-нибудь связи в полиции. Позвонить, что ли, министру? Впрочем, пока смысла нет.
— И еще — очень бы хотел попросить, чтобы вы не затягивали со встречей. Амьен, он хоть и недалеко, но…
Все ясно. Полицейского инспектора из Амьена отправили в Париж, а вот командировочные ему, скорее всего, не выдали. Мотаться туда-сюда тоже не сахар. А если я затяну, то это потраченные деньги, и все прочее. Так бы и сказал — это ваши проблемы, но не стал. Посмотрев — что там у меня в перекидном календаре, твердо сказал:
— Раньше, чем через два дня, я не смогу. Есть у меня с утра около получаса, можем встретиться в каком-нибудь кафе.
Мне ведь и самому любопытно, что там наплел Маклаков? И что сумел инспектор накопать по поводу покушения? Но дел и на самом деле много.
— Два дня — это замечательно. Два дня дело терпит. И Поль пока поживет у меня.
С тех пор, как я обзавелся телохранителем, в любое чужое помещение вначале заходит Елисей Коновалов, а убедившись, что там все чисто, запускает меня. Елисей очень ответственный человек. Ему дай волю, так он и посольство-торгпредство, и особняк Комаровских бы стал проверять. Опять просил, чтобы нанял ему на подмогу еще пару человек, потому что одному приходится трудновато. Верю. Но как я людей найму, если у меня штатное расписание? И нет там такой должности как личный телохранитель, а имеется только охрана торгпредства. И сам он числится именно там. Снимать кого-то из «легионеров» и ставить, чтобы охранял мою тушку, тоже не вариант.
Но Елисей службу тащит, хотя и пытался я ему объяснить, что встречаюсь с полицейскими и два инспектора должны защитить одного посла.
— Все чисто, — доложил Коновалов. В том смысле, что в помещении пулеметов нет, а вооруженных людей не видно. И то ладно.
Инспектор Субреж был вполне себе приличным парнем, лет за тридцать, чем-то похожий на Левина. Так говорите, он из Амьена приехал, и уже два для в Париже? Ну-ну. Брюки наглажены, воротничок свежий, щеки выбриты.
— Мсье Кусто, мы с вами частенько сотрудничали, а вы никогда не демонстрировали ни спеси, ни своего дипломатического иммунитета, поэтому я и осмелился позвонить, — пояснил Левин.
Я кивнул и Левин, правильно истолковав мой жест, стал излагать более предметно:
— Ваш бывший коллега — мсье Маклаков считает, что бумаги могли заинтересовать большевиков. Ему показалось странным, что они пропали после того, как он познакомился с вами.
Ход мыслей у Маклакова правильный. Ну, ничего удивительного. Все-таки, много лет занимался уголовщиной. Другое дело, что доказательств-то у него нет. Как он мне давеча говорил? Адвокаты защищают не правду, а право.
— Давайте рассуждать здраво, — предложил я. — Что именно содержится в бумагах Маклакова, мы, то есть, Советская Россия, не знаем. Поэтому, какой смысл затевать такую сложную операцию, кого-то подкупать, обманывать, если нет конкретики? Маклаков сообщил вам, какого характера у него бумаги? Мне он сказал, что они могут быть связаны с революцией. Но это опять-таки его слова. Что может находится в его архиве?
— Там могут находиться документы, компрометирующие руководителей вашего государства, — предположил инспектор Левин.
— Могут, — не стал я спорить. — Но что это даст руководителям моего государства? В том смысле — чем это им грозит? Предположим, в архиве Маклакова имеется какой-нибудь документ, удостоверяющий, что кто-то — предположим, сам товарищ Троцкий, японский шпион. Или же, опять-таки, он на самом деле не Троцкий, а сотрудник тайной полиции. Или, предположим, товарищ Ленин на самом-то деле агент мирового капитала, который решил отдать Россию на растерзание европейским странам. Предположим, мой экс-коллега решится эти бумаги опубликовать. Ну и что? Чем это будет грозить Льву Давидовичу? Как вы считаете, в России кто-то всерьез поверит этим документам? Тем более, что они были в руках нашего врага. А кто поверит врагам?
Оба инспектора переглянулись, а потом дружно затрясли головами, изображая отрицание.
— Еще, — продолжил я. — Если Маклаков имеет какие-то компрометирующие документы, то почему он их никому не показал, не опубликовал раньше? Он уже написал не меньше десятка статей — а может и сотни, изобличающих советскую власть. Было бы логичнее публиковать обличительные документы вовремя. Тут бы он смог вбить клин внутри руководства, что-то еще. А теперь? Если бы я был на месте нашего руководства, которое имеет сведения о компромате — и оно его отчего-то боится, то сделал бы проще — отрядил бы пару человек, которые бы просто сожгли квартиру Маклакова, а то и весь дом. Согласитесь, это было бы гораздо дешевле. Да и надежнее.
Оба инспектора опять затрясли головами. На сей раз изображая согласие.
— Мсье Кусто, у вас имеется версия, кто бы мог украсть архив бывшего посла, да еще таким замысловатым способом? — осторожно поинтересовался Субреж.
— Есть кое-какие мысли, — туманно отозвался я. — Скорее всего, у Маклакова имеются бумаги, которые компрометируют не лидеров моей страны, а кого-то из тех, кто рассчитывает встать во главе белой эмиграции. Это может быть и Врангель, и Деникин, и кто-то еще, нам пока неизвестный.
— Вам неизвестный? — заинтересовался Субреж.
— Ну да, и мне неизвестный. Да и вам тоже, мсье инспектор из Амьена.
Я специально произнес последние слова с некоторой иронией, давая понять, что советский полпред о чем-то догадывается. Ну не станешь же открыто спрашивать — мсье, а вы из контрразведки или из тайной полиции?
Субреж сделал невинный вид, превратившись в скромного провинциального полицейского, у которого есть старый друг в столице. Правильно. Так и надо. А я продолжил рассуждения:
— Во время гражданской войны в белой армии появились фигуры, которые поднялись именно в силу социальных катаклизмов. Кто мог бы предположить, что какой-то полковник станет главой Крымской республики? А что творится сейчас? Эмиграция раздергана, разобщена. Но скоро она начнет объединяться. А вот для этого необходим лидер. Я такую фигуру пока не вижу, но она может появиться. Белые эмигранты — люди образованные. Они могли и сами изобразить перед домовладельцем бельгийцев, а то и попросить кого-то из местных. Связи и них имеются.
Я посмотрел на одного инспектора, потом на второго и спросил:
— Итак, господа, я вам изложил свои соображения, настал ваш черед.
Кажется, оба инспектора были слегка разочарованы. Они что, ждали от меня имен и адресов? Но обещание есть обещание.
— Мсье Кусто, ваши мысли совпадают с нашими разработками, — сказал Субреж, уже почти не утаивая свою принадлежность к тайной полиции. — За покушением на вас стоит генерал Туркул — один из помощников барона Врангеля. Карнаух, ныне покойный, числился при штабе Врангеля, но в последнее время он сблизился с Туркулом. А тот два месяца назад получил разрешение МИД на проживание в республике.
Туркул значит… Тоже, та еще сволочь. Он же умудрился после Второй мировой войны избежать веревки, хотя заслуживал. Туркул из «дроздовцев», из самых, на мой взгляд «отмороженных» белогвардейцев. Непримиримых, то есть.
«Дроздовец», заработавший генеральские погоны в двадцатом, потом жил в Болгарии. А там, вместе с коллегами, подавлял восстание болгар. Насколько помню, Миллер его исключил из РОВС за интрига. А здесь, стало быть, претендует на первые роли.
И кто же вы, мсье Субреж? Вероятно, за вами стоит Второе бюро Генерального штаба Французской армии. Что-то вроде нашего ГРУ. Им положено присматривать и за недружественными армиями, да и за дружественными тоже. Представляют ли остатки армии Врангеля опасность для Франции? Разумеется, нет. Да и для нас они уже не опасны. Но все равно, пока существует некая организационная структура, армия остается армией. Имеется иерархия. Это как кадрированные части во времена СССР. Будет приказ — на месте невнятных «военных городков» в райцентрах, где имеются лишь склады с обмундированием и оружием, автопарк, и где слоняется десяток прапорщиков и рота солдат, будет развернут батальон, а то и полк. Другое дело, что у армии Врангеля нет ни опорных баз, ни вооружения, а самое главное — денег.
— Туркула и прочих, кто из Турции сюда приехал,лучше всего депортировать, а остальным разрешения не давать, — сказал я и тут же поправился: — Но я не могу давать советы правительству Франции. Впрочем, — посмотрел я в глаза «инспектора из Амьена», — если мы сделаем запрос на его депортацию в Россию, вы выполните нашу просьбу?
Инспектор лишь пожал плечами. Понимаю, что никто Туркула не депортирует, проси мы два раза. И соглашения взаимную выдачу преступников у нас нет, да и не является бывший генерал гражданином Советской России. Но французы, боявшиеся наплыва эмигрантов, теперь подумают — а стоит ли вообще давать разрешение на въезд всей этой «золотой роте»? Врангелю, Кутепову и иже с ними. Пусть себе сидят в Турции.
Глава 24
Инспектор из Второго бюро
«Инспектор из Амьена» посмотрел на моего «участкового а» и Левин поднялся с места:
— Прошу прощения, господа, должен вас покинуть.