- Мне проводить тебя до машины? - спросил он.
- Да нет, Адам, в этом нет необходимости.
- Мы скоро увидимся, - тихо пообещал он.
- Да, - улыбнулась я.
И тут он вдруг положил мне руки на плечи, притянул к себе (очень осторожно, стараясь не навредить Кейт) и легонько поцеловал в лоб.
Я закрыла глаза, чтобы полностью насладиться моментом. Затаила дыхание, не в состоянии поверить, что это случилось. Губы у него были твердые и теплые.
Пахло от него мылом и теплой чистой кожей.
Сквозь шум и гвалт, окружающий нас, я услышала, как кто-то сказал:
- Смотри, вон опять та же парочка!
- Какая? - спросил другой голос.
- Ну, помнишь, которая ссорилась вчера у спортзала.
Голоса принадлежали двум девушкам, которым повезло быть свидетелями нашей вчерашней ссоры.
Господи, неужели это было всего лишь вчера?
Они продолжали громко обсуждать нас.
- Ну, конечно, это они. Похоже, они помирились.
- Жалко!
Я открыла глаза и взглянула на Адама. Мы дружно рассмеялись.
- Нам теперь только не хватает того мужика с пивными бутылками, сказал он.
- Тогда мне действительно лучше уйти, - заявила я.
Выходя из кафе, я прошла мимо тех девушек.
- Слушай, я уверена, что вчера у нее ребенка не было, - сказала одна.
- Как ты думаешь, это его ребенок? - спросила другая.
Я продолжала идти.
Я чувствовала его поцелуй на своем лбу всю дорогу до дома.
Да знаю я, знаю: поцелуй в лоб имеет мало отношения к сексу. Я затрудняюсь назвать вам хотя бы один шведский фильм, где кого-то целовали в лоб.
Но это было так трогательно, так нежно и одновременно так эротично, что ни с каким сексом не сравнить!
17
Лаура приехала ко мне днем в воскресенье. Мы пили чай с печеньем (Майкла) и играли с Кейт.
Игры с Кейт заняли большую часть времени, потому что в интервалах мы еще кормили ее и переодевали.
На Лауре была какая-то странная футболка в пятнах краски, принадлежащая, как я решила, ее подростку-любовнику. Она выглядела довольной и счастливой, и у нее были на то основания. Накануне ночью она переспала с ним четыре раза, о чем непрерывно рассказывала, за исключением тех случаев, когда нам мешали мама или отец.
- От Джеймса что-нибудь слышно? - спросила она, оставив надежду провести день в красочных рассказах, после того как папа вышел из комнаты в двенадцатый раз.
Тут снова вошел отец и принялся снимать подушки с дивана и заглядывать под кресла, бормоча себе под нос, что он так и не прочел "Индепендент" и что, если газету взяла Хелен, он ее убьет.
В конце концов, какого черта он платит за газеты, если по непонятной причине именно он и не имеет возможности их читать?
Отец ушел, но через три минуты вернулся, чтобы проверить, как горит огонь в камине, вступив в продолжительное обсуждение (преимущественно с самим собой) превосходных качеств антрацита.
Мы с Лаурой сидели на диване, Кейт - на коленях у Лауры, и все, даже Кейт, с нетерпением ждали, когда он закончит свою тираду и уйдет.
Не успел он удалиться, как появилась мама, якобы чтобы предложить нам чай, но на самом деле посмотреть, действительно ли я стащила печенье Майкла.
Она спросила у Лауры, как чувствует себя ее отец.
- Джефф очень милый человек, - сообщила она Лауре. - Не знаю, откуда вообще родители тебя взяли.
Мама ушла, забрав с собой печенье.
- Что-нибудь слышно о Джеймсе? - снова спросила Лаура.
- Он уехал, - коротко ответила я. - Но завтра я собираюсь ему позвонить.
Мне не хотелось говорить о Джеймсе.
Мне это надоело.
Как говорят в Нью-Йорке, "переживи, а если не можешь пережить - кончай об этом болтать".
Лаура пробыла в доме добрый час, прежде чем заговорила об Адаме. Я удивилась, что она вытерпела так долго.
- Теперь расскажи мне о том молодом человеке, - попросила она, слишком усердно делая вид, что ее это мало интересует.
- О каком? - спросила я, разыгрывая непонимание.
- О великолепном Адаме! - пояснила она с некоторым раздражением.
- Да что о нем рассказывать? - отмахнулась я. - Ничего интересного.