Последние несколько дней король не спал и не покидал ее комнаты. Маркиза не могла дышать лежа и поэтому сидела к кресле. Она улыбалась и пыталась шутить, ни разу она не пожаловалась. В последние минуты своей жизни она спросила короля:
- Должна ли я исповедаться?
Это означало, что она больше никогда его не увидит. Но в этих словах был и другой смысл - свою любовь к королю она не считала грехом. Людовик, едва сдерживая слезы, поцеловал ее в последний раз и простился с ней...
Вечером двое мужчин вышли из Версаля с носилками, на которых покоилось женское тело. Вокруг дворца завывал ледяной ветер. Из окна картину наблюдал его величество - тот мужчина, кому посвятила свою жизнь великая маркиза, и по щекам этого мужчины текли слезы.
* * *
Злой рок не позволил маркизе де Помпадур, несмотря на все ее таланты, добиться и великих побед, великой славы. Умирая, маркиза не знала, что она как бы передает эстафету великих дел другой женщине. В далекой и заснеженной России уже появилась маленькая хрупкая немецкая принцесса женщина, которой было суждено определять судьбы мира на протяжении полувека и стать Екатериной Великой.
Таким уж был этот век - восемнадцатый от Рождества Христова, последнее столетие перед веком XIX - эпохой пара, электричества, общественного транспорта, универсальных магазинов, общепита и всего остального, что назвали прогрессом и что предопределило нашу жизнь вплоть до сегодняшнего дня.
А тот старый мир закончился в веке восемнадцатом, и это был без преувеличения самый женский век в истории человечества.
Четыре запоздалые любви
Екатерины Великой, императрицы
и самодержицы всея Руси
О любви Екатерины II известно все и всем. За два века перетряхивания нижнего белья самой великой российской царицы на эту важную тему написаны тысячи специальных научных исследований и сотни популярных книг. В итоге екатериноведение поднялось до таких научных высот, что родились даже хронологические и статистические таблицы. Например, такие: Григорий Орлов с 1762 до 1772 года, Васильчиков - с 1772 до 1774 года, Потемкин - с 1774 до 1776 года, Завадовский - с 1776 до 1777 года, Зорич - с 1777 до 1778 года, Корсаков - с 1778 до 1780 года, Ланской - с 1780 до 1784 года, Ермолов - с 1784 до 1785 года, Мамонов - с 1785 до 1789 года, Зубов - с 1789 до 1796 года.
Получили за любовь от Екатерины: пять братьев Орловых - 17 000 000 рублей, Высоцкий - 300 000 руб., Ва-ильчиков - 1 100 000 руб., Потемкин 50 000 000 руб... И так далее.
Словом, глянул в одну таблицу, сравнил с другой, и все ясно: каждого из пяти братьев Орловых и всех их вместе Екатерина Великая любила дольше, чем Васильчикова или Зорича. Потемкину заплатила за любовь больше, чем Орловым, а Высоцкому меньше, чем Васильчикову, значит, и любила меньше.
* * *
Примерно в том духе описывают и процедуру любви Екатерины - от зарождения в душе императрицы этого трепетного чувства до самого его заката. "На ближайшем вечернем приеме все замечали, что императрица пристально смотрит на какого-нибудь неизвестного поручика, представленного ей лишь накануне или терявшегося прежде в блестящей толпе придворных; на следующий день становилось известно, что он назначен флигель-адъютантом ее величества. Все понимали, что это значит. Днем молодого человека коротким приказом вызывали во дворец: здесь он знакомился с лейб-медиком государыни, англичанином Роджерсоном. Затем его поручали заботам графини Брюс, а впоследствии фрейлины Протасовой; щекотливые обязанности этих дам не поддаются более точному определению. После этих испытаний его отводили в особое помещение фаворитов, в котором временщики сменялись чаще, чем французские министры в министерских отелях. Апартаменты стояли уже пустыми и были готовы для вновь прибывшего. Его ожидали здесь всевозможная роскошь и комфорт, полное хозяйство, громадный штат слуг, и, открыв письменный стол, он находил в нем сто тысяч золотом, первый дар императрицы, за которым должны были последовать другие дары. Вечером перед собравшимся двором Екатерина появлялась, фамильярно опираясь на его руку; и когда било десять часов и она кончала игру и удалялась к себе во внутренние покои, новый фаворит проходил вслед за ней один... Теперь он уже не мог выйти из дворца иначе, как в сопровождении своей августейшей подруги".
И вся любовь, как говорится. Самое интересное, что даже современники великой императрицы были уверены, что иначе она любить не может. Например, австрийская императрица Мария-Терезия была в ужасе от царивших в соседней империи нравов и называла Екатерину не иначе, как Мессалиной. Правда, немного странно, что в те же времена жил человек, наверное, немножко поумнее Марии-Терезии, который за великую честь считал быть знакомым с петербургской Мессалиной. Звали этого человека Вольтером. Словом, истинная любовь Екатерины, похоже, по сей день остается в плену исторических стереотипов и великой женщине до сих пор отказано в этом чувстве. Насколько сие справедливо, судите сами.
Молоденькая принцесса из провинциального и бедного немецкого княжества и мечтать не могла о судьбе, какая досталась ей волей обстоятельств из-за крайне запутавшегося к середине XVIII века вопроса о престолонаследии в России.
Петр I был женат вторым браком на курляндке Марии Скавронской. Жена российского самодержца была совсем уж темного происхождения. Она попала во время Северной войны в обоз русской армии в качестве девушки для удовольствий. Сначала обслуживала солдат, потом генерала, а потом ее случайно увидел светлейший князь Александр Данилович Меншиков и забрал к себе. От светлейшего Мария перешла к Петру и стала русской императрицей Екатериной I.
Сам Петр прекрасно понимал, что как только его не станет потомки древних боярских родов моментально сожрут его любимую жену живьем, и издал специальный указ о новом порядке престолонаследия в империи. Отныне, по распоряжению Петра, наследника себе назначал здравствующий император. При этом наследник или наследница, конечно, должны были иметь права на престол по рождению и крови, совсем с улицы царя нельзя было назначить. Поэтому после Петра I царем стал его родной внук, сын царевича Алексея, казненного Петром за измену. А Екатерина I стала регентом при юном царе. Но как все благие начинания на Руси, петровский указ о престолонаследии породил целую серию дворцовых переворотов в первой половине XVIII века, пока наконец на престол в результате очередного переворота не взошла дочь Петра Елизавета.
Елизавета Петровна с помощью гвардии свергла с престола грудного ребенка Иоанна Антоновича и его мать Анну Леопольдовну, которая была регентом при полуторагодовалом Иоанне VI. Сама Анна Леопольдовна была племянницей предыдущей русской императрицы Анны Иоанновны, которая в свою очередь была дочерью старшего брата Петра царя Иоанна V, правившего Россией несколько лет вместе с малолетним Петром.
Жестокое правление Анны Иоанновны вошло в историю под названием "бироновщины" - Россией правил любовник царицы Бирон, и когда после смерти Анны Иоанновны на престоле оказался ее внучатый племянник, перед российской знатью замаячил призрак новой бироновщины, и эта самая знать совершила переворот и возвела на престол родную дочь Петра Елизавету.
Елизавета Петровна состояла в тайном браке с Алексеем Разумовским, который пел и играл на фаготе в придворном оркестре. Их дети никак не могли претендовать на российский трон, несмотря ни на какие указы Петра о престолонаследии. Между тем победившая при дворе "русская партия" желала обеспечить себе безопасность на тот случай, если Елизавета внезапно умрет и трон снова перейдет к потомкам брата Петра Иоанна V, то есть "немецкой партии". Поэтому при с своем вступлении на престол Елизавета Петровна дала обет оставить трон другому прямому потомку Петра - своему племяннику, сыну другой дочери Петра I Анны. Петр Великий всеми силами стремился цивилизовать российский императорский двор и своих дочерей выдавал исключительно за иностранцев, чтобы их потомки и многочисленная и слегка голодная немецкая родня его зятьев немного разбавила полутатарскую русскую знать.
Дочь Петра I Анна Петровна вышла замуж за мелкого немецкого князька Карла-Фридриха, герцога Голштин-Гот-торпского. У них в 1728 году родился сын Карл-Петр-Ульрих. По отцу он был племянником шведского короля Карла XII, разбитого Петром под Полтавой, и имел все права на шведский престол. Королевская чета в Швеции как раз была бездетной, а в подобных случаях нового короля выбирал шведский парламент. Карл-Петр-Ульрих мог бы попробовать выставить свою кандидатуру на шведский трон, и надо сказать, что шансы на успех у него были. Но сам юный наследник мечтал остаться владетельным герцогом Шлезвига и Голштинии и дослужиться до чина полковника в армии прусского короля Фридриха Великого, своего кумира. Однако история распорядилась иначе.
В 1742 году Елизавета Петровна вызвала его в Петербург, перекрестила в православие, назвав Петром Федоровичем, и велела юному поклоннику прусского короля Фридриха учить русский язык, а сама тем временем стала подбирать ему невесту.
* * *
Выбор тайного совета царицы пал на четырнадцатилетнюю принцессу Ангальт-Цербстскую Августу-Софию-Фредерику, которая приходилась своему суженому троюродной сестрой. Принцесса была захудалая, отец ее едва дослужился до генерала в прусской армии, но она была хороша собой и, главное, не имела ничего общего с брауншвейгской династией, разбавленной кровью брата Петра I царя Иоанна V. Четырнадцатилетнюю девицу, которая была всего на год моложе своего жениха, никто не спрашивал, за кого она хочет выйти замуж. Ее родителям пообещали из Петербурга такие отступные, что те считала дни, когда доченьку увезут в Россию. Так София, которая по приезде в северную столицу России тоже была перекрещена в православную веру и получила имя Екатерины Алексеевны, волей обстоятельств стала русской царевной.
Но пока стечение обстоятельств отводило ей роль всего лишь матери детей Петра III, который стал бы российским императором после смерти Елизаветы Петровны. Потом историки говорили, что в брачном контракте Екатерины якобы был записан пункт, по которому в случае, если "государь умрет бездетным от сего брака, то супруга его непременно наследует престол", но княгиня Дашкова, активно участвовавшая в дворцовом перевороте, возведшем Екатерину II на трон, писала, что такого пункта в договоре не было и не могло быть.
По сути Екатерину выписали в Петербург в качестве живого автомата для производства очередного наследника русского трона, в чьих жилах текла бы кровь Петра Великого, пусть даже сильно разбавленная. Скорее всего, эта роль и стала бы единственной для Екатерины, если бы снова не вмешался его величество случай.
* * *
Потом и сама Екатерина Великая, и ее современники, не говоря уже о более поздних историках, писали о том, что четырнадцатилетняя девочка сразу по прибытии в Петербург поставила себе цель стать единовластной самодержицей Российской империи. Пишут об этом до сих пор.
Трудно сказать, на кого рассчитаны эти писания, порой облеченные в форму серьезных исторических трудов. Ведь любому понятно, что подобные мысли могли возникнуть у растерянной четырнадцатилетней девочки, вихрем обстоятельств в одночасье перенесенной из провинциального гарнизонного немецкого городка в варварскую роскошь елизаветинского Петербурга, только если бы юная Екатерина от таких перемен сошла с ума.
Однако дальнейшие события ее жизни показывают, что она была вполне вменяемой и обычной девушкой с по-немецки трезвым и практичным умом. Если бы эта девушка сразу нарожала своему юному мужу пяток-другой детишек, то судьба и ее самой, и России сложилась бы иначе. Однако судьба Екатерины сложилась так, как не могла ожидать ни она, ни мудрые советники императрицы Елизаветы Петровны.
* * *
28 июня 1744 года в церкви Головинского дворца принцесса Ангальт-Цербстская Августа-София-Фредерика в алом платье, обшитом серебряным галуном и простой белой лентой в темных, не напудренных волосах, дышащая молодостью, красотой и скоромностью, приняла православие, трогательно повторяя за священником слова обряда на ломаном русском языке. А на следующий день уже под именем Екатерины Алексеевны она обвенчалась в Успенском соборе.
На палец своей суженой Петр надел кольцо стоимостью в десять тысяч рублей, которое прислала императрица Елизавета Петровна. На карманные расходы императрица подарила Екатерине тридцать тысяч рублей, на "карточную игру", как выразилась Елизавета Петровна. Но молодая немочка распорядилась этой невиданной для нее суммой по-другому: часть денег она отдала матери, которая тут же приоделась и ринулась гастролировать по лучшим домам Петербурга и Москвы, а другую часть денег Екатерина послала своему брату, чтобы тот смог закончить образование в Гамбурге.
После свадьбы Екатерина проводила каждую ночь в спальне мужа и даже днем они уединялись от посторонних глаз на несколько часов. Никто не сомневался, что юный Петр питает самые нежные чувства к своей молоденькой супруге. Во всяком случае, все в Петербурге сошлись во мнении, что жена у наследника престола - красавица.
Потом Екатерина самокритично писала: "Сказать по правде, я никогда не считала себя чрезвычайно красивой, но я нравилась, и думаю, что в этом моя сила". Вероятно, их подкупал здоровый цвет лица молоденькой великой княгини, ее великолепные белые зубы и прекрасные глаза. Кстати, насчет цвета глаз Екатерины спорили даже ее современники, видавшиеся с ней чуть ли не каждый день. Половина из них была уверена, что у Екатерины голубые глаза, а другая половина с возмущением утверждала: дескать, какая чушь, глаза у нее карие! Какие же замечательные должны были быть глаза у Екатерины, чтобы, глядя в них, не замечать их цвета.
То же самое касается и ее роста. Одни писали, что она небольшая, другие же утверждали, что Екатерина была выше среднего. Сейчас трудно установить, какая она была на самом деле, но хорошо известно, что если маленькая женщина держится прямо, это заметно прибавляет ей роста. Впрочем, когда речь идет не о простых женщинах, а о венценосных особах, все остальные невольно смотрят на них как бы снизу вверх.
По словам француза Рюльера, который лично видел молодую Екатерину и оставил для потомства, пожалуй, самый беспристрастный рассказ о юности будущей русской императрицы, у Екатерины был "приятный и благородный стан, гордая поступь, прелестные черты лица и осанка, повелительный взгляд - все возвещало в ней великий характер". Забавно, что сама Екатерина, прочтя записки Рюльера много лет спустя признавалась в интимной переписке со своим первым возлюбленным графом Понятовским, что ею, напротив, легко было управлять, она очень склонна была подпадать под чужое влияние. Единственная черта ее характера, которую все окружающие, видимо, и принимали за необычайную силу воли, была чисто немецкая практичность молоденькой девушки. Даже в ранней юности она рассуждала, как взрослая женщина, которая трезво оценивает последствия своих поступков и наперед рассчитывает, какие выгоды она может получить от того или иного человека.
Описывая внешность молодой Екатерины, Рюльер продолжает: "Возвышенная шея, особенно со стороны, образует отличительную красоту, которую она движением головы тщательно обнаруживала. Большое открытое чело и римский нос, розовые губы, прекрасный ряд зубов, нетучный, большой и несколько раздвоенный подбородок. Волосы каштанового цвета отличной красоты, черные брови и таковые же прелестные глаза, в коих отражение цвета производило голубые оттенки, и кожа ослепительной белизны. Гордость составляла отличительную черту ее физиономии. Замечательные в ней приятность и доброта для проницательных глаз суть не что иное, как действие особого желания нравится, и очаровательная речь ее ясно открывает опасные ее намерения. Живописец, желая изобразить сей характер, аллегорически представил ее в образе прелестной нимфы, представляющей одной рукой цветочные цепи, а в другой зажженный факел".
* * *
Однако шли годы, но эта красавица никак не могла забеременеть. Царица Елизавета Петровна запретила ей ездить верхом в мужском седле, думая, что это - причина бесплодия жены ее племянника. Однако не Екатерина была виновата в бесплодии их брака. Ее современникам, особенно при дворе Елизаветы Петровны, где царили отнюдь не пуританские нравы, и в голову не могли прийти, что молодая великая княгиня все это время оставалась девственницей. Ее муж об этом не говорил, а ей было стыдно признаться, что во время ежедневных дневных уединений с юным мужем, тот заставлял свою молоденькую жену выполнять упражнения прусского армейского артикула стоять смирно, делать повороты направо, налево и кругом, маршировать по спальне. Петр был помешан на прусской военной дисциплине, будучи еще маленьким ребенком он вызывался стоять под ружьем в родительском дворце и, не меняя позы, молча глотал слезы, когда слуги проносили мимо него какое-нибудь лакомство. Таким же ребенком он по сути оставался еще многие годы, потому что радости телесной любви были для него недоступны. Никто в Петербурге не мог предположить, что у выписанного из Германии наследника престола окажется фимоз - прирастание крайней плоти.
Вообще-то эта врожденная особенность, довольно распространенная у мужчин, легко лечится с помощью несложной операции. Так, наверное, и сделали бы, будь Петр наследным принцем при каком-нибудь европейском дворе. Но он был в России, где никому в голову не пришло поинтересоваться, в чем же дело.
А дела складывались не самым лучшим образом. Наследников у великокняжеской пары не предвиделось. Императрица начала нервничать, несколько раз заседал тайный совет, обсуждая, как поступить. Заменить наследника было некем, а чтобы при его восшествии на трон не случилось очередного дворцового переворота, ему самому был необходим наследник, которого можно было бы продемонстрировать всему русскому народу и всем европейским дворам. Посему из высших государственных интересов на тайном совете у Елизаветы Петровны было решено: раз у Петра не получается, значит, надо найти ему тайную замену. Пусть Екатерина родит, а дальше будет видно.
* * *
Сам же Петр тем временем стал окончательно невыносим для его молодой жены. Он стал мучить жену сворой собак, поселившихся в их спальне. Императрица Елизавета запретила ему держать собак во дворце, и Петр прятал их в супружеских апартаментах, причем обращался с ними довольно жестоко. Днем здесь стоял постоянный лай и визг избиваемых животных, круглые сутки висел отвратительный запах псарни. Кроме того, Петр любил производить как можно больше шума, когда ему было нечего делать, он брал свою скрипку и ходил с ней, пиликая, по всем комнатам. Собаки подвывали его музыкальному таланту. А в довершении ко всему он пристрастился к спиртному и был почти время вполпьяна. Домашняя жизнь Екатерины превратилась в постоянную пытку.
Летом она вставала с зарей и в сопровождению слуг убегала из дома на охоту. Вечерами старалась уехать на какой-нибудь бал, благо недостатка в них при правлении Елизавету не ощущалось. Потом историки подсчитали, что на увеселения петербургский двор тратил в семь раз меньше денег, чем Версаль, но французский двор был в пятнадцать раз больше по численности, чем русский, так что на самом деле в Петербурге тратилось гораздо больше денег на маскарады, балы, охоты и прочие увеселения.
Екатерина любила танцевать. Только на балах и охотах она могла встретиться с молодыми мужчинами, и только здесь у нее был шанс завязать какую-нибудь интрижку. Но великую княгиню держали в большой строгости. На придворных увеселениях она была постоянно у всех на виду, а дома за каждым ее шагом днем и ночью следили приставленные Елизаветой камердинер и служанка. Ни о каких амурных приключениях не могло быть и речи. Хотя сплетен насчет молодой царицы ходило много и даже в Версале обсуждали, с кем она переглянулась, с кем перебросилась парой слов на последнем балу в Петербурге, если бы у Екатерины и появился любовник, то только - с согласия императрицы и назначенный самой императрицей Елизаветой Петровной.