В ожидании еды нам удалось наконец составить себе ясную картину того, что произошло между Карен и Дэниэлом.
Видимо, Карен была убеждена, что Дэниэл в нее влюблен, и приготовилась к скорому объяснению. Тогда у них осталось бы время на покупку обручального кольца до поездки в Шотландию, где планировалось сообщить радостную новость родителям Карен. Но Дэниэл, как на грех, с объяснением не спешил, и Карен сочла за благо взять дело в свои руки, тем более что дата отъезда в Шотландию неуклонно приближалась. Итак, совершенно уверенная в положительном ответе, она спросила Дэниэла, любит ли он ее. А Дэниэл форменным образом увильнул от ответа, сказав ей, что он прекрасно к ней относится. Очень хорошо, не отставала Карен, но любит ли он ее?
На что Дэниэл заверил, что ему с ней очень хорошо и что она очень красивая.
- Это я и сама знаю, - буркнула Карен, - но как насчет любви?
- Кто знает, что такое любовь, - туманно изрек Дэниэл.
- Отвечай "да" или "нет", - потребовала Карен. - Ты меня любишь?
- Боюсь, ответом будет "нет", - определился наконец Дэниэл.
Далее последовали слезы, крики, бурная ссора, кража бутылки дорогостоящего бренди, вызов такси, высказанная Карен уверенность в том, что Дэниэл будет гореть в аду, отъезд Карен из квартиры Дэниэла и возвращение блудной дочери домой.
- Он подонок, - рыдала Карен.
Махмуд, Карим, Али и еще один официант, отрекомендовавшийся Майклом, сочувственно кивали. Они ловили каждое слово Карен. Али, казалось, сам вот-вот заплачет.
Карен залпом осушила бокал вина, не обращая внимания на бегущую по подбородку струйку, и тут же налила себе второй.
- Еще бутылку! - крикнула она, махнув пустой бутылкой сгрудившимся в кучку официантам.
Мы с Шарлоттой обменялись взглядами, которые означали: "Она уже достаточно выпила", но никто из нас не осмеливался сказать это Карен.
Карим принес еще вина и, ставя бутылку на стол, вполголоса сказал:
- Это от нас с искренними выражениями сочувствия.
В результате мы с Шарлоттой тоже напились, потому что пытались спасти Карен от алкогольного отравления, влив как можно больше вина в себя. Все равно у нас ничего не получилось, потому что, как только опустела вторая бутылка, Карен заорала, чтобы несли третью, и все понеслось по новой.
Хотя, пожалуй, к тому времени я начала получать удовольствие от процесса.
Карен набиралась все больше и больше; она дважды закуривала сигарету не с того конца, залезла рукавами в свою тарелку, а в мою опрокинула стакан воды и нечленораздельно промычала:
- Все равно это была гадость.
А потом, к моему вящему ужасу, глаза у нее остекленели, и она стала медленно крениться вперед, пока не упала лицом в тарелку тикка масала, смешанного с пловом.
- Шарлотта, скорей, скорей, - засуетилась я, - подними ее, убери ей лицо из тарелки, она же задохнется!
Шарлотта подняла голову Карен за волосы. Карен обратила к ней пьяный, бессмысленный взор.
- Ты чего такое делаешь? - бормотала она. На лбу у нее краснело пятно соуса, в волосах запутались зернышки риса.
- Карен, ты потеряла сознание, - выдохнула я. - Ты свалилась лицом в еду. Давай-ка мы отведем тебя домой.
- Отвяжитесь, - пробормотала она. - Ничего я не теряла. Просто уронила сигарету и нагнулась поднять ее с пола.
- Ясно, - кивнула я, испытывая облегчение, смешанное со стыдом.
- Какого хрена, - воинственно продолжала Карен. - Вы хотите сказать, я пить не умею? Эй ты, поди сюда, - махнула она Махмуду. - Как думаешь, я красивая? А?
- Очень красивая, - искренне согласился он, явно подумав, что сегодня ему везет на клиентов.
- Конечно, я красивая, - кивнула Карен. - Конечно. А ты нет, - после долгой паузы добавила она.
Кажется, он обиделся, так что при расчете пришлось мне дать ему на чай больше, чем обычно. Платила я, потому что Шарлотта в суматохе забыла дома кошелек, а Карен хотя и пыталась выписать чек, но была слишком пьяна, чтобы удержать ручку.
Мы принесли Карен домой, раздели и уложили в постель.
- Выпей водички, Карен, будь умницей, тогда с утра тебе не будет так плохо, - щебетала Шарлотта, суя Карен под нос пол-литровую кружку. Шарлотта и сама была не в лучшем виде.
- Хоть бы вообще больше не просыпаться, - пробормотала Карен.
Потом как-то странно, тоненько заскулила, и я не сразу поняла, что она поет. Точнее, пытается.
- Ты так пуст... Ты небось думаешь, я о тебе пою. Нет, нет... подвывала она.
- Перестань, Карен, пожалуйста, - взмолилась Шарлотта, опять приближаясь к ней с кружкой воды.
- Не мешай мне петь. Петь про Дэниэла. Давайте, подпевайте! Ты так пуст... Небось... думаешь... я пою... Ну же! - воинственно взревела она. Пойте!
- Карен, прошу тебя, - проворковала я.
- Нечего меня опекать, - отмахнулась она. - Пойте, черт бы вас побрал. Ты так... Ну, начали!
- Э-э-э, ты так пуст, - запели мы с Шарлоттой, чувствуя себя весьма глупо, - гм, я, э-э, небось ты думаешь, эта песня о, гм, тебе...
Не успели мы добраться до второго куплета, как Карен отрубилась.
- Люси, - заныла Шарлотта, - я так волнуюсь!
- Не волнуйся, - успокоила ее я, хотя особой уверенности не ощущала. Все у нее будет в порядке. Очухается и с утра встанет как стеклышко.
- Да я не за нее! - возразила Шарлотта. - Я за себя переживаю.
- Почему?
- Сначала сбежал Гас, теперь Дэниэл, а что, если следующий - Саймон?
- Да почему, ради всего святого? Это же не заразная болезнь.
- Беда одна не ходит, - сказала Шарлотта. - А бог любит троицу.
Ее мягкое розовое личико исказилось от беспокойства.