- Ну ладно, - отрезала я, вставая из-за стола. - Ты мне все рассказала. Спасибо и до свидания.
Денег я ей не оставила. Может заплатить за мой сандвич и сама: это из-за нее я так его и не съела.
- Подожди, пожалуйста, - взмолилась она. - Люси, не уходи. Прошу тебя, дай мне возможность сказать еще два слова. Больше мне ничего не надо.
- Давай, говори, - разрешила я. - Хоть посмеюсь.
Мама набрала полную грудь воздуха и начала:
- Люси, я знаю, что ты всегда любила папу больше, чем меня...
Она остановилась, готовая выслушать мои возражения, но я молчала.
- ...и мне это было очень тяжко, - продолжала она. - Мне одной приходилось быть сильной, строгой, воспитывать вас, потому что он этого не делал. А ты, я знаю, думала, что он замечательный, а я вредная и злая, но ведь хотя бы один из нас должен был быть родителем.
- Да как ты смеешь, - процедила я. - Папа был мне вдвое, нет, вдесятеро больше родителем, чем ты!
- Но он такой безответственный, - заикнулась она.
- Вот только о безответственности не надо, - перебила я. - Как насчет твоего чувства ответственности? Кто теперь позаботится о папе?
Хотя ответ на этот вопрос я уже знала.
- А почему о папе кто-то должен заботиться? - спросила мама. - Ему всего пятьдесят четыре, и у него все в порядке.
- Ты же знаешь, заботиться о нем надо, - сказала я. - Знаешь, что сам он о себе позаботиться не может.
- А почему, Люси? Многие живут одни, даже люди много старше твоего папы, и прекрасно со всем управляются.
- Но папа не такой, как другие, и это ты тоже знаешь, - возразила я. Не думай, что тебе удастся выкрутиться!
- А почему твой папа не такой, как другие? - спросила она.
- Ты знаешь почему, - рассердилась я.
- Нет, не знаю. Может, ты мне объяснишь?
- Я не намерена дискутировать с тобой на эту тему, - вскипела я. - Ты знаешь, что за папой надо следить, и все тут.
- Опять не можешь взглянуть правде в глаза, Люси? - сказала мама, глядя на меня с омерзительной, ханжеской кротостью, фальшивым состраданием и показной заботой.
- Какой еще правде? - не поняла я. - Нет тут никакой правды, а ты болтаешь еще больше глупостей, чем обычно.
- Он алкоголик, - мягко ответила она. - Вот этого-то ты и не можешь принять.
- Кто алкоголик? - возмутилась я. - Папа не алкоголик. Я вижу, к чему ты клонишь, думаешь, можно обзывать папу как угодно, говорить о нем всякие гадости, чтобы люди тебя пожалели и сказали, что ты правильно его бросила. Нет уж, меня не одурачишь.
- Люси, он был алкоголиком много лет, быть может, задолго до того, как мы поженились, но тогда я не знала, что это такое, - вздохнула она.
- Чепуха, - фыркнула я. - Он не алкоголик. Ты что - за дурочку меня считаешь? Алкоголики - это такие типы в грязной одежде, небритые, которые спят на улицах и сами с собой разговаривают.
- Люси, алкоголики бывают разные, и те люди на улицах - такие же, как твой папа, просто в жизни им меньше повезло.
- Самое большое в жизни невезение - жить с тобой под одной крышей, отбрила ее я.
- Люси, ты будешь отрицать, что твой отец много пьет?
- Иногда выпивает, - согласилась я. - А почему бы ему не пить? Все эти годы ты превращала его жизнь в кошмар. Мое самое раннее воспоминание - как ты на него кричала.
- Прости меня, Люси, - заливаясь слезами, всхлипнула она. - Но мне было так тяжело, у нас никогда не было ни гроша, а он не устраивался на работу, но деньги, что я откладывала на еду для тебя и твоих братьев, забирал и пропивал. Приходилось идти в ближний магазинчик и плести что-нибудь о том, как я не успела зайти в банк и не поверят ли они мне в долг. Они доподлинно знали, в чем дело, а у меня ведь тоже гордость есть, понимаешь? Мне было нелегко так поступать, в детстве меня учили ждать от жизни большего, чем я получила с твоим папой.
Она уже плакала в три ручья, но для меня это ничего не значило.
- А я ведь любила его, да, любила, - всхлипывала она. - Мне было двадцать два года, и для меня он был лучше всех. Он все обещал бросить пить, а я все надеялась, что он исправится, каждый раз верила ему, и каждый раз он меня обманывал.
Она говорила и говорила, и обвинениям не было конца. Как он напился в день свадьбы, как, когда она носила Криса и начались схватки, ей пришлось одной добираться до больницы, потому что он где-то пропадал, видимо, пьянствовал; как, стоя в церкви на конфирмации Питера, громко запел "Люди за проволокой"...
Я уже не слушала, решив, что мне пора обратно на работу.
Перед тем как уйти, я сказала:
- Тебе, конечно, наплевать, но знай: я позабочусь о нем сама и сделаю это намного лучше, чем делала ты.
- Ты серьезно, Люси? - совершенно спокойно спросила мама.
- Да.
- Тогда желаю удачи. Она тебе пригодится.
- Что ты имеешь в виду?
- А ты умеешь застирывать простыни? - похоронным голосом спросила она.
- Да о чем ты?
- Увидишь, - устало проронила мама. - Увидишь.
63
На работу я вернулась в состоянии шока.
Первым делом позвонила папе, чтобы убедиться, что он жив и здоров, но он бормотал что-то бессвязное, и я встревожилась еще сильнее.
- Сегодня сразу после работы приеду к тебе, - пообещала я. - Все будет хорошо, не беспокойся.
- Кому я теперь нужен, Люси? - спросил он дребезжащим, совсем стариковским голосом. Я была готова убить маму.