Затем мы оба замолчали. Я разглядывала свои ноги. Кажется, их было четыре. Нет, две. Нет, опять четыре.
- Люси, посмотри на меня, - потребовал Дэниэл. - Я хочу тебе что-то сказать.
Я подняла к нему горящее от стыда лицо.
- Я хотел бы объяснить еще раз, что трахать тебя не намерен. Но, когда обстоятельства изменятся, и ты не будешь так расстроена, и твоя жизнь выйдет из тупика, я бы хотел заняться с тобой любовью.
Вот это интересно!
Я смеялась и не могла остановиться.
- Что я такого сказал? - смутился он.
- Ой, Дэниэл, не надо, пожалуйста. Что за пошлости ты говоришь: "Я бы занялся с тобой любооовью", читай, трахнул бы, но не теперь. Прошу тебя, не води меня за нос. Я в состоянии понять, когда меня отвергают.
- Я тебя не отвергал.
- Поправь меня, если я ошибаюсь: ты хотел бы заняться со мной ллллюбоооовью, - жестоко передразнила я.
- Верно, - негромко подтвердил он.
- Но только не сейчас. Если это не отказ, то что же? И я опять рассмеялась.
Он сделал мне больно, унизил меня, и я хотела отплатить ему тем же.
- Люси, пожалуйста, послушай...
- Нет!
Затем я то ли протрезвела, то ли успокоилась.
- Дэниэл, прости за все, мне очень стыдно. Я сейчас не в порядке и за себя не отвечаю. Это была ужасная ошибка.
- Нет, нет...
- А теперь, по-моему, тебе пора, тебе ведь далеко ехать.
Он грустно посмотрел на меня и спросил:
- Как ты?
- Отвяжись, - грубо сказала я, - ты слишком высокого о себе мнения. Меня посылали мужики и посимпатичнее тебя. Как только пройдет смертельная обида, все у меня будет отлично.
Он открыл рот для нового потока плоских фраз.
- Дэниэл, до свидания, - твердо сказала я.
Он поцеловал меня в щеку. Я стояла как каменная.
- Завтра позвоню, - проронил он, выходя.
Я только пожала плечами.
По-прежнему уже никогда не будет.
На меня наваливалась депрессия.
67
Назавтра я забрала вещи из квартиры на Лэдброк-гров. Шарлотта и Карен проводили меня, а Карен силой отняла стопку просроченных счетов за коммунальные услуги, сказав, что заплатит сама.
- До свидания, может, уже и не свидимся, - сказала я, надеясь, что ее заест совесть.
- Ой, Люси, не надо так, - чуть не прослезилась сентиментальная Шарлотта.
- Мы тебе сообщим, когда придет счет за телефон, - пообещала Карен.
- Моя жизнь кончена, - холодно ответила я, тут же прибавив: - Но если позвонит Гас, только попробуйте не дать ему мой новый телефон.
68
Жизнь вдвоем с папой оказалась совсем не такой, как я ее себе представляла.
Я думала, мы хотим одного и того же: я - посвятить себя заботам о нем и стараниям сделать его счастливым, а он, в свою очередь, принимать мою заботу и быть счастливым.
Но что-то у нас не заладилось, потому что счастливым я его не сделала. По-моему, быть счастливым он не хотел.
Он все время плакал, а я не понимала почему. Я думала, он будет рад избавлению от мамы, думала, со мной ему намного лучше.
Я по ней нисколько не скучала и не могла взять в толк, почему скучает он.
Дочерняя любовь переполняла меня, я была готова делать для папы что угодно: проводить с ним время, утешать его, готовить ему еду, покупать все, что ему захочется или понадобится. Единственное, к чему я была не готова, это в сотый раз выслушивать, как он любил мою маму.
Я хотела заботиться о нем, только если он будет этому радоваться.
- Может, она еще вернется, - снова и снова повторял он с тоской.
- Может, - сквозь зубы соглашалась я, а сама думала: да что это с ним?
Хотя, по счастью, никаких практических мер к возвращению мамы папа не предпринимал. Он не демонстрировал глубину своей страсти. Не стоял среди ночи перед домиком Кена, выкрикивая оскорбления на радость мирно спящим соседям; не писал ярко-зеленой краской слово "развратник" на его входной двери; не высыпал на дорожку перед его крыльцом мусор из всех окрестных баков, чтобы по утрам, отправляясь на трудовой подвиг в химчистке, враг тонул по щиколотку в картофельных очистках и спотыкался на консервных банках; не пикетировал место работы ненавистного соперника с плакатом "Этот человек - вор, он украл у меня жену. Не сдавайте сюда свою одежду".
Хоть я и не понимала его страданий, но старалась по мере сил облегчить их. Правда, я умела только заставлять его есть и пить, обращаться с ним как с выздоравливающим после тяжкой болезни и предлагать немногие доступные в нашем доме развлечения. Например, ласково спрашивать, что бы он хотел посмотреть по телевизору - футбол или сериал. Или уговаривать его пойти прилечь.
Иных способов провести время мы не знали.
Папа почти ничего не ел, как я ни упрашивала. Я тоже потеряла аппетит. Но если за себя я была спокойна, то он, как мне казалось, находился на грани голодной смерти.