Самый день Рождества прошел омерзительно. Крис с Питером не пришли к нам с папой в гости.
- Не хочу, чтобы думали, будто я на чьей-либо стороне, - оправдался Крис.
- Не хочу огорчать мамулю, - заявил Питер.
Да, день выдался гнусный. Единственная радость - то, что уже к одиннадцати часам утра папа набрался до бесчувствия и отрубился.
Мне так отчаянно хотелось с кем-нибудь поговорить, чем-то разбавить постоянную возню с папой, что я почти с нетерпением ждала выхода на работу.
73
Поскольку Рождество прошло из рук вон плохо, я по глупости возлагала максимум надежд на начало нового года.
Но четвертого января папа ушел в грандиозный запой. Скорее всего, запой был плановый: когда я по пути на работу хотела купить в автомате на станции метро пакетик жевательного мармелада, то обнаружилось, что вся моя наличность куда-то исчезла из кошелька. Можно было бы побежать домой и попытаться пресечь начинающийся разгул, но почему-то я решила не беспокоиться.
Добравшись до центра города, я сделала попытку получить деньги в банкомате, но он проглотил мою карточку, а на экране загорелась красная надпись: "Кредит существенно превышен, свяжитесь с вашим банком". Вот еще, подумала я. Если я им нужна, пусть приходят и сами берут (только живой я им не дамся)!
Пришлось одолжить у Меган десятку.
Придя вечером домой, я увидела подсунутое под входную дверь письмо устрашающе официального вида. Оно оказалось из банка с требованием сдать чековую книжку.
Ситуация выходила из-под контроля. Я старалась подавить леденящий страх.
Я направилась в кухню, но тут у меня под ногой что-то хрустнуло. Я посмотрела вниз: весь ковер прихожей был усыпан битым стеклом. И пол в кухне тоже. На столе толстым слоем лежали черепки тарелок, блюдец и салатников. Кофейный столик дымчатого стекла - украшение гостиной - был разбит вдребезги, на полу валялись книги и кассеты. Весь первый этаж лежал в руинах.
Папина работа!
Он и раньше, бывало, бил и ломал вещи, когда напивался, но до такой степени вдохновения все же не доходил.
Разумеется, его самого и след простыл.
Я бродила из кухни в гостиную, из гостиной в кухню, не в состоянии полностью оценить размеры нанесенного ущерба. Все, что можно было разбить, он разбил. Или попытался разбить, если оно не поддавалось. В кухне на полу валялся желтый пластмассовый таз, из которого он явно хотел вышибить дух, судя по количеству вмятин. В гостиной была целая полка омерзительных фарфоровых статуэток - мальчиков, собачек, колокольчиков (мамина страсть): он смел их одним взмахом руки. У меня вдруг тоскливо защемило сердце из-за мамы. Он знал, что значила для нее эта дребедень.
Я даже не заплакала. Просто принялась за уборку.
Пока я ползала на коленках, собирая с ковра обломки разбитого фарфорового мальчика, зазвонил телефон. Звонили из полиции; как выяснилось, папу арестовали. Меня по-дружески пригласили зайти в участок и забрать его, предварительно заплатив штраф.
Денег у меня не было, сил тоже.
Я решила поплакать, а потом - позвонить Дэниэлу.
Каким-то чудом он оказался дома - не знаю, что бы я стала делать, не возьми он трубку.
Я так плакала, что он просто не мог понять, что я говорю.
- Папа, папа, - рыдала я.
- Кто умер?
- Никто не умер.
- Люси, умер или нет, но я никак не могу понять - кто. Говори яснее.
- Ради всего святого, приезжай скорее. Приедешь?
- Уже выезжаю, - заверил он.
- Захвати побольше денег, - добавила я.
- Извини, Люси, - начал он, не успела я открыть дверь. - Я уже догадался. Значит, папа?
Он потянулся ко мне, чтобы обнять, но я ловко увильнула. Ко всей моей сложной гамме чувств мне сейчас не хватало только полового влечения.
- Да, - заливаясь слезами, ответила я, - но он не...
- Умер, - закончил он. - Да, и это я тоже понял. Прости, по телефону было не очень хорошо слышно... Господи, тут что, землетрясение было?
- Нет, это...
- Тебя ограбили! Ничего не трогай руками.
- Нет, нас не ограбили, - зарыдала я. - Все это учинил мой пьяный кретин-папочка.
- Люси, я тебе не верю.
Вид у него был по-настоящему напуганный, отчего мне стало еще горше.
- Но почему? - взъерошив себе волосы, спросил Дэниэл.
- Не знаю. Но чем дальше, тем хуже. Его арестовали.
- С каких это пор людей арестовывают за битье посуды в своем собственном доме? Боже мой, куда только катится наша страна? Скоро докатимся до того, что нельзя будет сжечь яичницу на сковородке или съесть мороженое прямо из коробки, и...
- Заткнись, либерал сердобольный. Небось "Гардиан" начитался, несмотря на свое настроение, рассмеялась я. - Его арестовали не за то, что он крушил собственную утварь. Я вообще не знаю, за что, и думать боюсь.
- Так за него надо заплатить штраф?
- Надо.
- Ладно, Люси, карета ждет. Поехали его спасать!
Папе предъявили миллион обвинений: пьянство, неповиновение представителям власти, возбуждение беспорядков в общественном месте, нанесение ущерба собственности, попытка нанесения телесных повреждений, непристойное поведение и тому подобное. Это было ужасно. Мне бы и в страшном сне не привиделось, что настанет день, когда придется выкупать родного отца из-под ареста.
Когда папу привели из камеры, он был кроток, как овечка. Весь пар он уже выпустил. Мы с Дэниэл ом отвезли его домой и уложили спать.
Потом я поила Дэниэла чаем.