И вдруг ужасно захотелось рассказать Гасу все, объяснить, почему со мной трудно, отчего я стала угрюмой и вздорной. Хотелось понимания и снисхождения, ласки и сочувствия. Поэтому я без промедлений начала скорбную повесть о жизни с папой, необходимости давать ему деньги, вечной их нехватке, о...
- Люси, - нетерпеливо перебил меня Гас, - я знаю, что нам делать, сверкнув улыбкой, уверенно сказал он. - У тебя ведь есть чековая книжка?
Чековая книжка? Я несколько оторопела. Чековая книжка? Какое отношение это имеет к тому, что я несчастна?
- Так вот, бармен - мой знакомый, - с сияющими глазами продолжал Гас. Он обналичит твой чек, если я за тебя поручусь. Выписывай чек, Люси, и дело в шляпе, - прямо-таки лучился счастьем Гас.
- Но, Гас, - возразила я, чувствуя себя, хоть и не следовало бы, мошенницей, - у меня на счету нет денег, и вообще я уже превысила кредит. Честно говоря, я ждала от Гаса совсем других слов.
- Да ну, плюнь, - бодро откликнулся Гас. - Ведь это всего лишь банк, что они тебе сделают? Собственность - это воровство, давай, Люси, нанесем удар по системе!
- Нет, - дрожащим голосом сказала я. - Правда не могу.
- Ну что ж, Люси, значит, поезд наш ушел, грачи улетели, можно отправляться по домам, - поджал губы он. - Пока, рад был тебя видеть.
- Ладно, погоди, - вздохнула я и полезла в сумку за чековой книжкой, стараясь не думать о страшном звонке из банка, который не заставит себя ждать.
Гас прав, решила я, это всего лишь деньги. Но я не могла избавиться от ощущения, что всегда должна только отдавать, а хотелось бы, чтобы кто-нибудь, разнообразия ради, дал что-то и мне.
Я выписала чек, и Гас пошел с ним к стойке. Судя по тому, сколько он там пробыл и выражению лица бармена, получить деньги было непросто.
Наконец он вернулся с кружками в руках.
- Полный успех, - улыбнулся он, запихивая в карман, в свой карман, разумеется, комок смятых бумажек. Я заметила, что "молния" на его джинсах заколота булавкой.
- Сдача, Гас, - сказала я, силясь не допустить в голос злобные нотки.
- Какая муха тебя укусила, Люси? - проворчал он. - Ты, малышка, что-то сегодня жадничаешь.
- Правда? - От ярости у меня закружилась голова. - Значит, это я жадничаю? Разве не я заплатила почти за всю твою выпивку?
- Ну, - вознегодовал он, - если ты так, скажи, сколько я тебе должен, и я отдам, как только получу пособие.
- Отлично, - кивнула я. - Так и сделаем.
- Вот твоя сдача, - буркнул он, швыряя на стол пригоршню банкнот и мелочи.
В этот момент мне стало ясно, что вечер пропал, пропал окончательно и бесповоротно. Не то чтобы до того все было очень хорошо, но я, по крайней мере, могла надеяться, что станет лучше.
Зная, что это оскорбительно, я взяла деньги и принялась их считать.
Чек был выписан на пятьдесят фунтов, а вернул он мне около тридцати. На напитки для нас двоих - даже учитывая аппетиты Гаса - не могло уйти целых двадцать фунтов.
- А где остальное? - спросила я.
- Ах, это? - он явно разозлился, но пытался не подавать виду. - Не думал, что ты будешь против, но я угостил Винни - это бармен - зато, что помог нам, и, по-моему, это справедливо.
- А остальное где?
- Пока я там стоял, подошел Кейт Кеннеди, и я решил, что и его надо обиходить.
- Обиходить?
- Угостить. Люси, он душа-человек, чудный парень!
- И все-таки должны были остаться еще деньги, - восхищаясь собственной твердостью, сказала я.
Гас засмеялся, но несколько натужно.
- ...И я... гм... одолжил ему десятку, - наконец сознался он.
- Ты одолжил ему десятку из моих денег? - спокойно спросила я.
- Ну да. Не думал, что ты станешь возражать. Ты ведь как я, Люси, ты свободный дух. И на деньги тебе плевать.
Он еще долго разглагольствовал, потом запел "Представь себе" Джона Леннона, хотя единственная строчка, которую он помнил наизусть, была про отсутствие собственности. Он устроил настоящий спектакль - картинно протягивал вперед руки, строил мне многозначительные гримасы.
- Ах, Люси, представь, что нет владений, представь, что нет владений, ну же, подпевай! Предстаааааавь, что неееет владееений! Йе-е-е-е-е-еее!
Он замолчал, ожидая, что я рассмеюсь, но я не рассмеялась, и он продолжал:
- Может, скажешь, я циник и не знаю, что несу...
Раньше я была бы тронута и очарована его пением. Рассмеялась бы, обозвала его ужасным типом и простила бы.
Но не теперь.
Я не сказала ни слова. Не могла. Не могла, и все тут. Я даже не сердилась: чувствовала себя полной дурой. Мне было слишком стыдно, чтобы сердиться. Стыдно за себя.
Весь нынешний вечер был упражнением в ограничении морального ущерба в моем старании утаить от себя самой, как я расстроена. Теперь же мне открылся весь ужас происходящего.
Почему меня не оставляет ощущение, что это случается со мной постоянно, думала я. Потом бегло вспомнила всю свою жизнь и поняла: потому, что это действительно случалось со мною все время. И с папой та же история. Залезть в долги, чтобы давать ему деньги на выпивку.
А Гас разве не вытягивал из меня деньги? У него-то самого вечно в карманах пусто. В самом начале я с радостью снабжала его. Думала, что помогаю ему, что я, именно я ему нужна.
Тут я все поняла, и от неожиданного озарения мне стало совсем плохо. Дура набитая, идиотка несчастная! Все всё знали, кроме меня! Уболтать меня ничего не стоило. Бедная Люси, ей так не хватает любви и тепла, что она готова их покупать. Она отдаст тебе последнюю рубашку, потому что думает, что ты больше достоин носить ее, чем она. С Люси всегда будешь сыт, даже если ей придется голодать.
Гас был не единственным из моих парней, кому я материально помогала. Почти ни у кого из них не было работы. А те, кто работал, все равно почему-то не имели ни гроша.
Остаток вечера мне казалось, будто я покинула свое тело и наблюдаю за собой и Гасом со стороны.
Он уже успел совсем окосеть. Следовало бы встать и уйти, но я не уходила. Я была зачарована, испугана, возмущена тем, что вижу, но отвернуться не могла.
Он прожег мне колготки сигаретой и даже не заметил. Он облил меня пивом, но не заметил и этого. Он заговаривался, порол какую-то чушь, начинал рассказывать - и на полуслове забывал, о чем, не дойдя и до середины. Он прицепился к паре за соседним столиком и продолжал болтать с ними даже после того, как они ясно дали понять, что он им надоел.
Он достал из кармана пятифунтовую бумажку, хотя полчаса назад уверял меня, что денег у него нет, и опять полез к нашим соседям, размахивая у них перед носом банкнотой и крича: