Особенно в тот момент, когда он, преодолев все недоразумения, сумел прийти вовремя (и даже раньше), в нужный день и в условленное место. Меня охватили сочувствие и нежность. Бедный Гас, растроганно подумала я. В своем простодушии он как ребенок: откуда ему, в самом-то деле, знать суровые правила и ограничения нашей мощной империи оптовых продаж металла и пластика?
Ему тоже пришлось нелегко, ему тоже досталось. Должно быть, он пережил настоящий шок. Гарри и Уинстон - ребята плечистые, внушительные, на голову выше его. Наверное, он испугался.
Когда наконец я подошла к проходной, чтобы забрать Гаса, то не только я успокоилась, но и в нем, казалось, произошла некая перемена. Он выглядел намного серьезнее, взрослее, вполне владел собой.
Увидев меня, он встал. .
Я хорошо помнила, какой длины у меня юбка, и видела, как заинтересованно оборачивается в мою сторону толпящийся в вестибюле перед выходом народ.
Гас окинул меня оценивающим взглядом с ног до головы, после чего на его лице появилось какое-то похоронное выражение - унылое и беспокойное.
- Люси, - тихо и мягко промолвил он, - так ты все-таки вернулась? Я боялся, что ты сбежишь через запасной выход.
- Эта мысль приходила мне в голову, - честно призналась я.
- Не могу сказать, что я тебя бы не понял, - с несчастным видом сказал он.
Затем прочистил горло и пустился в пространные извинения, настоящую речь, которую, очевидно, отрепетировал, пока я слой за слоем лихорадочно накладывала косметику в женской уборной.
- Люси, я могу только чистосердечно извиниться, - быстро начал он. - У меня не было намерения делать что-то не то, и я надеюсь, ты найдешь в себе душевные силы простить меня, и...
Он не умолкал ни на секунду, говорил, что, даже если я его прощу, сам он вряд ли когда-нибудь сможет простить себя, и так далее, и так далее.
Мне оставалось только ждать, когда он закончит, когда исчерпает все возможные извинения, но его самоуничижение становилось все яростнее и яростнее, спина все согбеннее, выражение лица - все смиреннее... нет, слишком смиренное и кроткое. И вдруг этот эпизод потряс меня своим комизмом.
Ну и что с того, недоумевала я, не в состоянии остановить расплывающуюся на моем лице улыбку, по мере того как понимала, насколько все это глупо.
- Эй! - окликнул меня Гас, прервав поток самообличений. - Что тут смешного?
- Ничего, - сквозь смех выдавила я. - Только ты. Понимаешь, у тебя был такой вид, будто тебя вот-вот казнят, да еще Гарри с Уинстоном - они вели себя так, будто ты опасный преступник, и...
- А мне вот было не очень смешно, Люси, - обиженно сказал он. - Прямо как в "Полуночном экспрессе". Я думал, что сейчас меня вышвырнут в мусоропровод, и опасался за свою физическую сохранность.
- Но Гарри и Уинстон мухи не обидят, - заверила я.
- Мне как-то все равно, что Гарри и Уинстон делают с насекомыми, - кипя благородным негодованием, возразил Гас. - Их частная жизнь меня не касается, но, Люси, я был уверен, что они убьют меня.
- Но ведь не убили же? - нежно спросила я.
- Кажется, нет.
Он вдруг расслабился и усмехнулся.
- Ты права. Господи, я боялся, ты никогда больше не захочешь со мной говорить. Мне так стыдно...
- Это тебе-то стыдно?! - фыркнула я.
А потом рассмеялась, и он тоже рассмеялся, и тогда я поняла, что этот забавный инцидент - первый в копилке историй, которые мы будем рассказывать нашим внукам ("Дедушка, дедушка, расскажи, как тебя однажды чуть не выбросили с бабушкиной работы..."). Так делается семейная история.
- Надеюсь, у тебя не будет из-за меня неприятностей, - снова забеспокоился Гас. - Ты ведь не потеряешь работу из-за меня?
- Нет, - ответила я. - Ни в коем случае.
- Точно?
- Абсолютно точно.
- Почему ты так уверена?
- Потому что со мной никогда ничего хорошего не случается.
И мы снова хором рассмеялись.
- Ладно, - улыбнулся он, обнимая меня за талию и подталкивая к ступенькам. - Позволь мне сводить тебя куда-нибудь и потратить на тебя уйму денег.
34
Вечер был чудесный.
Сначала Гас привел меня в паб и взял мне джин с тоником. И даже заплатил сам.
Затем, вернувшись к столику, сел рядом со мной, порылся в сумке и преподнес мне маленький, изрядно помятый букетик. Несмотря на помятость, цветы явно были куплены в магазине, а не позаимствованы из чужого сада или с клумбы, что привело меня в восторг.
- Спасибо, Гас, - сказала я. - Очень красивые цветы.
Они и правда были красивые, просто чуть растрепанные.
- Но только зачем ты это, - спохватилась я. - Не надо было...
- Разумеется, надо, Люси, - решительно возразил он. - А как еще? Такой прекрасной женщине, как ты...
И улыбнулся, и сразу стал так хорош собой, что у меня защемило сердце. Счастье пело во мне, и я вдруг почувствовала, что все идет как надо.
Как же я была рада, что не бросила его и не удрала через запасной выход!
- Это еще не все, - продолжал Гас, доставая из сумки, как Санта-Клаус из мешка, нарядный сверток в подарочной бумаге, разрисованной младенцами, колыбельками и аистами. - О господи, Люси, - сконфузился он, глянув на нее, - за упаковку прошу прощения. В магазине не заметил, что картинки свадебные.
- Ладно, не волнуйся, - успокоила я его, поскорее убирая с глаз долой возмутительную обертку.
Под ней оказалась коробка шоколадных конфет.
- Спасибо, - восхищенно ахнула я, потрясенная тем, что ради меня он так беспокоился.
- И это еще не все, - объявил он, опять полез в сумку, запустив туда руку до самого плеча.
Если это мини-пылесос для мягкой мебели, то я умру от смеха, решила я, совершенно очарованная этим тщательно продуманным парадом подарков, несомненно, явившимся следствием нашего воскресного разговора в пиццерии.