- Она никогда не прикасалась к спиртному и никогда не испытывала в том необходимости! - взревел он.
- Да я, в общем, тоже не испытываю, - заметила я, удивляясь, почему вдруг мне понадобилось оправдываться.
- Эй, - пронзительно посмотрел он на меня, - задай себе вопрос: кого ты хочешь убедить? Меня или себя?
И, знаете ли, теперь, когда я разглядела его как следует, он оказался не столько бронзовый от загара, сколько оранжевый.
Натурально оранжевый, как апельсин.
Принесли наши напитки: стакан воды для Чака, мое орудие дьявола и диет-коку.
- Заказывать будете? - спросила официантка.
- Да мы ж только пришли, - грубо оборвал ее Чак.
Девушка ушла. Мне хотелось вскочить, догнать ее и извиниться, но Чак принялся занимать меня тем, что с определенной натяжкой можно было назвать легкой беседой.
- Ты была замужем, Линди? - спросил он.
- Люси, - поправила я.
- Что?
- Люси, - повторила я. - Меня зовут Люси.
Ответом мне был недоуменный взгляд.
- Люси, а не Линди, - уточнила я.
- А, теперь ясно, - радостно загоготал он. - Извиняюсь, очень извиняюсь. Понял вас. Да, конечно, Люси.
И опять заржал, прямо-таки затрясся от смеха.
Чтобы успокоиться, ему потребовалось минут пять, не меньше.
Потом он еще долго покачивал головой и повторял: "Линди! Как вам это понравится?" или: "Ха-ха-ха! Линди! Кто бы мог подумать!"
Затем продемонстрировал во всей красе свой южный выговор (тягучий и нечленораздельный), промычав нечто вроде:
- Ой, держите меня, вяжите меня! Во сказану-ул!
А лицо его, сперва показавшееся мне таким волевым, на самом деле было просто неподвижным. Застывшим, как маска.
Я сидела, натянуто улыбаясь, ждала, пока он наконец угомонится, а потом сказала:
- Отвечаю на твой вопрос, Брэд: замужем я не была ни разу.
- Эй, эй, эй, - вскинулся он, меняясь в лице от раздражения. - Мое имя Чак. Что еще за Брэд такой?
- Это шутка, - торопливо пояснила я. - Ну, понимаешь... ты назвал меня Линди. А я тебя - Брэдом.
- А, ну да.
Он смотрел на меня как на ненормальную. Эмоции на его лице сменяли одна другую, будто слайды, с краткими промежутками полного отсутствия выражения, когда следующая картинка чуть запаздывала.
- Эй, леди, - спросил он наконец, - а вы случайно не того? Сейчас в моей жизни для тронутых места нет.
Я захлопнула рот, чтобы не поддаться искушению и не спросить, когда именно в его жизни появится вакантное место для тронутых, но это стоило мне большого труда, и кротко сказала:
- Это была только шутка.
Дело в том, что я сочла за благо не злить его: меня несколько встревожила столь внезапная смена настроений.
Похоже, у него самого с психикой было неладно: в его глазах появился какой-то странный, даже маниакальный блеск, которого я поначалу не заметила. И с волосами у него было что-то непонятное...
Он уставился на меня, медленно кивнул (я не могла не отметить, что в прическе не шелохнулся ни один волосок). Затем наконец заговорил:
- Ладно, понял. Это, типа, юмор, так?
И показал мне все свои тридцать два зуба. Чтобы дать мне понять, что оценил мой юмор по достоинству.
...но дело не в том, что он уложил их феном и взбил...
- Так это, значит, была шутка? Ясно, ясно.
...и, разумеется, лака для волос не пожалел...
- Мне это нравится, да, нравятся. Ты забавная маленькая дамочка, верно?
...а может, это просто парик?
- Ммм, - промычала я, боясь, что, если открою рот и заговорю, меня стошнит прямо ему на джинсы.
...хотя, вообще-то, больше похоже на шлем, такой твердый, липкий...
Он взял с тарелки булочку, отправил ее себе в пасть целиком и принялся жевать, и жевал, и жевал, как корова жвачку. Это было отвратительно.
Но того, что он сделал потом, я даже предположить не могла.
Он не просто испортил воздух. Звук, который я услышала, по мощности напоминал грохот отбойного молотка.
Да, он действительно пукнул - длинно, громко и бесстыдно.
Не успела я оправиться от потрясения, бедняжка официантка вернулась принять у нас заказ, хотя я точно знала: если сейчас я съем хоть что-нибудь, меня вырвет. Но у Чака с аппетитом все было в полном порядке.
Он заказал самый большой в меню бифштекс, причем с кровью.