мой новый ирландский друг, мистер Тим Хаффиган. Тим (встает ему навстречу; с жаром). Горжусь, горжусь честью познакомиться с
другом мистера Бродбента. Доброе утречко, сэр! Добра - с утра, днем
удачи! Сердце радуется глядеть на вас обоих. Не часто встретишь два
таких образчика англо-саксонской расы. Бродбент (посмеиваясь). На этот раз промахнулись, Тим. Мистер Дойл - ваш
соотечественник.
Тим заметно смущен этим известием. Он тотчас умолкает,
словно бы уходит в свою скорлупу, как улитка в раковину,
и подозрительно косится на Дойла; личина разбитного
парня сползает с него, - видно, что Дойл внушает ему
панический страх.
Дойл (с холодным отвращением). Добрый вечер. (Отходит к камину и обращается
к Бродбенту, своим тоном бесцеремонно показывая Хаффигану, что его
присутствие нежелательно.) Вы скоро освободитесь? Тим (его ирландский акцент исчезает словно по волшебству; теперь он говорит,
как любой англичанин из низов, старающийся выражаться по-образованному;
и почему-то в его речи явственно слышится глазговское произношение).
Ну, мне пора. У меня свидание - важное свидание в Вест-Энде. Бродбент (встает). Так, значит, решено, вы едете со мной. Тим. Буду счастлив вас сопровождать, сэр. Бродбент. Но когда? Вы можете выехать сегодня с Паддингтонского вокзала? Мы
поедем через Милфорд Хэвен. Тим (колеблясь). Я... ммм... боюсь, я...
Дойл внезапно поворачивается и уходит в спальню, с
треском захлопывая за собой дверь, что окончательно
деморализует Тима. Бедняга готов удариться в слезы и
спасается от этого только тем, что снова прибегает к
своей роли бесшабашного ирландца. Он кидается к
Бродбенту, дрожащими пальцами хватает его за рукав и
излагает свою просьбу, изо всех сил подделываясь под
ирландский говор, но все это вполголоса - из страха,
что Дойл услышит и вернется.
Мистер Бродбент! Не срамите меня перед земляком. Слушайте, видите,
какая у меня одежа - срам да и только. Одолжите мне четыре фунта, я вам
в четверг отдам, как только домой приеду, либо вычтите у меня из
жалованья. Я вас на вокзале буду ждать, у поезда; приедете, а я уж тут
как тут, без обмана. Давайте скорее, пока он не вернулся. Вы не
сердитесь, что я спросил? Бродбент. Нисколько. Я сам хотел предложить вам аванс на дорожные расходы.
(Дает Тиму банкнот.) Тим (прячет его в карман). Благодарю. За полчаса до отхода буду на месте.
Слышно, как Ларри открывает дверь из спальни.
Тсс! Это он! Прощайте, сэр, дай вам бог здоровья. (Спешит вон из комнаты
почти в слезах; пять фунтов и вся выпивка, которую они сулят, - это
слишком большое потрясение для его развинченных нервов, да еще на
пустой желудок.) Дойл (входит). Где вы подобрали этого оборванца ? Что он тут делал?
(Подходит к столу, на котором лежат планы, и делает отметку на одном из
них, сверяясь со своей записной книжкой.) Бродбент. Ну вот, так я и знал! Стоит вам встретить ирландца, и вы его прямо
съесть готовы, особенно если он плохо одет, бедняга! Ведь может зайти к
вам земляк и пожелать вам добра с утра, - что в этом плохого, даже если
у него потрепанные брюки? Дойл (презрительно). Добра с утра! А он вам сказал, что у вас золотое
сердце? Бродбент (с торжеством). Да. Дойл. И пожелал вам силы да мочи? Бродбент. Именно. Дойл. И чтоб ваша тень не становилась короче? Бродбент. Разумеется. Дойл (берет пустую бутылку из-под виски и качает головой). И выхлестал у вас
полпинты виски. Бродбент. Ему это не повредило. Он и глазом не моргнул. Дойл. Сколько он у вас выпросил взаймы? Бродбент. Это, собственно, не взаймы. Он проявил самые возвышенные чувства
во всем, что касается денег. Я уверен, что он разделил бы последний
шиллинг со своим другом. Дойл. Без сомнения, он разделил бы последний шиллинг своего друга, если б
тот по глупости ему позволил. Сколько он у вас выклянчил? Бродбент. О, пустяки! Аванс в счет жалованья - на дорожные расходы. Дойл. Жалованья! Господи помилуй, за что? Бродбент. За то, что он будет моим секретарем по внутренним делам, как он
очень остроумно пошутил. Дойл. Не вижу, в чем тут шутка. Бродбент. Конечно, так вы всякую шутку можете испортить, если не захотите ее