невыгодно брать на работу людей старше сорока лет, даже в качестве
чернорабочих, а это, вероятно, единственное, на что Хаффиган способен.
Нет, пусть лучше уезжает в Америку или в колонии, бедный старик. Он
отработал свое, это сразу видно. Кяган. Бедная, обреченная душа, с такой дьявольской хитростью запертая в
невидимых стенах. Ларри. Неважно, что будет с Хаффиганом. Он все равно скоро умрет. Бродбент (шокирован). Ах, нет, Ларри. Не будьте таким бессердечным. Это
жестоко по отношению к Хаффигану. Не будем жестоки к потерпевшим
крушение. Ларри. Э! Какое это имеет значение, где окончит свои дни дряхлый,
бесполезный старик и есть ли у него миллион фунтов в банке или только
койка в работном доме. Идут в счет только молодые, способные люди.
Истинная трагедия Хаффигана в том, что юность его была растрачена
бесплодно, что ум его остался неразвитым, что он до тех пор возился со
свиньями и копался в грязи, пока сам не обратился в свинью и комок
грязи, а вместо души у него остался один скверный характер, от которого
нет житья ни ему самому, ни окружающим. Пусть умирает поскорей, а наше
дело позаботиться о том, чтобы у нас больше не было таких, как он.
Молодая Ирландия должна извлечь из этого урок, а не повод для еще новых
бесплодных сожалений. Пусть ваш синдикат... Бродбент. Ваш тоже, дружище. Вы ведь тоже, кажется, пайщик. Ларри. Хорошо, пусть будет мой. У нашего синдиката нет совести; все ваши
Хаффиганы, и Дуланы, и Дораны значат для него не больше, чем кучка
китайских кули. Он использует ваши патриотические бредни и вожделения,
чтобы получить над вами политический контроль в парламенте, и проделает
это с таким же цинизмом, как если бы закладывал кусочек сыра в
мышеловку. Он будет рассчитывать, и организовывать, и привлекать
капиталы, а вы будете трудиться на него, как муравьи, и утешаться тем,
что наймете на свои гроши какого-нибудь демагога или газетного писаку и
он тиснет в своей газетке статью или выдержку из речи, в которой будет
обличать нашу бессовестность и нашу тиранию и восхвалять ваш ирландский
героизм, - то есть поступите точь-в-точь, как Хаффиган, который
когда-то заплатил пенс колдунье, чтобы она навела порчу на корову Билли
Байрна. И в конце концов синдикат выколотит из вас дурь и вколотит в
вас немного энергии и здравого смысла. Бродбент (теряя терпение). Ларри! Почему не говорить просто о простых вещах,
без всех этих ирландских преувеличений и краснобайства? Наш синдикат
вполне респектабельная организация, в состав которой входят самые
уважаемые люди с солидным общественным положением. Мы возьмем Ирландию
в руки и, поставив все по-деловому, научим ирландцев деловитости и
самопомощи на основе здравых либеральных принципов. Вы согласны со
мной, мистер Киган? Киган. Сэр, я готов даже голосовать за вас. Бродбент (искренне тронутый, горячо пожимая ему руку). Вы в этом не
раскаетесь, мистер Киган, даю вам слово. Сюда потекут деньги; мы
повысим заработную плату, мы создадим здесь культурные учреждения
библиотеку, политехнические курсы - не дающие прав, конечно,
гимнастический зал, клуб для игры в крикет, может быть школу живописи.
Я обращу Роскулен в город-сад, а Круглую башню мы отделаем и
реставрируем. Киган. И наше место пыток станет таким же чистеньким и аккуратненьким, как
самое чистое и аккуратное место, какое мне известно в Ирландии, а
именно - дублинская тюрьма. Что ж, пожалуй, лучше голосовать за
толкового дьявола, который знает свое дело и свою цель, чем за
бестолкового патриота, у которого нет ни своего дела, ни своей цели. Бродбент (натянуто). "Дьявол" - несколько сильное выражение при данных
обстоятельствах, мистер Киган. Киган. Но не в устах человека, который верит, что наш мир - это ад. Впрочем,
если это выражение вас обижает, я согласен его смягчить и назвать вас
просто ослом.