Дженни нажала на кнопку вызова лифта. Офис Мэтта располагался на семнадцатом этаже.
Она так и не поняла, что согласилась на этот визит, пока Мэтт не позвонил ей утром и не напомнил об этом. И вот она здесь, удивленная, что он не встретил ее внизу.
Дженни постаралась вспомнить, что она знала о Мэтте. Он не делал секрета из того, что заботится о ее благополучии. Он показал свою щедрость, чем удивил ее.
Решив не спешить, она нажала на кнопку с цифрой семь, затем, как непослушный ребенок, все остальные кнопки верхних этажей. Ей надо было подумать.
Проблема заключалась в том, что она начала влюбляться в Мэтта Хенсона. Это случилось в тот миг, когда он поднял крошку Хоуп на руки и она представила, что это Алексис. Это было странно, необыкновенно, пугающе.
Каждый вечер, перед тем как пожелать Лек-си спокойной ночи и закрыть глаза, Дженни обещала себе завтра сказать Мэтту, что не может больше видеть его, что все очень сомнительно, непонятно и не надо создавать новые проблемы.
И каждое утро, когда открывала ему дверь, она вымаливала у судьбы еще один день.
И вот она в лифте, поднимающемся в логово этого повелителя женских сердец.
— Ты совсем потеряла голову, — упрекнула она себя.
Но ее это не заставило остановиться. Ничто и никогда не заставит ее остановиться.
Она закрыла глаза и прислонилась к стене. В этот момент двери открылись.
— Дженни? С тобой все в порядке? — мягкий, как шелк, голос прозвучал из темноты.
Прежде чем открыть глаза, она признала то, что оказалось неожиданным, но верным.
Она влюбилась в Мэтта Хенсона — доброго, щедрого и упрямого. Она должна довериться ему. Это будет непросто, но это очень важно для Алексис и для нее.
Он вошел в лифт и терпеливо ждал, пока она откроет глаза и ответит на его вопрос.
— Дженни?
— Мэтт.
Он шагнул вперед и обнял ее. В его движении не было заминки, словно он, как и она, решил, что время ожиданий, беспокойств и вопросов прошло.
— Как мои девочки поживают сегодня? — Мэтт положил руки ей на живот. Накидка из кашемира, которая была на ее плечах, бесшумно упала на пол.
Лифт начал медленно двигаться, увозя их наверх.
— У нас все отлично.
— Она больше не занимается гимнастикой? — спросил Мэтт.
Дженни покачала головой.
— Просто немного балета. Несколько пируэтов, но без прыжков и сальто.
Лекси шевельнула ручкой или ножкой, и Мэтт ощутил это движение.
— Мне нравится, когда она так двигается. Мне кажется, она уже узнает меня.
— Она привыкает к тебе. Как… к отцу.
И именно там, где-то между семнадцатым и двадцать четвертым этажами «Хенсон билдингс», Дженни признала Мэтта отцом своего ребенка.
Просто. Без колокольчиков или звуков труб. Простое признание того, что ее душа поняла в тот самый момент, как он впервые коснулся ее.
Мэтт рассмеялся, когда малыш повернулся снова.
Их глаза встретились. Не говоря ни слова, Мэтт поцеловал ее, дразня, разжигая внутри нее огонь, который, она знала, будет невозможно погасить.
Ее дыхание участилось. Она хотела его, ей было необходимо, чтобы он поцеловал ее еще раз. Словно поняв это, он повиновался беззвучному приказанию.
Ее руки заскользили к его шее и обняли его.
Мэтт не разочаровал ее. Он целовал Дженни, словно изголодался по ней, поучая, дразня и умоляя. Он наслаждался, проводя кончиком языка по ее губам. Он тихо застонал, когда она ответила ему. Обоих поглотила бездна желания.
Его рука накрыла ее грудь. Желание сконцентрировалось там. Она почувствовала, как ее грудь наливается с каждым прикосновением его нежных пальцев. Она задохнулась, потом мягко застонала, не в силах скрыть свое возбуждение.
Лифт двигался вверх, и она чувствовала, что летит — так высоко, как никогда. Наконец двери открылись.
Дженни моргнула, свет извне мгновенно ослепил ее.
— Где мы?
Мэтт выпрямился. Он снял ее руки со своей шеи, поцеловал их.
— Это смотровая площадка. — Он потряс головой, словно приходя в себя. — Не хочешь полюбоваться видом?
Дженни прерывисто вздохнула, голова ее кружилась, сердце громко стучало.
— Нет, спасибо. За один день слишком много невероятных ощущений.
Глаза Мэтта заблестели.
— Ты считаешь меня невероятным?
— Ну, я…
— Мне говорили, что я хорошо целуюсь, но никто никогда не говорил, что я невероятный.
— Только «хорошо»?
— Эй, я не хотел хвастаться.
— Ты не хотел? — Дженни не могла сдержать смех. — Не изображай при мне скромника, а то я не буду знать, что делать с обычным Мэттом.
— Очень смешно, мисс Эймс. — Он еще раз поцеловал ее и взял за руку. И тут дверь снова раскрылась.
Перед лифтом стояло как минимум 50 человек, что составляло сотню глаз, уставившихся на Дженни.
Мэтт сжал ее руку.
— Что скажешь, если мы займемся работой?
— И зачем я придумал позвать ее сюда? — проворчал Мэтт.
Грег, стоящий рядом с ним, улыбнулся.
— Посмотри на нее. Боже. С того момента, как она вошла в дверь, все смотрят на нее, как влюбленные щенки. — И он, Мэтт, во главе этой стаи.
Дженни улыбнулась тому, что сказал ей один из секретарей, и Мэтт почувствовал, что возбуждается. От одной ее улыбки. «Как легко повержено мое могущество, — размышлял он. — Что задумал этот Шеперд? И почему он стоит так близко от нее?»
Грег хихикнул.
— Ты знаешь, они просто умирали, как хотели ее увидеть, когда узнали о ребенке. Они ужасно любопытны.
— Не могли бы они удовлетворять свое любопытство на расстоянии? — Мэтт подавил желание закричать, чтобы они убирались. Особенно мужчины. Может быть, это было связано с тем, как они целовались в лифте, но эта женщина сводила его с ума.
Он был бы счастлив стащить с нее свитер, уложить ее и исследовать каждый уголок этого потрясающего тела.
Казалось, прошли часы с того момента, как они покинули лифт, но его тело все еще дрожало, как натянутая струна.
Кажется, она тоже не преуспела в возвращении в обычную жизнь. Сексуальное напряжение читалось в каждом ее движении.
Не раз он ловил на себе ее взгляд. Она потягивала напиток или заправляла волосы за маленькое ушко и смотрела на него.
А потом краснела.
Если бы не его работники, он бы затащил ее обратно в лифт, закрыл дверь и позволил бы матери-природе вырваться на свободу.
— Это потому, что она интересуется их работой, — объяснил Грег, прерывая его размышления. — Она даже меня спросила, нравится ли мне работать с тобой.
— Это я интересуюсь их работой.
— Но интересуешься ли ты ими по-человечески?
— Ты говоришь в точности как она. Я принес им печенье. Притащил его с самой Крэндэлл-стрит.
Смех преобразил обычно кислое лицо адвоката.
— Хорошее начало, но, я думаю, твои работники захотят большего. Видишь ту женщину, с которой она разговаривает? Ты знаешь, как ее зовут?
— Маргарет.
— Маргарет, а дальше?
Мэтт на секунду задумался.
— Не помню.
— Наверняка ты не знаешь и того, что у нее два сына в армии. Один служит в Афганистане, один в Ираке. Ее муж — военный, вышедший на пенсию. Он получил Пурпурное сердце за службу во время войны в Заливе. Тот парень, на которого ты так убийственно смотрел, — Шеперд, — оплатил обучение своего брата в юридической школе и колледже.
— Зачем ты говоришь мне все это?
— Чтобы ты увидел живых людей, а не автоматы.
Мэтт нахмурился. Поговорка «правда глаза колет» подошла как нельзя лучше.
— Я настолько невыносим?
— Приятель, ты обречен.
Мэтт знал, что Грег прав. Может, он и не придавал большого значения работе, но это не значило, что он не заботится о людях, которые работают на него. Он следовал заветам своего отца, который был и хорошим работником, и заботливым родителем. Мэтт тоже хотел стать таким же.
И вот теперь Дженни Эймс.
Их отношения вышли на новый уровень. Он почувствовал это вчера, когда обнимал ее, а она плакала. Он почувствовал это сегодня, когда она возвращала его поцелуи со страстью, которую, он понял, она еще ни с кем не делила. Она была невинной, несмотря на беременность. Каждая ее реакция была искренней.
Даже до того, как поцеловал ее, Мэтт почувствовал, как обмякло ее тело, словно она решила больше не бороться с ним.
Он в предвкушении потер руки и повернулся к другу с хищной улыбкой.
— Обречен, говоришь? Видишь эту женщину? Она все изменит.
— Как? — спросил Грег с сомнением в голосе.
— Она сделает меня отцом. Она, я и наш малыш станем одной семьей.
Мэтт прекратил всю эту череду знакомств и проводил Дженни в свой офис.
Она упала в мягкое кожаное кресло, сравнивая его с тем старьем, в котором сама сидела каждый день.
Старье явно проигрывало.
— Мне нравится Харриет. Тебе повезло с секретарем.
— Она великолепна. Она была секретарем и моего отца. Мне было тяжело расти без него. Пока я рос, она была моей советчицей.
— Ты поэтому так решительно настроен быть отцом?
— Точно. Даже несмотря на то, что он много работал, для меня он всегда был свободен. Я бы никогда не стал тем, кто я есть, без него.
— А я бы никогда не стала тем, кто я есть, если бы мои родители были со мной, — просто сказала Дженни. — Быть хорошим отцом двадцать четыре часа семь дней в неделю и так много работать при этом очень непросто.
— Я могу попытаться.
— А если у тебя не получится? Хотя у тех, кого я знаю, не больше времени, чтобы быть родителем, но они все успевают.
— Грег тоже говорит, что у меня не получится, но я не обращаю на него внимания.
— А может, тебе следует прислушаться к нему?
— Ты плохо знаешь меня, Дженни, если думаешь, что я когда-нибудь кого-то слушался.
Дженни рассмеялась.
— Ты от скромности не умрешь.
— Ты сразила меня наповал, — сказал он. — Ладно. Так каков вердикт? Что ты думаешь о моей команде?
— Они замечательные люди и любят тебя, — признала она. — Они говорят, что ты справедлив и честен.
— Но счастливы ли они?
— Так вот для чего ты привел меня сегодня сюда? Узнать, счастливы ли твои работники? Разве ты не можешь спросить их сам?
— Они не скажут мне, Дженни. — Он подмигнул ей. — Они любят меня.
— Ты так гордишься этим, — сказала она, качая головой. — Неужели Отдел кадров работников не следит за всем, что им необходимо?
— Этот отдел следит за условиями работы, наймом и увольнением. Они управляют доходами и действуют в рамках жестких правил. У них нет времени на мелочи. А мне эта информация нужна для создания нормальной обстановки и увеличения производительности труда.
— Ты хочешь сделать их счастливее, чтобы они больше работали? — спросила она с насмешкой.
— Разве одно не порождает другое? — удивился он в ответ.
Дженни вздохнула.
— Да, пожалуй.
— Итак, если бы работала здесь, что бы ты посоветовала мне сделать для улучшения условий работы?
— Хорошо. Ты сам напросился, — сказала она. — Во-первых, ваши еженедельные собрания.
— Они сказали тебе о собраниях коллектива?
— Без деталей, — ответила она, не обращая внимания на его удивленный взгляд. — Я мало знаю о твоем бизнесе, чтобы использовать полученную информацию.
— Хорошо. Но что насчет собраний?
— Ты назначаешь их на восемь часов утра в понедельник. Твоя команда вынуждена приходить до рассвета, чтобы подготовиться к ним. Если повестка собрания большая, это может длиться часами.
Мэтт сжал губы.
— Рекомендации?
— Перенеси собрание на девять. Дай людям время. Если собрание захватывает время ланча, накорми их. Они, знаешь ли, не роботы.
— Заказать ланч в офис?
— Почему бы и нет? Я знаю прекрасного повара. Если бы она готовила здесь, я не была бы похожа на дом. — В доказательство она погладила свой живот. — Знаешь, Мэтт, во время беременности я поняла, как важно поддерживать свой организм. Если я голодна, то падаю. Если я перекусила, то могу работать, как зайчик в рекламе батареек «Энерджайзер». — Словно в доказательство ее слов, у нее заурчал желудок.
Мэтт поднялся.
— Ты голодна? Почему ты мне не сказала? Ты что, собираешься снова упасть в обморок?
Дженни рассмеялась.
— Не волнуйся. У меня это получилось не специально.
— Крошка, я не волнуюсь. Я только делаю свою основную работу.
— Работу? Какую?
— Забочусь о моих девочках!
На мгновение ее сердце остановилось, затем забилось с удвоенной силой. На миг она представила себе их семью, как они стоят у колыбели, в которой только что заснула малышка. Она почувствовала тепло от этой картинки. Потом картинка стерлась, вытесненная образом ее родителей, и мечты о счастливой жизни улетучились как дым.
— Чего бы тебе хотелось? — спросил Мэтт. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он говорит о еде, а не о ее тайных мыслях. — Как насчет сэндвича?
Дженни кивнула.
Она молча наблюдала, как он снимает телефонную трубку и делает заказ.
Дженни была поражена чувством неловкости, которое вдруг сковало ее.
Неужели Мэтт привел ее сегодня сюда, чтобы показать всем, какой он хороший парень?
«Стыдись, Дженни Эймс. Это и есть настоящий Мэтт, не какой-то похититель детей, а человек, которого любая особа, не такая застенчивая, как Дженни, будет просто счастлива видеть рядом с собой».
— Твой обед уже в пути, — сообщил Мэтт, прерывая ее мысли. — Есть в твоем списке пожеланий еще что-нибудь?
— Да. Я думаю, тебе следует организовать какую-нибудь детскую службу в дневное время, когда твои сотрудники на работе. Если родители не будут беспокоиться о своих детях в течение дня, это также повысит эффективность работы.
— Звучит очень дорого.
Дженни улыбнулась. Бедный Мэтт. Бедный бумажник Мэтта.
— Нет, если ты хочешь добиться хороших результатов.
— И ты все это просчитала?
— Может быть. Когда речь заходит о женщинах и детях, мой мозг работает очень быстро.
Несколько секунд она наблюдала, как он тоже что-то обдумывал.
— Я ничего не обещаю, хорошо?
— Хорошо, — согласилась Дженни, но по его глазам она поняла, что дело сделано.
Посещение «Дома надежды» оказалось полезным. Раньше она могла только догадываться, что у Мэтта есть сострадание. Теперь она знала это наверняка.
Чувство выполненного долга приятно грело ее изнутри.
— Что ты собираешься делать, когда Алексис родится? — Небрежность, с которой он произнес эту фразу, встревожила ее.
— Я буду работать на дому первые шесть недель, — сообщила Дженни осторожно. — Потом буду брать переносную кроватку с собой в офис.
Он снял крышку с бутылки содовой и предложил ей напиток. Она отказалась.
— А если тебе придется ходить на совещания?
— Я найму сиделку. Некоторые из бабушек, проживающих по соседству, уже предложили мне свою помощь.
— А как насчет того, чтобы иногда оставлять ее здесь?
— Нет.
Мэтт нахмурился. Дженни поняла, что он готовится к словесной схватке.
— Ты когда-нибудь думала, что я тоже захочу внести свой вклад в заботу о ней?
— Нет.
— Почему?
Дженни решила, что справедливее всего не прятаться за слова, а сказать правду.
— Я думала, ты к тому времени уйдешь.
— Подумай еще раз, Дженни, — он начал разворачивать свой сэндвич, кроша его в руках, дрожащих от гнева. — Чем быстрее ты поймешь, что я не собираюсь бросать вас, тем лучше.