- Я хочу домой, - резко сказала она. - Мне не нравится здесь. Я хочу назад, в Англию, где мне все понятно. Я хочу мою одежду, и мой дом, и моего "астон-мартина". Я хочу, чтобы у меня опять были деньги и друзья, которые меня любят. - Ей хотелось, чтобы была жива мать, но она не произнесла этого вслух.
- Ты что, так сильно жалеешь себя?
- А ты бы не жалел, случись тебе оказаться на моем месте?
- Трудно сказать. Не могу представить, что был бы по-настоящему счастлив, будь у меня такая сибаритская жизнь.
Она не знала точного значения слова "сибаритская", но общий смысл уловила, и ее разозлило, что кто-то, чью разговорную грамматику даже из жалости нельзя было признать отвечающей принятым нормам, пользуется словами, ей не вполне понятными.
Далли облокотился на корпус пикапа.
- Франческа, ты должна мне кое-что сказать. Есть ли у тебя в голове что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее жизненный план?
- Естественно, я намереваюсь выйти замуж за Ники. Я уже тебе говорила. - Почему эта перспектива так угнетала ее?
Вытащив изо рта зубочистку, он отшвырнул ее.
- Ох, Френси, кончай с этим. Сейчас тебе хочется выйти замуж за Ники не больше, чем иметь на голове растрепанные волосы.
Она стала возражать:
- По существу, у меня не такой уж большой выбор, ведь мне и двух шиллингов не наскрести! Я должна выйти за него. - Увидев, что он открывает рот, готовясь исторгнуть очередную дешевую банальность, Франческа его прервала:
- Не говори ничего, Далли! Некоторые люди приходят в этот мир, чтобы зарабатывать деньги, другие же рождаются, чтобы их тратить, и я отношусь к классу последних. Если уж говорить начистоту, у меня нет ни малейшей идеи, как содержать себя. Ты уже слышал, что получилось, когда я попробовала стать актрисой, а для манекенщицы у меня слишком маленький рост. И если доведется выбирать между работой на какой-нибудь фабрике и замужеством за Ники Гвинвиком, то можешь вполне догадаться, какой из вариантов я предпочту.
Некоторое время поразмышляв над услышанным, он сказал:
- Если завтра в финальном круге мне удастся сделать две или три птички, то, похоже, у меня появится небольшой шанс предложить тебе кое-что. Хочешь, я куплю тебе билет на самолет?
Франческа посмотрела на него: он стоял так близко, со скрещенными на груди руками, под тенью от козырька кепки был виден только его невероятно красивый рот.
- Ты бы сделал это для меня?
- Я ведь сказал, Френси. Пока мне хватает на бензин и на оплату счетов в барах, деньги для меня ничего не значат. Сказать по правде, хотя я и считаю себя истинным американским патриотом, во мне есть много чего от марксиста.
Услышав такое заявление, Франческа рассмеялась, и такая реакция ясно, как ничто другое, показала ей, что она провела в его обществе слишком много времени.
- Далли, я благодарна тебе за это предложение, но, как бы ни хотелось поймать тебя на слове, мне придется задержаться здесь еще на некоторое время. Я не могу вот так вернуться в Лондон. Ты не знаешь моих друзей. Они неделями будут пережевывать историю моего превращения в нищенку.
Он оперся о грузовичок.
- Хороши у тебя друзья, Френси, нечего сказать.
У Франчески возникло чувство, будто он ударил кулаком в какую-то пустоту внутри нее - пустоту, присутствие которой она никогда не позволяла себе сознавать.
- Иди в бар, - сказала она. - Я хочу еще немного постоять здесь.
- Я так не думаю. - Далли повернулся к ней. Желтое пятно света, идущего из дверей, отбрасывало на его лицо косую коричневатую тень, слегка изменяя черты, отчего оно сделалось старше, но не перестало быть прекрасным. - Мне кажется, мы с тобой могли бы сегодня заняться чем-то более интересным, разве не так?
От его слов у Франчески неприятно засосало под ложечкой.
И хотя какая-то часть ее натуры стремилась убежать в гриль-бар "Каджун" и спрятаться в туалете, она устремила на него самый невинный вопрошающий взгляд:
- В самом деле? Чем же это?
- Может, затеем небольшой борцовский поединок на простынях? - Его губы раздвинулись в медленной, сексуальной усмешке. - Почему бы тебе просто не забраться на переднее сиденье "Ривьеры", и мы бы отправились в путь.
Ей вовсе не хотелось забираться на переднее сиденье "Ривьеры". А может, и хотелось. Ведь Далли пробуждал в ее теле чувства доселе ей незнакомые, чувства, которым Франческа с радостью отдалась бы, принадлежи она к числу тех женщин, что действительно хороши в сексе и не придают особого значения всей этой возне и мыслям о чужом поте, капающем на их тело.
И потом, отказаться сейчас было уже невозможно, не выставив себя полной дурой. Подходя к автомобилю и открывая дверцу, Франческа пыталась убедить себя, что поскольку она не потеет, то и такой великолепный мужчина, как Далли, возможно, тоже не делает этого.
Она наблюдала, как он обходит спереди "Ривьеру", насвистывая что-то немелодичное и роясь в карманах в поисках ключей. Казалось, он не особенно торопится. В его походке не ощущалось ничего от самца, от хозяина положения, ничего из того, что она заметила в поведении скульптора в Марракеше перед тем, как тот затащил ее в кровать. Далли действовал небрежно, словно все это для него ровным счетом ничего не значило, словно он оказывался в таких ситуациях тысячи раз и она была лишь очередным женским телом.
Он забрался в "Ривьеру", включил зажигание и начал шарить по шкале приемника.
- Тебе нравится музыка кантри или что-нибудь более легкое?
Проклятие! Совсем забыл, что обещал отдать Стоуни этот пропуск на завтра. - Он отворил дверцу. - Через минуту вернусь.
Глядя, как Далли пошел через стоянку автомобилей, она отметила, что он по-прежнему не спешит. Дверь-перегородка отворилась, выпустив игроков в гольф. Остановившись, он заговорил с ними, заткнув большой палец в задний карман джинсов и поставив сапог на бетонную ступеньку. Один из игроков изобразил в воздухе дугу, затем, прямо под ней, - вторую. Далли, отрицательно покачав головой, изобразил сначала удар свингом, а затем две свои дуги.
Она уныло опустилась на сиденье Определенно, Далли Бодин вовсе не походил на человека, охваченного необузданной страстью.
Когда он наконец вернулся в "Ривьеру", Франческа была так взвинчена, что даже не могла смотреть в его сторону. Неужели все женщины в его жизни были столь великолепны, что она по сравнению с ними была просто одной из толпы? "Приму ванну, и все пройдет", - сказала она себе, когда Далли завел автомобиль. Она напустит горячую воду, ванная наполнится паром, и от влаги ее волосы лягут вокруг лица мягкими тонкими прядями. Она слегка пройдется помадой и какими-нибудь румянами, потом окропит простыни духами и накроет одну из ламп полотенцем так, чтобы освещение стало мягким, и...
- Что-то не так, Френси?
- Почему ты спрашиваешь? - холодно спросила она.
- Ты прямо впечаталась в дверцу.
- Мне так нравится.
Он занялся радиоприемником.
- Устраивайся поудобнее. Ну, так что будем слушать - кантри или легкую музыку?
- Ни то ни другое. Я люблю рок. - На Франческу внезапно снизошло вдохновение, и она немедленно завелась. - Люблю рок с тех пор, как помню себя. Моя самая любимая группа - "Роллинг Стоунз". Не многим это известно, но Мик написал для меня три песни после того, как мы с ним вместе провели некоторое время в Риме.
Казалось, на Далли это известие не произвело особого впечатления, поэтому Франческа решила еще больше приукрасить действительность. В конце концов, не так уж много она и приврала, ведь Мик Джаггер определенно знал ее настолько, чтобы приветствовать при встречах. Понизив голос, она перешла на чуть слышный доверительный шепот:
- Мы остановились в восхитительном отеле. Все было просто классно. Мы были совершенно одни и могли заниматься любовью даже на террасе. Конечно, это продолжалось недолго.
Он страшный эгоист - не говоря уже о Бьянке, - а потом я повстречала принца. Нет, не так. Сначала я встретила Райана О'Нила, а уж потом принца.
Далли посмотрел на нее, медленно помотал головой, словно вытряхивая воду из ушей, и вновь переключил внимание на дорогу."