Она рассмеялась и ухватила его под руку.
– Я бы с ней уж как-нибудь справилась. Но как быть с тобой, несчастный ты человек? Ты ведь совсем ничего не съел.
– Скверную закуску исправить невозможно. В этом весь трагизм ситуации.
Все же, когда они прошли половину пути назад, он позволил уговорить себя завернуть в ресторан «Шнелленбург» и проглотил там с отменным аппетитом два небольших пирожка из слоеного теста с мясной начинкой. Катрин выпила чашку кофе. На долгом пути назад к его машине они уже не ссорились, ведя себя так, словно до этого ничего не случилось.
Но когда они остановили машину перед жилым кварталом Ратингена, он сказал:
– Ты не станешь встречаться с этим Клаазеном. Обещай мне.
– Но это чисто деловая встреча.
– Такого не бывает. Не бывает, когда речь идет о такой девочке, как ты.
– Бывает, Жан-Поль! А кроме того, я вовсе не девочка, а вдова с ребенком.
– Для меня ты девочка.
– Ну ладно. Но такая, которая должна сама зарабатывать себе на хлеб.
– Если дело только в деньгах…
– Только не вздумай раскошеливаться! Я совсем не это имела в виду.
– Ну, попытайся от него отделаться, а?
– Жан-Поль, ты, похоже, чуточку свихнулся. Как мужчина этот Клаазен совершенно меня не интересует, тут и говорить не о чем.
– Что он за тип?
– Абсолютно бесцветный.
– И все же я не хочу, чтобы ты с ним встречалась. Если ты к нему действительно равнодушна, то найдешь какую-то возможность ускользнуть от него.
Его упорство обессилило Катрин.
– Ладно, – произнесла она, – я постараюсь. Обещаю тебе. – Обвив его шею руками, она поцеловала его на прощание. – Но это – чистейшее безрассудство.
Жан-Поль сжал ее запястья и чуточку отстранил ее от себя, чтобы заглянуть в глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– Ведь Клаазен, хочешь ты этого или нет, мой шеф, или, по крайней мере, работодатель. Не могу же я всю жизнь от него прятаться.
– Этого я от тебя и не требую. Только сегодня.
– А потом?
– Потом видно будет.
– Знаешь, кто ты, Жан-Поль? Отвратительный тиран и к тому же интриган. Но со мною тебе повезло. Дело в том, что я тебя люблю.
Они замерли в долгом поцелуе. Потом она вышла и посмотрела вслед отъезжающей машине. На сердце лежала тяжесть. Но боль расставания не лишена была сладости: хорошо чувствовать себя любимой.
Дома, в Гильдене, сердечной встречи не было. Но Катрин и не ожидала ее. Она знала, что и мать, и дочь всегда играли роль обиженных, когда она от них уезжала.
Бабушка и внучка сидели за столом в гостиной, играя в ромме,[20] и едва взглянули на Катрин, когда она вошла.
– Добрый вечер, вот и я! – весело крикнула путешественница, словно не замечая их мрачноватого настроения.
– Мы ждали тебя раньше, – сказала мать.
– К сожалению, мне еще пришлось убирать комнаты, снимать постельное белье… – Катрин умолкла на полуслове, сообразив, что подобные детали могут показаться матери неприличными.
– Никто тебя не упрекает, дорогая. Скорее, нам следует извиниться перед тобой: мы без тебя поужинали.
– Невелика беда! Если проголодаюсь, то просто сделаю себе бутерброд. А пока я сыта по горло. Днем обедала свиной ножкой.
На это никто не отреагировал.
– Я делаю ход, бабушка. – Даниэла выложила на стол несколько карт. – Вот эти парные, а вот в придачу.
– Только не вздумай закончить!
– Не бойся, не закончу.
Катрин казалось, что этот или совершенно аналогичный диалог она слышала уже тысячу раз. Говорили всегда об одном и том же – и за игрой, и за едой: «Передай масло, пожалуйста», «Кусочек ветчины!», «Можно тебе передать это блюдо?»
Всегда одно и то же. Неужели так во всех семьях? Или только у нее? Или все это совершенно нормально, и она напрасно обращает на это внимание?
У Катрин не было ответа. Но она знала, что совершенно абсурдно такое положение в семье, когда нельзя рассказать о прогулке вдоль Рейна или об испорченном обеде, когда никто ее ни о чем не спрашивает и даже не выражает готовности выслушать ее рассказ.
Вся радость возвращения домой – а она ведь радовалась этому возвращению – вдруг испарилась.
– Я пойду к себе, – произнесла Катрин.
– А сыграть с нами не хочешь? – разочарованно спросила Даниэла.
– Не приставай к маме, она устала! – одернула Хельга Гросманн внучку. – Отдыхай, дорогая, – добавила она, повернувшись к Катрин, – тебе надо восстановить силы.
– Как обошлось дело с Тилли?
– Да так… Как всегда, – сказала Хельга вполне дружеским тоном.
Однако Катрин расслышала в этом упрек.