На следующее утро они долго лежали в постели, снова и снова предаваясь любви. Теперь уже в состоянии полного бодрствования и обострения всех чувств. Завтрак они попросили принести наверх в комнату.
Потом вышли на прогулку вдоль Рейна. Облака висели совсем низко, но дождь уже не лил. Вместо этого по лугам и по зеркалу реки гулял ледяной восточный ветер. Дорога под их ногами хрустела, когда они брели, держась за руки.
– Мне бы хотелось только одного, – начала она разговор.
– Да? – внимательно спросил он.
– Не выходить за тебя замуж.
– Это, однако, весьма негативное желание.
– Подожди же, я тебе объясню!
– Выкладывай!
– И чтобы наши встречи не были такими короткими.
– Я ведь использую каждую возможность, чтобы пригласить тебя.
– Да, знаю. Я и не упрекаю тебя. Только вот моей матери трудно с этим смириться.
– Ты ведешь себя с ней слишком уж деликатно.
– Я ей очень многим обязана, а, кроме того, она – мой шеф в нашем семейном предприятии. Если бы я работала в другом месте, то не могла бы вот так – день здесь, день там, але-гоп, вскочила и полетела.
– Это верно, – признал Жан-Поль.
– Вот видишь! Я уверена, что у тебя есть календарь-памятка, что ты планируешь все свои лекции, поездки, переговоры с издателями надолго вперед. Почему бы тебе не включить в этот календарь и меня?
– Потому что счастье планированию не поддается.
– Конечно, нет.
Они остановились и стали целоваться под свистящим ветром.
– Но все же, о наших встречах. Мне не по душе всегда бежать к тебе наспех, чувствуя, что наношу ущерб семье.
– Скоро все изменится, – пообещал он. – Скоро я буду свободен, и…
– Мне не так важно это «скоро», как важно «сейчас», – прервала Катрин.
– Но если я буду планировать встречи с тобой надолго вперед, нам придется реже видеться.
– Пусть так.
– Ты это всерьез?
– Да. Я не хочу, встречаясь с тобой, каждый раз наносить обиду и матери, и дочери.
– Но ты – взрослый человек…
– Без сомнения. Но я не свободна от семьи, словно я замужем.
Этот аргумент она приводила и раньше, но, кажется, впервые он произвел впечатление.
– Ну, что же, давай посмотрим, – произнес Жан-Поль, расстегнул свою подбитую красивой подкладкой куртку и, вытащив из нагрудного кармана пиджака записную книжку, полистал ее. – Как насчет вечера в канун Нового года? Я его отмечаю в Париже.
– Ты прекрасно понимаешь, что это невозможно. Не могу же я оставить мать и дочь в Винтерберге на произвол судьбы.
– Жаль! Там будет такой новогодний вечер в отеле «Риц»…
– Тебе бы только меня позлить, Жан-Поль. Прекрати! До сих пор ты еще ни разу не приглашал меня на подобные торжества…
– Но положение теперь изменилось.
– Не настолько, как ты это представляешь. Ты все еще женат, а я остаюсь не более чем твоей любовницей.
Он перелистал еще несколько страничек.
– Я мог бы тебя представить как будущую жену.
– Весьма безвкусный вариант.
– Ну, а как насчет уик-энда в середине января?
– В выходные, – напомнила она, – ты всегда занят.
– Теперь буду свободен. Я поеду в Рим. Лучше всего тебе появиться в пятницу вечером – это одиннадцатого. Взяла бы такси до отеля «Рафаэль». Это совсем рядом с Пьяцца Навона. Не могу обещать, что буду уже там, но забронирую для тебя номер.
Она одарила его радостной улыбкой.
– Ты это серьезно?
– Совершенно серьезно.
– Ах, Жан-Поль, это было бы просто чудесно! У меня достаточно времени, чтобы подготовить мать, да и против моего отъезда на выходные она возражать не могла бы.
Он засунул записную книжку обратно в карман, застегнул куртку и взял ее под руку.
– Почему ты говоришь в сослагательном наклонении – «было бы», «не могла бы»?
Она подстроилась под его шаг, чтобы идти в ногу.
– Разве? А я и не заметила. Наверное, потому, что еще не могу этому полностью поверить.
– Ах ты, зверюшка недоверчивая!