- Отнюдь не такую старую, милорд, - вкрадчиво заметил Паджет, вертя в пальцах бокал с густым золотистым вином. - Наша королева видела лишь тридцать с небольшим зим.
- И с Божьей помощью увидит еще, - мягко добавил Кранмер.
- Да, и, поди, зим тридцать еще пройдет, покуда она произведет на свет то, что нам так нужно! - зло сказал Ризли. - Уверяю вас, земли и деньги она ему принесла еще от прошлых мужей, приданое, достойное королевы. Но вот что касается ребенка - ни разу не дала она всходов, хоть и дважды вспахана! Боюсь, король получит от своей коровы вдоволь молока, но только не телочка - золотого тельца, о котором мы все молимся, нашего языческого идола - второго принца, чтобы уже ни о чем не тревожиться!
- Господь уже благословил нас принцем, милорд, - сказал Кранмер, с нежностью глядя в другой конец приемного покоя, где Эдуард под присмотром своего дяди, графа Гертфорда, забавлялся с королевиными болонками.
Помню, граф выглядел грустным - еще бы ему не печалиться в такой день. Наверняка он вспоминал свадьбу своей сестры Джейн с королем семь лет тому назад и ее смерть при рождении Эдуарда спустя короткое время.
- Гертфорд повесил нос! - вставил ехидный Ризли. Он жадно допил вино и тут же подозвал проходившего мимо слугу - наполнить бокал. - И есть от чего вдруг родственники новой королевы порасхватают должности, как в свое время они с братцем!
- Верно, граф не единственный Сеймур, которому этот брак - нож острый, - с легкой усмешкой заметил Паджет. - Слышал, что братец Том покорил сердце вдовушки и уже считал ее - и ее богатства - у себя в кармане, но тут король перешел ему дорогу. А теперь негодяй счел разумным отправиться за границу, покуда ее сердце не успокоится на своем законном месте - на груди нового супруга.
- И все же мадам Парр еще может нас удивить, - задумчиво сказал Кранмер, украдкой разглядывая статную фигуру королевы, проходившую в эту минуту по комнате. - Похоже, за ней дело не станет. Вспомните, до сих пор она делила подушку только со стариками, а это не лучший способ добиться приплода.
- А что, теперь иначе? - фыркнул Ризли.
Все трое посмотрели на короля - он сидел на троне, тяжело опираясь на золотой набалдашник жезла. Жезл был черного дерева - придворный плотник сказал королю, что другому дереву не выдержать его веса. Даже тогда я поняла смысл воцарившегося между ними молчания.
Король стар.., в его объятиях мадам, Парр не понесет.
Теперь они разглядывали Эдуарда с непонятной мне пристальностью.
- Бодритесь, милорды, - мягко возразил Кранмер. - Господь милостив. Наш принц достиг шести годов и, похоже, будет жить.
Все промолчали. Я отвлеклась. В другом конце покоя моя сестра Мария беседовала с несколькими духовными лицами, обступившими епископа. Тот еще не переменил богатый церемониальный наряд, в котором проводил венчание. Здесь же стояли герцог Норфолк, смуглолицый политик, - вот кого я всегда боялась, хотя и знала, что мы состоим в отдаленном родстве, - и его сын, юный воин намного выше меня ростом, граф Серрей.
- А что, если, мои добрые лорды, - пробормотал Ризли яростно, но тихо, словно едва осмеливался говорить, - что, если Господь захочет избавить принца от тягот земной жизни и до срока возвести его к венцу вечному?
Паджет резко отступил назад, зыркнул пронзительными серыми глазами.
- Опасные речи, Ризли!
Ризли зло сплюнул на свежесрезанный зеленый тростник под ногами.
- Разве только старые умирают?
- Все в руках Господних! - сурово оборвал его Кранмер. - И мы, и то, что нам предстоит. Да будет воля Его!
Словно услышав эти слова, Мария повернула худую шею и близоруко взглянула в нашу сторону.
- Сестра! - позвала она (меня она не видела, только различала мое новое алое платье). - Елизавета, иди сюда, познакомься - это милорд Гардинер, епископ Винчестерский.
Уходя, я поймала последнюю реплику Ризли:
- Если папистка Мария спелась с Гардинером, за ним стоит приглядеть...
Позади низкорослой худышки Марии высился дородный мужчина в епископской мантии и с большим наперсным крестом. За ним, молчаливо ожидая его приказаний, толпились клирики помельче.
- Эта девочка - леди Елизавета? Епископ Гардинер спесиво нахмурился, его глубоко посаженные глазки не соизволили заглянуть в мои. Лицо смуглое, нос хищно изогнут, грубое обхождение больше пристало бы завсегдатаю пивных, чем служителю Божию. Хмурые кустистые брови, изрытая оспинами кожа пугающе безобразны, зато красный рот под жесткими усами - мягкий и безвольный, как у женщины.
Он не может не знать, кто я! Зачем же это грубое притворство? Однако Мария глядела на него с таким обожанием, что не замечала ничего вокруг. С трудом она отвлеклась на меня.
- Его преосвященство наставлял меня, сестрица, во.., во многом. - Снова восторженный взгляд, который гордый прелат принял как должное. - Познакомься с ним, Елизавета, молю тебя, ради спасения твоей души.
- Души, миледи? - рявкнул герцог Норфолк, сердито хватаясь за рукоять шпаги. - Все идет гладко, покуда заботиться о душах предоставляют его преосвященству и иже с ним. А вот наши дела - телесные! Если король намерен воевать во Франции, нам нужны люди - люди и деньги! И в Нидерландах тоже...
Я незаметно отошла. Свадьба отца, способность новой мачехи произвести потомство, любовь Марии к Богу - или к епископу? - всего этого для моего десятилетнего ума было более чем достаточно. Надо сознаться, многое я не стала тогда обдумывать, оставила на потом и забыла. Вскоре меня вновь отослали от двора, и мы с Кэт и фрейлинами вернулись к тихой жизни в Хэтфилде, Гертфордширском захолустье. И здесь Судьба, зная, что меня ждет, позволила мне проспать остаток детства тем сном невинности, от которого все мы пробуждаемся слишком рано.
Глава 2
Он приехал на Благовещенье, в марте лета Господня тысяча пятьсот пятьдесят шестого. В тот год весна была дружная, ее дыхание проникало в затхлые, завешанные на зиму покои, в холодные, заброшенные углы. Сама природа словно радовалась уходу суровой зимы. Раскинувшийся на холме Хэтфилд подставил сияющее утреннее лицо новорожденному солнцу. Зима умирала, пробуждалась новая жизнь, в хлевах день и ночь ревели, тоскуя по коровам, быки.
У тех, кто живет в домах, тоже играла кровь. Покой старого поместья все чаще нарушали шепот и грудной смех; мои ровесницы вздыхали о суженом или мечтали увидеть его во сне в канун дня святой Агнессы. Однако я встречала свою четырнадцатую весну, думая о другом, - игры матушки-природы еще не влекли меня.
В ту пору моей любовью были книги. С замиранием сердца бежала я по темным коридорам, чтобы поспеть на урок прежде наставника, и голова моя была забита выученным вчера:
"Могущество Рима в те дни было столь велико, что многие злоумышляли захватить верховную власть. И среди них Катилина, муж многих добродетелей, но поддавшийся великой алчности и властолюбию..."
Черная молчащая фигура на фоне окна показалась мне выходцем с того света. Я замерла на пороге - солнце слепило глаза - и сказала про себя: "Сгинь!" Привидений я не боялась, зная: это не что иное, как мы сами, вернее, то, что с нами станет потом.
Однако он развернулся, как змея, и двинулся на меня. Я закрыла глаза и прижала к себе книги, так что окованный медью угол Псалтири впился в грудь. "Conserva me, Domine... Сохрани меня. Господи, только на Тебя уповаю...".
- Леди Елизавета?
В ярком утреннем свете передо мной по-прежнему стоял человек в черном с головы до пят. В черном, но одет богато - видно, что придворный, и не из последних, судя по мерцанию расшитого золотом атласа, по лоснящимся шелковым чулкам. В глазах его вспыхивал тот же холодный блеск, словно на подернутой пленкой стоячей воде.
- Сэр?
Я видела его впервые, однако я давно не была при дворе, а новые люди появляются там часто. Эдакую сороку заметишь в любом обществе. На шее алмазное ожерелье, на шляпе, которую он снял с головы, блеснули плоскогранные алмазы размером с ноготь. Поклонился он низко, но как-то небрежно. Судя по речи, он учился в университете, но свой вызывающий тон усвоил явно не там. Черные, как у ящерицы, глаза на старчески-юном лице смотрели прямо на меня.
- Я прислан отвезти вас ко двору, мадам. Мы отбываем немедленно.
- Ко двору? Но моя гувернантка мистрис Кэт ничего об этом не знает! Мои домашние не могут собраться в одну секунду. Мои фрейлины...
- Мистрис Эшли уведомлена - сейчас она занята сборами, вместе со всеми вашими фрейлинами и кавалерами.
Он замолчал и вновь взглянул угрожающе-дерзко.
У меня кровь прихлынула к лицу.
- Сэр, я возражаю...
Его ответ выбил почву у меня из-под ног:
- Неужели вы посмеете противиться воле вашего отца - короля?