Конечно же Ленни ее заметил, ведь не покойником же он был в самом деле, а всего лишь - женатым мужчиной, и когда-то блондиночки с телом, ради которого можно умереть, были и его слабостью. Еще раньше, утром, она попросила разрешения сфотографироваться вместе с ним, но Ленни вежливо отказался: фотографии знаменитостей, особенно в обнимку со смазливыми поклонницами, обладали малоприятной тенденцией - рано или поздно появляться в бульварных газетенках.
Сообразив, чем вызван отказ, девица удалилась и через несколько минут вернулась с накачанным культуристом, не знавшим ни слова по-английски.
- Мой жених, - с ослепительной улыбкой пояснила она. - Ну, пожалуйста...
После этого Ленни сломался и позволил сфотографировать их троих.
Теперь блондинка делала новый заход. Длинные ноги, упругие круглые ягодицы в купальных трусиках-ниточках, твердые груди с сосками, выпирающими сквозь тонкую ткань... Смотрелось неплохо, но двигаться дальше в том же направлении ему представлялось излишним.
Брак - это предприятие со взаимными обязательствами. Если бы Лаки ему изменила, он ни за что бы ее не простил, и, в свою очередь, Ленни был уверен, что жена придерживается таких же взглядов.
Блондинка наконец вошла в пике.
- Мистер Голден, - проворковала она голосом, несомненно, позаимствованным у Мерилин Монро, но с французским акцентом, - мне очень нравятся ваши фильмы. Какой было бы честью появиться в одном из них вместе с вами! - Глубокий вздох. Соски рвутся наружу.
- Благодарю, - пробубнил Ленни, размышляя, куда же, к черту, запропастился этот ее жених.
Обожающее хихиканье. Маленький розовый язычок на секунду высунулся, чтобы облизать пухлые розовые губы.
- Это я должна вас отблагодарить. В ее горящих глазах светилось недвусмысленное приглашение в койку.
К счастью, в этот самый миг явилось избавление в лице Дженнифер, симпатичной американки, работавшей на фильме вторым ассистентом. На ней были шорты, тесная футболка и бейсбольная кепка с эмблемой команды "Лейкерз". Соблазны просто окружали его!
- Мак готов к репетиции, Ленни, - голосом собственницы проговорила Дженнифер.
Он выдернул свое длинное тело из кресла и выпрямился, в то время как Дженнифер многозначительным пристальным взглядом навсегда похоронила блондинку.
- Оставайся с остальной массовкой, дорогая, - специфическим скрипучим голосом проговорила она. - Кто знает, когда ты можешь понадобиться.
Стертая в порошок блондинка горестно ретировалась.
- Силиконовое чучело! - недовольно пробормотала Дженнифер.
- А ты откуда знаешь? - спросил Ленни. Его всегда удивляла способность женщин безошибочно определить, какая у соперницы грудь - настоящая или искусственная.
- Да это же очевидно! - пренебрежительно бросила ассистентка. - Вы, мужчины, западаете на все что угодно.
- Кто это западает? - удивленно переспросил Ленни.
- Ну, к тебе это, может, и не относится, - смилостивилась Дженнифер, одарив его дружелюбной улыбкой. - Не часто приходится работать со знаменитостью вроде тебя, которая не рассчитывает ежедневно вместе с утренним кофе получать на завтрак накачанные силиконом сиськи.
Дженнифер, решил Ленни, принадлежит к той же породе, что и Лаки.
При мысли о жене он не смог удержаться от улыбки.
Жесткая внешне и мягкая внутри. Убийственно величественная. Сильная, упрямая, чувственная, умная, беззащитная и сумасшедшая Лаки... Поистине взрывчатая смесь!
Однажды он уже был женат. Недолгий брак связал его в Лас-Вегасе с Олимпией Станислопулос - своенравной дочерью Димитрия Станислопулоса. По иронии судьбы именно его женою была тогда Лаки.
Жизнь Олимпии оборвалась трагически. Запершись в гостиничном номере со звездой рок-н-ролла, законченным наркоманом по имени Флэш, она до смерти накачалась героином.
Станислопулос не смог пережить этот удар, и вскоре после его смерти Ленни и Лаки уже были вместе - так, как и должно было быть с самого начала.
У Олимпии осталась дочь Бриджит. Сейчас ей было девятнадцать, и она являлась одной из богатейших девушек в мире. Ленни чрезвычайно ею гордился, хотя и виделся с падчерицей гораздо реже, чем ему бы хотелось.
- Я хочу, чтобы ты познакомилась с Лаки, когда она приедет, - сказал он, обращаясь к Дженнифер. - Она тебе понравится, ты ей - тоже. Решено?
- Какой у нее может быть ко мне интерес, Ленни?! Она же командует целой студией, а я - всего лишь второй ассистент.
- Лаки на это плевать. Она любит людей за то, что они собой представляют, а не за то, чем заняты.
- Ну, если ты так думаешь...
- Кроме того, - продолжил Ленни, желая придать девушке уверенности в себе, - в том, чтобы быть вторым ассистентом, нет ничего плохого. Ты же только начинаешь свой путь наверх. Настанет день, и ты тоже станешь большим боссом! Устраивает тебя такой план?
Дженнифер кивнула.
- Я договорилась о машине, которая встретит твою жену завтра утром в аэропорту Поретта, - сказала она, переходя на деловой тон.
- А внутри буду я, - с удовольствием добавил Ленни.
- Если у тебя не будет съемок.
- Ничего, как-нибудь без меня обойдутся.
- Ты - в каждом кадре.
- Не ври.
- Я никогда не вру.
Да, эта девушка определенно понравится Лаки.
Глава 2
У Алекса Вудса была улыбка крокодила - широкая, пленительная и леденящая душу. Она являлась его основным оружием в борьбе с киношной братией, с которой он был вынужден общаться каждый день. Она помогала застать этот народец врасплох и склонить на свою сторону традиционно хрупкий баланс сил, существовавший в "роковом треугольнике" сценарист - режиссер - продюсер, а также подчинить своей воле киношных начальников, способных погубить любого режиссера, каким бы известным или талантливым он ни был.
С помощью своей убийственной улыбки Алекс Вудс сумел поставить и выпустить в свет шесть весьма неоднозначных шедевров по собственным сценариям, насквозь пропитанным сексом и насилием. Шедеврами их называл сам Алекс. Правда, с ним соглашались далеко не все. Хотя его фильмы неизменно представлялись на получение премии "Оскар", ни один из них так и не был ее удостоен. Это выбивало его из колеи. Алекс мечтал о признании, а ему не давали этой вонючей премии ни по одной из номинаций! Он просто грезил о том, чтобы заполучить эту чертову статуэтку. Он мечтал поставить ее на шкаф в своем спроектированном Ричардом Мейером особняке и иметь возможность при случае засунуть в задницу любому кретину - конечно, в переносном смысле.
Алекс был не женат и в свои сорок семь лет имел высокую, стройную фигуру, какую-то мрачную привлекательность темных глаз, густые брови и жесткую линию скул. Еще ни одной женщине не удавалось прижать его к ногтю. Он вообще не признавал американок, предпочитая партнерш восточного происхождения. Больше всего он ценил в них покорность, желая чувствовать себя во время занятий любовью полноправным повелителем и властелином.
На самом же деле Алекс испытывал подсознательный страх перед женщинами, которых в той или иной степени имел основания считать равными себе. Страх этот брал начало из самого детства, а у истоков его стояла мать. Властная француженка по имени Доминик, она раньше срока загнала в могилу Гордона Вудса - отца Алекса и достаточно известного киноактера, чьей специализацией было амплуа "лучшего друга", - когда их сыну было всего одиннадцать лет. Потом говорили, что причиной его смерти стал инфаркт, но Алекс-то знал, как было на самом деле! Он неоднократно становился свидетелем бешеных стычек между родителями и знал, что отца убил ее беспощадный язык. Его мать была холодной и расчетливой женщиной. Она намеренно сделала так, что при любом удобном случае муж стал искать утешение в бутылке. Смерть пришла к нему благословенным избавлением.
Вскоре после похорон мужа мадам Вудс отослала Алекса в военное училище, где царила палочная дисциплина. "Ты глуп - в точности, как твой отец, - было ее напутствием сыну. - Возможно, это заставит тебя поумнеть".
Военное училище стало для мальчика ежедневным кошмаром. Он возненавидел каждую проведенную там минуту и бесчеловечные правила. Впрочем, это никого не волновало. Если Алексу приходило в голову пожаловаться матери на побои и отсидки в карцере, она требовала, чтобы он "прекратил нытье и стал наконец мужчиной". Его заставили мучиться в этом жутком месте целых пять лет. Каникулы он проводил с дедом и бабкой в Пасифик-Пэлисейдс, в то время как Доминик разнообразила свой досуг с многочисленными ухажерами, начисто забыв о существовании сына. Однажды он застал ее в постели с мужчиной, которого она потребовала называть "дядей Вилли".. Дядя Вилли лежал на спине, устремив в потолок огромный вздыбленный член, а совершенно обнаженная мама Алекса стояла на коленях возле постели. Эту картину он запомнил навсегда. К тому времени, как Алекс вышел из стен училища и впервые ощутил вкус свободы, в нем уже накопилась неимоверная злость. В то время как его сверстники в беззаботном танцевальном ритме двигались по жизни, оканчивая колледжи, трахаясь с аппетитными девочками, что размахивают ленточками на стадионах, впервые напиваясь и пробуя наркотики, Алекса за какие-то смехотворные провинности запирали в карцер без окон или, стащив штаны, больно хлестали по заднице только за то, что он не так на кого-то посмотрел. Иногда ему приходилось проводить в одиночке по десять часов кряду, не имея никакого другого занятия, кроме как сидеть на голой деревянной скамье и тупо таращиться в стену. Пытка для ненужных своим родителям богатых сынков.