День оказался неприятным, с беспрерывными телефонными звонками пресса добивалась интервью, требовала комментариев и заявлений. Даже Би-би-си приглашала его выступить в ток-шоу с рассказом о последних годах легендарного, великого Ричарда Темпеста. Он ответил отказом всем. Официальной причиной его пребывания в Лондоне была подготовка к официальному открытию Европейского отделения Организации.
Подавленность его усугублялась тем, что истинная причина его визита в Лондон не отвечала на его телефонные звонки.
В последние три дня он звонил ей чуть ли не ежечасно. И дозвонился только сегодня вечером. Все это раздражало его: и отсрочка, и совершенная незаинтересованность собеседницы, и погода, и то, что сейчас уже половина двенадцатого ночи, и то, что он сидел как на иголках последние три дня.
Он остановился, чтобы проверить на табличке название улицы, отходившей вправо. Спускаясь по ней, он издали заметил два светившихся белых шара у ворот.
Это, должно быть, ее дом. Уэверли-Кор. Тень Вальтера Скотта, мрачно усмехнулся он, обходя большую лужу.
Держа насквозь промокший зонт в вытянутой руке, он вошел в ярко освещенный подъезд. Одетый в форму консьерж поднялся из-за стола, отложив газету.
- Добрый вечер, сэр. - Он смотрел на Харви приветливо, но изучающе.
Проклятье, чертыхнулся Харви. Он надеялся проскользнуть незамеченным. Но теперь...
- Добрый вечер, - ответил он с подчеркнутой вежливостью. - К мисс Элизабет Шеридан. Моя фамилия Грэм. Меня ждут.
- Хорошо, сэр. - Консьерж повернулся к небольшому коммутатору, нажал кнопку. - Мисс Шеридан?
К вам джентльмен по фамилии Грэм.., да, сию минуту.
Поднимайтесь, сэр. Пятый этаж. Квартира восемнадцать. Лифт - как раз позади вас...
- Благодарю.
Кабина лифта была отделана в стиле модерн розовым стеклом, в ней стояла большая бронзовая декоративная ваза с искусственными цветами, и Харви поморщился, вспомнив обилие свежих букетов в Мальборо.
Здание было довоенной постройки.
Дверь квартиры восемнадцать оказалась выкрашенной в белый цвет, на карточке в медной рамке написана фамилия ШЕРИДАН. Пол владельца квартиры оставался неизвестным. По непонятной причине это добавило раздражения Харви. Все это проклятое дело напоминало русских кукол, матрешек, которых Ричард как-то привез из Москвы в подарок Ньевес. Только откроешь одну внутри нее находишь другую. И беспрестанные, с тех пор как прочли завещание, причитания Касс начали вспоминаться ему. У него появилось ощущение, что она опять, в который раз, окажется права.
- Что, как, почему и когда, Харви, - помахивая в такт пальцем, говорила она. - Я бьюсь в потемках - буквально до синяков. Как только сможешь, пролей хоть какой-нибудь свет на все это... И мы будем благодарны - будем ли? - узнав, что нас ожидает. Я знаю, ты сделаешь все наилучшим образом, но, по правде говоря, готова к худшему.
Дан Годфри высказался довольно ясно относительно того, что должен сделать Харри.
- Прежде всего, - сказал он вкрадчиво, - ты оказываешься первопроходцем. Неизведанные территории, девственные места и так далее. Он подло усмехнулся. - Я говорю в переносном смысле, разумеется.
Все мы знаем, что ты надежен, как стена, и питаешь склонность - стоит ли это скрывать? - к нашей семье.
Не забывай, пожалуйста, что мы, в свою очередь, расположены к тебе.
- Я знаю свой долг, - ответил Харви сухо.
- И выполняешь его! - с энтузиазмом подхватил Дан. - Пока твои пристрастия не изменились.
Его колкости задели Харви.
- Это ты привык менять пристрастия!
- Верно, но ведь мисс Хелен Темпест симпатизирует не мне... И не я, а ты отправляешься к мисс Внебрачной.
- У меня к ней дело, а не фантазии! - не сдержавшись, воскликнул Харви.
Ответом ему была лучезарная улыбка.
- Чудесно. Это оставляет простор для моих фантазий.
Даже Марджери хотела, чтобы он приукрасил ее.
- Хорошо бы ты сумел сказать обо мне несколько добрых слов, - льстивым тоном обратилась она к Харви. - Бог свидетель, это никому еще не помешало...
Но что смутило Харви, так это слова Хелен, которые подтвердили ему истинность вкрадчивых речей Дана.
- Я уверена, что ты сделаешь для нас все возможное, - прошептала она, а взгляд ее прекрасных глаз обжег его.
Каждый хочет добиться своего, с осуждением подумал Харви, берясь за дверной молоток. Будь я проклят, если стану содействовать кому-нибудь из них...
Дверь открылась, и он остолбенел. Он был готов увидеть фотомодель, но не ожидал, что перед ним предстанет ожившая статуя. Он не сводил с нее глаз. Она молчала. Шляпа мгновенно оказалась у него в руке.
- Мисс Элизабет Шеридан?
Она не спеша оглядела его с головы до ног.
- Мистер Грэм?
Он поклонился вежливо, на старинный манер, а мысли его лихорадочно роились.
- Входите. - Она отступила на шаг и впустила его в небольшую квадратную прихожую. Надо сознаться, думал он в смятении, она выглядит потрясающе! Ни ее досье, ни даже фотография не дали ему представления о ее реальной внешности. Он вспоминал ее данные.
Рост - 6 футов. Вес - 150 фунтов. Волосы - белокурые. Глаза - зеленые. Цвет кожи - светлый. Если ее размеры выходили за рамки стандарта нашего времени, когда красивым считается тот, кто миниатюрен, то лицо, несомненно, было ее богатством. Но рядом с ней думалось не о размерах, а о величии. Она выглядела царственно. Была подобна статуе. Быть может, Юноны? Мысль о богине напрашивалась сама собой при взгляде на спадающие до пола складки ее зеленого шелкового кафтана и забранные в высокую греческую прическу белокурые волосы. Она обладала королевской мощью и ошеломляющей красотой. Только что спустилась с Олимпа, в смятении подумал Харви. Он не мог отвести от нее глаз и пришел в себя, только когда она взяла из его руки мокрый зонтик и поставила его в стояк.
- Простите, - поспешил он извиниться. - Погода скверная. По-моему, когда бы я ни приехал в Лондон, здесь всегда идет дождь.
Негнущимися пальцами он расстегнул пуговицы, а пока она вешала его пальто и шляпу, нервно поправлял и без того безукоризненно правильно повязанный галстук, затем последовал за ней по короткому коридору в огромную гостиную, где глубокие тени и яркий свет смягчал горевший в камине огонь, который несказанно обрадовал Харви. Все в комнате было либо простого белого цвета, либо различных оттенков зеленого: потолок и стены белые, ковер, мебель и сотни цветов в горшках - зеленые, белые коврики лежали на паркетном полу цвета меда, бархатные портьеры были немногим темнее изумрудных глаз Элизабет. Полукруглые ниши по обе стороны камина были забиты книжками в бумажных обложках, в одном углу располагался музыкальный центр, в другом стоял цветной телевизор. Над камином висела репродукция Брейгеля, коричнево-ало-золотая, а перед ним стояли две парные небольшие кушетки, обтянутые темно-зеленым, почти черным, бархатом. Девушка расположилась на одной из них. Тогда он осторожно присел на краешек другой, не забыв поддернуть брюки с острой, как нож, складкой, и попытался собраться с мыслями.
- Простите меня за столь поздний час, - начал он, сам себе напоминая диккенсовского злодея, - и за некую двусмысленность визита, но все это сейчас выяснится, уверяю вас... - Да, она ошеломила его. Поэтому он поспешил заговорить о причине, которая привела его сюда.
- Прежде чем мы начнем, - его пальцы скользнули в карман жилета, из которого свисала золотая цепочка от часов, а на ней брелок - крошечный розовый поросенок, - я думаю, будет правильно сначала установить личность каждого из нас. Вот моя карточка.
Его визитная карточка была напечатана на отличного качества плотной бумаге изящным шрифтом и вполне соответствовала его собственному безупречному виду.
Превосходно сшитый костюм, лицо главного судьи, узкая, как у борзой, голова, черные блестящие волосы, так тщательно причесанные, что казались нарисованными, небольшие черные, похожие на пуговицы глаза, в которых все еще было заметно испытанное им потрясение, плотно сжатые губы.
Она держала его карточку в руке: "Харви У. Грэм, "Харкорт, Грэм и Спенсер", адвокаты, Бей-стрит, Нассау".
Она подняла на него глаза. Ледяной взгляд коснулся его лица.