Ньевес стояла на коленях перед образом девы Марии. На ней была ночная рубашка до пят, с глухим воротом в оборках. Она повернула голову и, увидав Дэва, радостно улыбнулась, затем опять погрузилась в молитву. Он видел, как передвигались четки в ее руках, глаза были закрыты, губы беззвучно шевелились. Он подождал. Она поцеловала четки, перекрестилась и поднялась с колен.
- Ах, Дэв, - испуганно произнесла она, - все так ужасно! - Она прижалась к нему, спрятав лицо у него на груди. - Что теперь со всеми нами будет?
- Ничего особенного. Дан запустил машину, и теперь ее не остановить.
Ее глаза потемнели.
- Как же он ее ненавидит, - сказала она изумленно. Затем виновато добавила:
- Я не любила ее, но никогда так ее не ненавидела, честно.
- Я верю, - сказал Дэв, - ты на это не способна.
Он подвел ее к украшенной оборками кровати под балдахином. Забравшись в нее, Ньевес серьезно произнесла:
- Мы должны помочь тете Хелен, верно?
- Да.
Она облизала губы.
- И.., и Элизабет.., тоже.
- Да, и ей.
- С ней все в порядке?
- Да. Она спит.
Ньевес вздрогнула.
- Она ужасно выглядела.., такая скованная.., и бледная.
- Она была в шоке, вернее, они обе.
Глаза Ньевес наполнились слезами.
- Это жестоко, отвратительно... Я ненавижу его! - негодующе воскликнула она, - Он гнусный, злобный! - Голос ее стал жалобным. - Ведь это не правда, Дэн? Дедушка не мог этого сделать.
- Это мы и пытаемся узнать, - сказал Дэв мягко.
- Он не мог этого сделать, только не дедушка!
Но отчаяние в ее глазах говорило, что Ньевес знает: он мог. Сделал.
- Как хорошо, что ты со мной... Я бы не вынесла этого одна.
- Да, я с тобой. - Мягко он заставил ее улечься на подушку, накрыл простыней.
- Все кончится хорошо, правда, Дэв? В конце концов все уладится?
Весь ее мир рушился.
- Мы сделаем для этого все возможное, - ответил он ласково.
- Я не смогу уснуть, - пожаловалась Ньевес, скорчив горестную гримаску. - Все время только об этом и думаю.
Она схватила его за руку.
- Тебе обязательно идти? Когда ты здесь, мне не так страшно.
- Да, обязательно, - сказал Дэв мягко, но настойчиво. - Меня ждут кое-какие дела. - И тут же, заметив ее отчаяние, прибавил:
- Но я подожду, пока ты не заснешь.
Его рука потянулась к лампе и выключила свет.
- Дай мне руку, - голос Ньевес звучал совсем по-детски. Он так и сделал. Ладошка Ньевес свернулась в его теплой, мягкой руке.
Он сидел в темноте, пока ее пальцы не разжались и дыхание не стало ровным. Осторожно уложив ее руку под простыню, Дэв тихо вышел из комнаты.
Серафина приготовила отвар и для него. Отвар пах лимоном и был восхитительно вкусным. Когда она положила свои легкие руки на его ноющий затылок, он спросил, мрачно усмехаясь:
- Ты и вправду ведьма?
Черные глаза сверкнули.
- Про меня всякое болтают.
- Но ты всегда знаешь, что делается на острове.
- Ведь я принадлежу острову, - прозвучал загадочный ответ.
- А как давно ты в Мальборо?
- Мне было четырнадцать, когда меня приставили к госпоже - сидеть у ее колыбели.
- И с тех пор ты неотлучно при ней.
Отвар снимал непомерное напряжение, облегчал восприятие ночных событий, сводя их к мыслимому размеру, с которым было легче иметь дело. Но Дэву пришлось выпить вторую чашку, прежде чем он рассказал Серафине, что случилось. Она слушала молча, не отрывая от него своих внимательных, настороженных глаз.
Только когда он закончил, она произнесла:
- Портрет и кольцо. Я хочу их видеть.
Он принес их из гостиной и протянул ей. Вынув из кармана фартука очки без оправы, Серафина долго изучала то и другое. Затем вздохнула: