"Интересно, каким богам?" - подумал Дэв.
- Но мы еще не все знаем. - Он нахмурился. - Я уже говорил, что Элизабет ничего не помнит о первых пяти годах своей жизни. Но откуда Ричард знал об этом? А он наверняка знал. Он был уверен, что, приехав сюда, Элизабет ничего не заподозрит.., прямо под носом у Хелен.
- Ричард умел знать все... Вот почему Мэрион Келлер была так осторожна. - Немного помедлив, Серафина спросила:
- Так мисс Элизабет совсем ничего не помнит?
- Ничего, если не считать одного момента с цветными пятнами на полу.
- Для мисс Элизабет это будет потрясением, - проницательно заметила Серафина. - Теперь самое время двинуться дальше.., когда завеса над прошлым уже приоткрылась.
- Да, но как ее заставить через это пройти? У нее железная воля.
- У нее была железная воля, - поправила Серафина. - Мисс Элизабет, которую мы видели сегодня, сильно отличается от той, что сюда приехала.
- Пожалуй, - Дэв задумчиво почесал подбородок. - Но это опасно.
- Другого пути нет.
- Верно, - он тяжело вздохнул, - другого пути нет.
- Я сделаю все, что в моих силах, чтобы моя госпожа соединилась со своим ребенком. - Взгляд Серафины завораживал. - Все, - повторила она.
Дэв кивнул.
- Благодарю, Серафина, - он поднялся с места. - Ты мне оказала огромную услугу, - он улыбнулся. - Надеюсь, не последнюю.
Глава 12
Луис Бастедо вспоминал. Однажды, вернувшись домой после изматывающего восемнадцатичасового дежурства в городской больнице Бельвю, он, тридцативосьмилетний нью-йоркский еврей, бросил унылый взгляд на разваренные сосиски, жирные бобы, высохшие гамбургеры и сморщенную жареную картошку, возвел свои полные мировой грусти глаза к небу и возмущенно спросил: "Для этого ты меня избрал?" В мире должно быть что-нибудь получше. И правда. На последних страницах "АМА-Ревью" ему попалось объявление. Для только что построенной больницы на маленьком частном острове на Багамах требовался доктор.
Со знанием терапии и хирургии, английским или американским дипломом, организаторскими способностями и, по меньшей мере, десятилетним стажем работы в крупной клинике. Предлагаемое жалованье и дом с прислугой в придачу решили дело. Он принялся сочинять послание, прочтя которое работодатели должны были наутро примчаться к его дверям.
Кусая ногти, он прождал неделю и наконец получил красиво напечатанное письмо, штемпель на котором заставил его испустить ликующее "Ой-вэй!". Ему предлагалось явиться в такой-то день и час в Темпест-Билдинг на Парк-авеню, в конце стояла подпись К, ван Доорен.
Он отдал в чистку свой лучший костюм, подстриг темные волнистые волосы, подровнял усы а-ля Кларк Гейбл и в назначенное время вошел в огромную стеклянную башню, вдохнул пьянящий запах власти и денег и направился по мраморному полу к внушительной круглой стойке дежурного администратора. Лифтер в униформе вознес его на пятьдесят первый этаж, не уступавший размерами Центральному вокзалу. Луис ждал, что вот-вот раздастся загробный голос, объявляющий об отправлении экспресса "Двадцатый век" в рай через Елисейские поля. Но вместо этого услышал голос, который в журнале "Тайм" с портретом Касс ван Доорен на обложке был назван "таинственным, резким и компетентным", мгновенно узнал всклокоченную белую хризантему волос, лицо мопса, коротенькое толстое тело и даже платье - похоже, с плеча Элеоноры Рузвельт - и понял, что перед ним правая рука Господа Бога, а точнее, держательница ключей от жемчужных врат. Поэтому, когда она принялась выведывать всю его подноготную, он, вспомнив статью в "Тайм", пошел на оправданный риск и произнес: "Леди, из моего медицинского отчета вам известно, что я обрезан, вы, несомненно, располагаете клеветническими отзывами моей первой жены, а также восторженными отзывами заведующего отделом кадров Бельвю и справкой из моего банка, но если вы намерены пересчитать все волосы в моей шевелюре, то я предупреждаю: в шесть у меня дежурство!"
Васильковые глаза округлились, затем стали узкими, как щелки.
- Нет нужды, - любезно произнесла она. - Это уже сделано.
Он подмигнул.
- Такая задача под силу только вам.
- Почему только мне?
- Так, значит, мне придется терпеть эту пытку еще раз?
По ее смеху он понял, что авантюра удалась. И хотя в тот день Луис не встретился с Ричардом Темпестом, он имел все основания полагать, что список претендентов, в котором фигурирует его имя, очень невелик. Так оно и оказалось. Через неделю он наконец своими глазами увидел живую легенду. В ходе часовой беседы ему не задали ни одного конкретного вопроса - Касс ван Доорен прекрасно справилась со своим делом, - но позже, потягивая спасительное виски со льдом, он понял, что его и в самом деле разложили по косточкам и даже пересчитали все волосы на голове. Неудивительно, что Ричард Темпест прибрал к рукам весь мир. "И меня, смышленого еврейского парнишку из Бронкса", - подумал он в замешательстве.
В четверг раздался звонок от Касс ван Доорен. Не сможет ли он на уик-энд прокатиться в Темпест-Кей?
Она извинилась, что не предупредила заранее... Но он сразу понял: это еще одна проверка.
- Леди, - сказал он любезно, но серьезно, - чтобы заполучить эту работу, я готов прокатиться даже на вас...
Взрыв смеха в телефонной трубке сказал ему, что удача ему не изменяет.
Но, оказавшись на острове, он засомневался: неужели он, Луис Бастедо, и вправду такой везучий? Его поразила не райская атмосфера, не великолепный климат, не тропические красоты, а новая сверкающая белоснежная больница, оснащенная не только не хуже, но лучше любой крупной клиники. Ричард Темпест не посчитался с расходами. Как сказал он сам, промышленность на острове быстро развивалась. Для консервной фабрики, завода по опреснению воды, электростанции и новой школы нужны были люди, которые могут заболеть, нуждаться в медицинской помощи и даже госпитализации. И все это совершенно бесплатно. Луису предоставили право самому набирать персонал, и он не только из политических соображений предложил, чтобы не менее половины служащих были местными жителями. Когда Ричард Темпест, улыбнувшись, мгновенно согласился, Луис почувствовал, что удача по-прежнему ему сопутствует.
А очутившись в Мальборо, он окончательно убедился, что Кто-то Там Наверху действительно к нему благоволит. Он полагал, что музей Фрика истинное сокровище, но этот дом был Тиффани и Хэри Уинстон и Ван-Клиф и Арпелз, вместе взятые... А когда его представили роскошной блондинке, которая за обедом то и дело прижималась к нему своей ножкой, а после обеда дала недвусмысленно понять, что она не прочь взглянуть на его собственные сокровища, он пришел в такое замешательство, что лишь глубокой ночью, с трудом переводя дух в ее необъятной, застеленной шелковыми простынями кровати, он извиняющимся тоном решился спросить: "Простите, как все же ваше имя?"
Теперь, семнадцать лет спустя, он устало сидел за столом в чистом кафетерии рядом с операционной, где кофе всегда был горячим и крепким, и размышлял о том, что с тех пор ее имя несколько раз менялось. Но и он менялся тоже. Как и его больница. Благодаря его неусыпным заботам она расширилась, приобрела прекрасную репутацию, от желающих поступить сюда работать не было отбоя, и удовлетворяй он все заявления о приеме, врачей и сестер здесь было бы гораздо больше, чем пациентов. Старшую сестру он переманил из Колумбийского медицинского центра, старшая санитарка стажировалась в знаменитой лондонской больнице св. Фомы. У него были потрясающие интерны, и лучшие девушки острова учились на сестер у его колумбийского сокровища. В общем, его судьба и впрямь оказалась дорогой в рай, но в этом раю, как это и положено, водились змеи. Очень скоро Луис узнал, что сказочная жизнь Темпестов в их волшебном замке была одной из страшных сказок братьев Гримм.
***
Кажется, прошлой ночью он помешал досказать до конца еще одну такую сказку. Тело Хелен Темпест одеревенело, припадок истерии затянул пеленой ее глаза и сделал каменными ее мышцы. Луис впрыснул ей содиум пентатол и провел возле нее почти всю ночь, осторожно извлекая из ее сознания то, что мучило ее все эти годы, и тщательно ведя записи, которые он потом запер в ящик с надписью ХЕЛЕН ТЕМПЕСТ.
Затем он отправился спать, но заснуть ему не удалось. После всего услышанного о сне не могло быть и речи. Когда он увидел, как Дэв Локлин входит в больницу, пересекает вестибюль, озабоченно ищет его глазами и, улыбнувшись с облегчением, кидается к нему, он понял: на острове началась эпидемия.
- Что тебя привело? - спросил он.
Элизабет проснулась бодрой и отдохнувшей. Она с удовольствием потянулась, но тут в ее памяти, заслонив собой все остальное, всплыли события прошлой ночи.
Она уселась на кровати, чувствуя внезапно нахлынувшую дурноту. Кольцо.., портрет.., злорадный голос Дана Годфри. Все это промчалось у нее в голове, словно прокрученная слишком быстро пленка: мелькали кадры, звучали писклявые голоса, пока не слились в один пронзительный визг.
"Что же мне делать? - подумала она, глядя на свои дрожащие руки. Думай.., думай...." - приказала она себе, кусая пальцы, сжимая и разжимая ладони, не в силах сосредоточиться.
Испуганная и растерянная, она сидела на кровати, когда дверь отворилась и вошел Дэв Локлин.
- Доброе утро, - сказал он. - Как ты?
Он ласково улыбался, голубые глаза смотрели с участием.
- Значит, это правда, - глухо сказала Элизабет. - То, что случилось прошлой ночью...
- Да.
- Какой кошмар, - она спрятала лицо в ладони.
- Не бойся, - сказал он, садясь рядом с ней и обнимая ее. - Я с тобой.
Она дрожала, хотя ее тело было теплым со сна. Лед начал таять...
Они сидели и молчали. Элизабет, вне всякого сомнения, была в состоянии шока: не знала, что сказать, просто не могла говорить. Когда Лоретта вошла с подносом кофе, то прежде, чем поставить его на стол, она бросила на них из-под опущенных ресниц удивленный взгляд.