- Пей.
Она послушно проглотила то, что он ей дал, хотя никогда не клала себе в кофе сахар. Потом опять легла, устремив глаза в потолок. Но это были уже не мертвые стекляшки, как прошлой ночью, ее глаза, хотя и неподвижные, сделались живыми. В них, словно в зеркале, отражались все ее чувства. "Да, - радостно подумал он, - лед начал таять..."
Нужно было поднять ее с постели.
- Как насчет душа? - спросил он.
- Что? Ах, да...
Поднявшись с кровати, она прошла в ванную, даже не заметив своей наготы. Она долго не появлялась, и, заглянув туда, Дэв увидел, что она неподвижно стоит под душем, глядя прямо перед собой. Ее волосы прилипли к голове, руки были опущены. Сняв с крючка большое махровое полотенце, он выключил душ и отвел ее назад в спальню. Там он насухо вытер ее. Она послушно позволила обернуть себя полотенцем и тихо ждала, пока он принесет полотенце поменьше, чтобы вытереть ей голову. Потом он подвел ее к трельяжу, усадил на стул и взял в руки щетку для волос.
- В детстве я часто расчесывал волосы своей матери, - сказал он, улыбаясь ей в зеркало.
Начав с висков, он провел щеткой назад и вниз по мокрым густым волосам. Осторожно приподнял и расчесал концы, чтобы не причинить ей боли. Затем снова провел щеткой от висков к основанию затылка. Следуя за щеткой, она откинулась назад, и ее лицо в зеркале сделалось безмятежным и сонным, глаза закрылись.
- Приятно? - спросил он.
Ответа не последовало, но ее голова еще сильней откинулась назад.
- Не останавливайся, - произнесла она, но так, что Дэв, похолодев, остановился. - Ты ведь знаешь, как я люблю, когда ты мне расчесываешь волосы, мамочка... - голос был тонкий и пронзительный - детский голос, совсем не похожий на ее обычное контральто. - Пожалуйста, попричесывай меня еще немножко.
Дэв подчинился, сдерживая дрожь в руках.
- Как хорошо... Я люблю, когда ты меня причесываешь.
Ее глаза были закрыты, на губах играла легкая улыбка.
- Сто раз, мамочка. Ты считаешь?
Не решаясь ответить, Дэв продолжал работать щеткой, пока не заныла рука. Когда он остановился, Элизабет глубоко вздохнула.
- Спасибо, мамочка. Мне было так приятно.
Повернув голову, она подставила лицо для поцелуя.
Он осторожно коснулся ее губ. И тогда она, обвив его шею руками, прижалась к нему всем телом.
- Я люблю тебя, мамочка.
И снова Дэв промолчал, боясь, что его голос разрушит чары.
- А теперь скажи, что ты меня любишь, - потребовал детский голос.
- Я люблю тебя, - тихо произнес Дэв.
Глаза Элизабет вдруг широко распахнулись. Несколько мгновений она в ужасе глядела на него, затем сжалась и, оттолкнув его обеими руками, обмякла.
Глаза у нее закатились, так что стали видны одни белки. Он поднял ее на руки и опустил на кровать. Лицо ее сделалось мертвенно-бледным, тело застывшим. Он приложил к ее сердцу руку: оно бешено колотилось.
Когда Элизабет открыла глаза, в них стоял туман, как в тот вечер на пляже, и, как тогда, они становились все яснее, заметили его, опознали, и она резко спросила:
- Что ты здесь делаешь?
Заметив, что она лежит в постели, едва прикрытая полотенцем, Элизабет вспыхнула, отодвинулась в сторону и туже завернулась в полотенце.
- Что со мной было?
Он рассказал. Краска отлила от ее щек.
- Но я ненавижу, когда касаются моих волос.
- Теперь, - уточнил Дэв.
- А что... - она облизала сухие губы. - Что я делала?
- Ты просто таяла от удовольствия... Совершенно расслабилась. С некоторыми людьми это бывает.
Она зажмурилась.
- О Боже, - вырвалось у нее.
- Прошлой ночью ты пережила страшное потрясение, похоже, это его отголоски, - продолжал он осторожно. - То, что тебе неприятно, когда дотрагиваются до твоих волос, скорей всего форма защиты от тягостных воспоминаний.
Она повернулась к нему спиной.
- С меня довольно доморощенной психиатрии, - процедила она сквозь зубы.
- Ты права, - согласился Дав, - теперь мы возьмемся за дело как следует.
- Что это значит "как следует"?
Он встал, подошел к ней, она отпрянула назад.
- Это значит, что мы должны добраться до остальных твоих воспоминаний. Они здесь, у тебя в голове.
Ты только что это доказала.
Она сжала голову обеими руками, словно хотела выдавить воспоминания, как зубную пасту.
- Если мы хотим знать правду, - настаивал Дэв, - то ничего другого не остается. - Он помолчал. - Помнишь вчерашний вечер?
- Конечно, помню!
- Тогда подумай о том, что все это значит...
- Я знаю, что это значит... - ее голос звучал испуганно.