Вскочив с кровати, она бросилась к своему туалетному столику, схватила стоявшую на нем коробочку, вынула пузырек и, нажав на распылитель, брызнула духами в воздух. Затем внимательно принюхалась. Так вот почему она любит "Диориссимо"... Запах ландышей, духи ее матери. И снова запах, проникая в ее мозг, вызвал к жизни отрывочные видения. Вот ее мать душится за ушами и около ключиц, вот она сама вдыхает сладкий аромат, когда мать склоняется над ней, чтобы закрыть ее одеялом.., целует ее на ночь. Сначала в лоб, потом в закрытые глаза, потом в губы. Последнее легкое прикосновение и ласковый шепот: "Спокойной ночи, мое сокровище".
Из груди Элизабет вырвался всхлип, губы задрожали. Она наклонилась вперед, обхватив себя руками.
"О Боже..." Что-то внутри нее прорвалось, и снова на нее нахлынули воспоминания. Она услышала собственный голос, тот голос, что звучал на пленке. Она дарила своей матери пряничного человечка, которого испекла под руководством миссис Хокс, а Хелен - да, Хелен Темпест ее мать, - стоя на коленях, радостно восклицала: "Это мне? Какая же ты у меня умница!" - и тут же съедала его до последнего изюмного глазка. А вот она бежит, бежит, выдернув руку из крепкой руки миссис Хокс, прямо к матери, сходящей с красного лондонского автобуса.., та оборачивается и широко раскидывает руки...
- О, Господи! - Она снова всхлипнула.
А вот она стоит, всегда так смирно, а ее мать с полным булавок ртом примеряет ей платье из белого накрахмаленного органди с зеленой бархатной отделкой.
"Под цвет твоих глаз, дорогая".
- О Господи, Господи... - Рыдания рвались из груди, она скорчилась, ловя ртом воздух.
Дверь резко распахнулась, Дэв бросился к ней и прижал к груди.
- Все хорошо, дорогая...
- Я вспо-ми-наю... - Рыдания душили ее. - Я... столько всего.., вспомнила.., она моя мать.., моя мать... я помню ее.., запахи.., я помню запахи.
Словно обезумев, Элизабет плакала и смеялась.
- Она моя мать.., я помню, прекрасно помню.., о, моя мамочка.., моя бедная мамочка!
Как будто слова обрели для нее особый вкус. Она без конца повторяла их, плача и смеясь, стараясь передать Дэву то, что чувствовала и вспоминала.
Вдруг она стала вырываться у него из рук.
- Телефон... Я должна ей позвонить.., сказать...
- Хорошо, - Дэв ослабил объятия, но не отпустил ее совсем и вместе с ней вышел из спальни.
- Сейчас позвоним.
Но ее руки так дрожали, что она не могла набрать номер.
- Давай я наберу.
Держа ее одной рукой за плечи, он снял другой рукой трубку, положил ее и набрал номер международной службы.
- Я хочу позвонить на Багамы.., название острова Темпест-Кей.., частная линия.., номер Темпест-Кей 54321.., позвать Харви Грэма.., да, я подожду.
Элизабет дрожала с головы до ног.
- Мама, мамочка... - шептала она вне себя, - я хочу поговорить с мамой...
- Она, наверное, спит... Давай поговорим сначала с Харви, - схитрил Дэв, понимая, что Элизабет напрочь забыла о том, что Хелен лежит в больнице. Но Харви, живая тень Хелен, все-таки лучше, чем ничего.
Может, это ее успокоит. - Харви? Это Дэв. Я...
Но Элизабет вырвала у него из рук трубку и, не переставая плакать и смеяться, выдохнула:
- Харви.., пожалуйста.., скажи мне.., как мама?
***
- Еще раз повтори, что ты хочешь сделать? - спросила Касс.
- Взять миссис Хокс с собой в Мальборо.
Касс метнула в Дэва злобный взгляд. В кратчайший срок завершив свои изыскания, употребив на это все свое умение и влияние, она с победой вернулась к Элизабет, но, как оказалось, лишь для того, чтобы еще раз убедиться, что ее отодвинули в сторону. Элизабет спала, а Дэв усердно охранял ее сон. В ярости она вернулась в пентхауз на Итон-сквер, сделала себе гору холодных сандвичей с ростбифом, запила их большим стаканом вина и, дрожа от возмущения, отправилась в постель, где провела бессонную ночь в моральных и физических мучениях, потому что неразжеванные сандвичи вызвали острое несварение.
Когда она размешивала в стакане "Алка-Зельцер", зазвонил телефон. Она кинулась к нему, не сомневаясь, что это Дэв. Но это был до крайности взвинченный Харви, который потребовал объяснить, что происходит.
Ему только что позвонила Элизабет и говорила с ним так странно, что он перепугался. Она хотела знать, заикаясь, сказал он, "как чувствует себя ее мать!". Он горько сетовал на то, что Дэв оставил его в полном неведении и совершенно спокойно сказал, что позвонит завтра.
- После того, как напугал меня до смерти, - сказал раздраженно Харви. - Почему ты не с ними, Касс?
Как душеприказчик ты обязана быть в курсе дела... Что там, собственно, происходит?
Касс рассказала ему все без обиняков. Она представила себе, каково ему глотать эти горькие факты.
- Так, значит, все это правда. - Его голос звучал так, будто он сейчас заплачет.
- Абсолютная правда, вне всякого сомнения.., к тому же подтвержденная фотографиями! В течение пяти лет Хелен жила с дочерью в маленьком домике в Камден-Тауне.
- Понятно. - В его голосе звучало отчаяние. - Тогда тебе, наверное, лучше вернуться сюда.., привезти доказательства.
- Сначала я доведу дело до конца, - угрюмо сказала Касс. - Я позвоню тебе.., да, как только узнаю... ты теряешь время, Харви. До свидания.
Она бросила трубку на рычаг. Ублюдок! Что ты натворил на этот раз? Элизабет в истерике! Что в самом деле происходит? Она быстро натягивала на себя одежду. Когда она вошла в гостиную, ее глазам предстала совершенно новая сияющая Элизабет.
Касс удивленно заморгала.
- Что с тобой случилось?
- Я вспомнила! Вдруг на меня нахлынуло со всех сторон... Я вспомнила, Касс! Это все из-за запахов.., и миссис Хокс. Я знала, что мне очень важно ее увидеть, знала!
Касс лишилась дара речи. Как будто после долгой суровой зимы прямо у нее на глазах распустился зеленый, свежий, молодой бутон. Элизабет расцвела. Впервые в жизни Касс поняла, что имеется в виду, когда говорят о цветущей женщине. Ледяная корка растаяла, уступив место теплому свету, который, засияв под действием гипнотерапии, исчез, едва Элизабет вернулась в прежний знакомый мир. Теперь не оставалось никаких сомнений: она вспомнила, вспомнила все.
- Вот почему миссис Хокс должна поехать с нами в Мальборо. Маме нужно ее увидеть.., чтобы вспомнить.
Миссис Амелию Хокс нельзя забыть.
Доказательства налицо, подумала Касс, как и апостола Павла, Элизабет осиял яркий свет, произошло живительное преображение. Быть может, мне стоит почаще ходить в церковь?
- Что с ней случилось? - прошептала она Дэву, когда Элизабет ненадолго вышла из комнаты. - Ее нельзя узнать.